Последние две недели я издалека наблюдаю, как в разных местах по всему миру, к которым я лично привязан, наблюдается мрачный всплеск случаев коронавируса, а потом, в ответ, закрывается все и вся.
В Южной Калифорнии первым из моих знакомых на добровольный карантин отправилась мама. За ней последовали мои парижские друзья — всего два дня назад они обедали в кафе и планировали поездку в Германию, а потом уселись дома с детьми. Затем настал черед друзей и коллег в Нью-Йорке, где я прожил почти десять лет.
Все это время Москва, где я тоже прожил восемь лет, казалась неправдоподобным исключением из правила. Жизнь в российской столице приобрела неожиданный оборот, но полностью не прекратилась. По состоянию на вторник, в России насчитывается четыреста девяносто пять подтвержденных случаев Covid-19 — и это лишь малая толика от числа заболевших в главных европейских странах или США.
Владимир Путин ограничился общими заверениями, что ситуация в России «под контролем», и хотя мэр Москвы, верный путинец, закрыл школы и отменил публичные мероприятия, ежедневные приливы и отливы мегаполиса существенных изменений не претерпели. Я в основном сижу дома, но метро все еще работает, а магазины и рестораны открыты. Продажи у шикарного универмага ЦУМ идут на ура — даже лучше, чем в последние годы. Половина моих друзей так или иначе придерживается самокарантина, зато другая половина вообще не понимает, из-за чего сыр-бор. Точнее, это их начальники не понимают.
Вполне возможно, что, само того не желая, российское общество, для которого тесное общение нос к носу не так характерно, как для многих европейских, получило на ранней стадии пандемии ряд преимуществ. У России имеется 4 200-километровая граница с Китаем, но у ее крупнейших городов связи Китаем слабее, чем много где в Европе. (Товарооборот между Россией и Китаем в прошлом году перевалил за 100 миллиардов долларов, но значительная его часть пришлась на поставки нефти и газа — а они предполагают совершенно иной тип контактов, чем, например, фабрики северной Италии, где трудится много китайцев). Россия огромна, а ее транзитная инфраструктура менее развита, чем у европейских стран с сопоставимым населением. В результате Михаил Фаворов, врач и эксперт в области общественного здравоохранения, ранее курировавший программы Центра контроля и профилактики заболеваний в Восточной Европе и Средней Азии, сообщил мне: «Я скорее склонен ждать в России не одной вспышки, а нескольких, каждая со своей географией и стадиями развития».
Не исключено и то, что на первые дни пандемии Россия отреагировала с похвальной дальновидностью и заботой. В январе Россия закрыла сухопутную границу с Китаем. Начиная с февраля, пассажиров, прибывающих в Москву из очагов вируса — Китая, Ирана и Южной Кореи — прямо в аэропорту встречала целая фаланга медицинских работников в защитных костюмах. У пассажиров из Европы — пока рейсы не отменили совсем — мерили температуру и отправляли домой на обязательный двухнедельный карантин.
Я поговорил с тремя пациентами, чьи симптомы проявились дома, пока они дожидались результатов анализов. Их поместили в изоляторы в больнице в пригороде Москвы — в соответствии с рекомендациями Всемирной организации здравоохранения. (Отзывы об этой больнице в пригороде Коммунарка, ставшей главным российским центром лечения коронавируса, я слышал смешанные: одна пациентка сказала, что она «производит впечатление», а другая пожаловалась, что мазок, взятый в аэропорту, благополучно потеряли и что она прождала несколько дней, пока у нее не взяли новый).
Авторитарные полицейские государства вроде России пристально следят за своими гражданами, и теоретически у них есть фора: так, москвича, вернувшегося из Италии рейсом, где обнаружился больной коронавирусом, оштрафовали за нарушение карантина, когда тот выносил мусор и попался на камеру с распознаванием лиц. Как объяснил на прошлой неделе в эфире независимой либеральной радиостанции «Эхо Москвы» один политолог, «одно то, что некий режим в конечном счете зашел в тупик, вовсе не означает, что он лишился некоторых тактических преимуществ». Представитель ВОЗ в Москве Мелита Вуйнович (Melita Vujnovic) недавно сказала Си-эн-эн: «Тестирование и распознавание случаев, отслеживание контактов, изоляция — все эти меры ВОЗ рекомендует, и все они были приняты вовремя».
На данный момент Россия, страна с населением в 144 миллиона человек, утверждает, что провела в общей сложности 165 тысяч тестов на коронавирус — это примерно половина от числа проведенных в США. Подтвержденных случаев в России даже меньше, чем в Люксембурге, и есть некоторые свидетельства, что вспышка коронавируса обширнее, чем предполагает официальная статистика. По данным российского статистического агентства, число случаев пневмонии в Москве в январе по сравнению с аналогичным периодом прошлого года выросло на 37%.
Анастасия Васильева, глава независимого профсоюза «Альянс врачей», сказала: «Узнать реальную ситуацию невозможно, но точно мы знаем одно: государство готово манипулировать медицинской статистикой в политических целях». В 2015 году Путин призвал снизить уровень смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, после чего больницы отрапортовали о снижении смертности от болезней сердца по сравнению с прошлым годом — при почти аналогичном росте смертности от редких либо неклассифицируемых заболеваний. Подобные манипуляции не исключены и сейчас.
10 марта в больнице в Коммунарке скончался семидесятипятилетний мужчина. Он проходил курс химиотерапии и недавно вернулся из Италии. Причину смерти записали как «кровоизлияние в надпочечники», то есть в статистику по коронавирусу его смерть не попала. «Правду мы не узнаем никогда», — отозвалась Васильева. «Можем лишь предполагать». 19 марта в Москве скончалась 79-летняя профессор. Поначалу российские чиновники связали ее смерть с коронавирусом, но позже изменили причину смерти на «тромб».
В последние дни в российских соцсетях появилось множество сообщений о палатах, переполненных пациентами с пневмонией. Как отмечает эпидемиолог и профессор Высшей школы экономики Василий Власов, даже если нет никаких оснований говорить о том, что Россия скрывает факты о масштабной эпидемии, кривая инфекции в стране только начинает свое движение. «Пока мы слева, — говорит он. – Вопрос в следующем: когда кривая поползет вправо, движение будет линейным или по экспоненте?» Власов также отмечает, что хотя официальные показатели статистики по коронавирусу довольно низкие, они начинают расти с тревожной скоростью, удваиваясь каждые два дня, в то время как в Европе они удваиваются каждые три и более дней. Власов объяснил, что недавно Россия начала использовать более чувствительные тесты, и сейчас проводит проверки в большем количестве лабораторий по всей стране. Таким образом, ползущая вверх кривая может означать не только новые случаи, но и уже существующие. Все чаще публикуемые цифры указывают на то, что официальные данные статистики в России могут быть занижены. Московский мэр, возглавивший в стране борьбу с коронавирусом, сказал во вторник Путину: «Реальной картины никто не знает. В действительности заразившихся людей намного больше».
Масштабы эпидемии продолжают расширяться, и России будет труднее следить за людьми, которые заразились коронавирусом на работе, в метро и от родственников. Сергей Нетесов, возглавляющий в Новосибирском государственном университете лабораторию биотехнологии, микробиологии и вирусологии, а ранее работавший в государственной лаборатории «Вектор», которая разработала первый тест на коронавирус в России, сказал мне: «Это самые опасные переносчики, и меня беспокоит то, что этот контингент никто не отлавливает, по крайней мере, пока». Зачастую люди испытывают настоящую паранойю по поводу этой болезни.
Один знакомый рассказал мне о своей соседке, которую проверили на коронавирус после того, как другие жильцы их дома услышали на лестничной площадке ее постоянный кашель и позвонили по городской горячей линии. Но на каждую такую историю найдется и прямо противоположная, рисующая менее оптимистическую картину. Одна 19-летняя московская студентка отказалась сдавать анализ, хотя у нее была повышенная температура и постоянный кашель. Она упорно отказывалась даже после того, как закрыли ее общежитие из страха перед коронавирусной инфекцией.
Я разговаривал с одним жителем Волгограда (это город на юге России), который рассказал мне, что в конце прошлого месяца он слег с пневмонией. В больнице врачи рассказали ему, что заболевших пневмонией в городе в 10 раз больше, чем в предыдущие годы, и что каждый второй или третий пациент страдает от этой болезни. «Кашель у меня не прекращался, — рассказал этот мужчина. – Я начинал задыхаться, пройдя 100 метров. Это напоминало мне то, о чем говорили все». Врачи спросили, не контактировал ли он с людьми, которые недавно вернулись из Китая или из Европы. Он таких не знал, и проверять его на коронавирус не стали. По словам Васильевой, такие истории свидетельствуют либо о целенаправленном сокрытии фактов, либо просто о нехватке знаний, оборудования и тест-систем, особенно за пределами Москвы.
В России аппаратов искусственной вентиляции легких на душу населения больше, чем во многих странах Запада, а это говорит о том, что она оказалась далеко не в самом худшем положении в условиях распространения вируса. В то же время, как сообщают многие российские издания, врачей по всей стране тревожит низкая степень информированности о том, что делать, когда есть подозрения на коронавирус, а также дефицит элементарных вещей, таких как маски и перчатки. Чем выше уровень власти, тем чаще российская бюрократия отдает предпочтение послушанию и лояльности в ущерб компетентности. Первой заболевшей Сovid-19 в Ставропольском крае оказалась главный врач-инфекционист, которая после возвращения в этом месяце из Испании проигнорировала требование пройти карантин. Она побывала в нескольких больницах, провела множество занятий в местном медицинском университете, и только после этого слегла с симптомами болезни и сдала анализы на вирус, которые дали положительный результат. Что касается общества в целом, то я заметил, как многие россияне с усталым равнодушием относятся к государству. В стране так много строгих и дублирующих друг друга законов, в которых незначительное ставится на одну доску с важным, что вполне естественной реакцией является попытка обойти или проигнорировать их требования. Поэтому государству будет сложно добиться доверия к себе и выполнения всех требований и правил, вводимых для защиты населения.
Эпидемия разрастается, и на этом фоне встает вопрос о референдуме по конституции, который назначен на 22 апреля. Как я уже писал в этом месяце, это вроде бы безобидное голосование на самом деле имеет целью дать возможность Путину баллотироваться на пятый, а возможно, и на шестой срок. Кремль хотел провести референдум без лишней суеты и шума, но коронавирус внес свои коррективы и усложнил ситуацию. Если число инфицированных резко увеличится, народное голосование будет выглядеть как безумие, и поэтому Кремль уже заговорил о переносе референдума на июнь. Еще он намекает на то, что можно будет голосовать дома. Это кажется вполне разумным решением, за исключением того, что при таком голосовании подтасовок и манипуляций может быть еще больше, чем на обычных российских выборах. Далее, для поиска нарушителей карантина сейчас все чаще применяются технологии распознавания лиц. Такие инновации, вроде бы предназначенные для борьбы с коронавирусом, вполне могут стать неотъемлемой чертой слежки и контроля за общественной жизнью на многие годы вперед.
В последние дни я постоянно жду новостей о том, что в случае роста числа заболевших в Москве будет введен всеобщий карантин. Наверное, Путин не будет торопиться с принятием такого решения, пока не получит конституционное право на продление своей власти лет на десять или более. Внезапное падение нефтяных цен в этом месяце и последующее снижение курса рубля могут столкнуть Россию в рецессию. Режим строгой изоляции усилит экономические тяготы, и Кремль может посчитать, что они в политическом плане более затратны, чем усиливающаяся эпидемия. Ясно одно: реакция России на Сovid-19 неразрывно связана с политическими потребностями момента. Как сказал мне Власов, когда государство взвешивает болезнь и политику, «вирус занимает второе место».
Chechenews.com
26.03.20.