Главная » Все Новости » Главная новость » Российские мародеры /карательные операции/ офицерская честь

Российские мародеры /карательные операции/ офицерская честь

Чеченский феномен: Неистребимая страсть к свободе гл. 45

Митинг в палаточном городке продолжался уже около часа.

«Посмотрите, что вам везут ваши сыновья, — говорит очередная женщина-оратор, обращаясь к матерям российских солдат, уверенная, что это послание дойдёт до них посредством репортажа, съёмки которого производит наравне с другими и российский репортёр. – Они привозят вам наши слёзы.

Ваши сыновья убивают и грабят нас. Задайтесь вопросом, откуда драгоценности, которые вы получаете от них в подарок. Они сняты с трупов убитых ими наших матерей, дочерей, сестёр. Добро, которое вам везут из наших разграбленных сёл и городов, обагрено кровью. Оно не принесёт вам счастья!»

Об этом же говорил, в частности, в своём интервью на радио «Свобода» 8.07.2001 г. известный французский философ Андре Глюксман, более месяца находившийся в Чеченской Республике в период второй войны:

«…Российская армия, добавлю, паразитирует на чеченском населении. Российские солдаты захватывают заложников и затем продают их. На базарах регионов, прилегающих к Чечне, золото подорожало на 30%. Почему? А потому, что так называемые «контрактники», грабящие население, покупают себе золотые браслеты. Такова мода среди контрактников – им нравятся золотые браслеты. Этот образ жизни, жизни за счёт мирного населения, порождает своеобразную экономику военного времени, и пока не видно силы, способной положить конец этому состоянию вещей. Солдатам не выплачивают жалованья, и поэтому они воруют всё, что попадает им под руку: воруют водку, воруют еду; женщин насилуют…

Возможность жестоко обращаться с людьми превращается в своего рода вознаграждение для определённого числа дегенератов, которые после чеченцев возьмутся за самих русских. Со всеми этими дегенератами у вас будет точно та же проблема, которая возникла с солдатами, вернувшимися с афганской войны и превратившимися в бандитов…
Так что у российской армии есть свои собственные причины продолжать войну. Что же касается чеченской стороны, то у них есть причины воевать, ибо чеченцы знают, что прекращение военных действий с их стороны было бы равнозначно готовности отдать себя в рабство. Так что обе стороны, как российская, так и чеченская, имеют свои причины для продолжения войны, и как раз поэтому Запад должен вмешаться. Такое вмешательство отвечало бы не только интересам чеченцев, но также и интересам народа России, тех русских, которых я люблю».

«Мы уже два года переносим холод и жару в условиях палаточной жизни, — продолжает следующая выступающая, — но мы считаем себя счастливей тех, кто остался в республике. Ежедневные сообщения о массовых расстрелах мирного населения перестали удивлять. Убивают самых несчастных, которые не смогли выехать в безопасную зону из-за плачевного материального положения. Сказать, что в Чеченской Республике нарушаются права человека, значит не сказать ничего. Там ежедневно лишают жизни сотни мирных жителей». Женщина продолжает, обращаясь к президенту России:

«Путин, избавь нас, ради всего святого, от своего благодетельства! Нам не нужен президент, назначенный тобой. Наш Президент – Масхадов! Мы избирали своего Президента сами. Оставьте нам наших бандитов. Они, по крайней мере, не убивали и не грабили нас! Не срывали с нас серьги, разрывая уши. Не отрубали пальцев с кольцами, не бомбили нас. Они защищают нас от извергов, которых ты насылаешь на нас, выдавая лицензию на отстрел всех чеченцев, невзирая на возраст. Об этом с неизменной наглостью и цинизмом не раз заявляли в лицо свом жертвам твои садисты и мародёры, врывавшиеся в наши дома во время карательных операций, называемых зачистками».

Передо мной – несколько кассет-интервью с пострадавшими в Чеченской Республике, подтверждающих справедливость слов, прозвучавших на митинге в палаточном городке в октябре 2001 г. Включаю видео. На экране появляется женщина с висящей на перевязи рукой. Она рассказывает об обстоятельствах, при которых была убита её 19-летняя дочь, Бэлла Исмаилова, и ранена она сама. Демонстрирует фотографию дочери, на которой фото в полный в рост красивой девушки в красном костюме.

Вот другая история. На кровати лежит с перевязанными бинтами грудью и животом пожилая женщина. Она ещё не успела прийти в себя после трагической ночи, которую ей пришлось пережить два месяца назад. Вот краткое содержание её рассказа.

В её дом в Грозном, где она проживала вместе с 80-летним мужем, снохой и малолетним внуком, постучали в два часа ночи двое российских солдат. Впустила их в дом сама хозяйка. Она не заметила в их поведении ничего агрессивного. «Наверное, проголодались», предположила она и стала собирать на стол, позвав на помощь сноху.
Один из солдат, представившийся Вовой, быстро освоился в домашней обстановке и по-свойски расхаживал из комнаты в комнату, повторяя: «Вы нас не бойтесь». Заглянул он и в спальню, где лежал старик-хозяин. Затем прошёл на кухню и стал искать нож. «Мне нож нужен. Есть тут у вас нож?» — говорил он очень спокойным голосом. Не заподозрившая ничего дурного сноха достала из шкафа нож и протянула Вове, не спросив даже, зачем он ему понадобился.

Он вышел из кухни на несколько минут. А за это время и хозяйка со снохой закончили накрывать на стол. Солдаты поели и, взяв с собой запасы продуктов, собранные для них хозяйкой, ушли. Пожилая женщина поспешила к больному мужу, чтобы сказать ему, что всё в порядке, радуясь, что ночные гости оказались столь миролюбивыми. Открыв дверь спальни, она увидела жуткую картину: её супруг лежал на кровати с перерезанным горлом, а на полу – уже успевшая загустеть лужа крови. Только тогда поняла она, зачем Вова искал нож. В ужасе бросилась во двор и закричала, что есть мочи. В этот момент снова увидела двух солдат – Вову и его молчаливого приятеля, — которые зачем-то возвращались. Помнит, как наносились ей один за другим удары чем-то острым…

А вот новый эпизод. В кадре – группа женщин, проживающих по ул.Касиора, 4, в микрорайоне в г.Грозном. Это – потерпевшие, которых неоднократно грабили российские военнослужащие.
«Они, как правило, врываются в дома глубокой ночью. Отбирают драгоценности, деньги, видеотехнику, другие ценные вещи», — рассказывают они. Есть среди них и те, кто подвергался ограблению по три-четыре раза. Одна из них – Албакова Мадина Ахмедовна, 1969 г.р., из квартиры № 55.
«В последний раз забрали всё, что можно было взять. Даже табельное оружие Асланбека», — говорит Мадина. Из этих слов неясно, кем ей доводится Асланбек. По всей видимости, муж, который, надо полагать, работает в силовых структурах, раз имеет табельное оружие.

Её соседей из 51-й квартиры ограбили в третий раз. Вызванная ими в три часа ночи милиция предотвратить ограбления не смогла. Мародёры, все без исключения в масках, не пропустили их даже в подъезд. Дали несколько автоматных очередей и приказали не мешать им проводить операцию.
«Они выбивают двери», — продолжает соседка Мадины. Рядом с ней — две её дочери-подростка, с которых были сняты серьги. Забрали 1000 рублей, весь их семейный капитал. С другими соседями обошлись и того хуже. Их не только ограбили, но и жестоко избили. Били ногами в армейских сапогах, прикладами автоматов, не делая скидок на то, что перед ними — беззащитные женщины.

В одну из августовских ночей российские десантники, дислоцировавшиеся в Шалинском районе, ограбили сразу три чеченских села – Верхний, Средний и Нижний Курчалой. На Уралы и другой военный транспорт, в том числе БТРы, загружали всё мало-мальски пригодное для использования имущество, принадлежавшее жителям этих сёл, которое вывозили потом в Моздок. Выяснилось также, что ограбление было приурочено ко времени передислокации части. Мародёры жестоко избили нескольких, пытавшихся образумить их, стариков. Один из них, Тагир Юсупов, скончался в результате перенесённых побоев.

Следующий сюжет отснят в селе Старая Сунжа. Жители улицы Виноградная, проживающие в домах №№ 15, 22, 24, 26, Мунаева Петимат, 1939 г.р., Бельтуева Зарета, 1950 г.р., Мунаева Зарета, 1978 г.р., Махмудова Эльза, 1963 г.р. и другие потерпевшие делятся подробностями ночного ограбления, имевшего место в сентябре 2001 г. «Забрали видеотехнику, драгоценности. У всех отобрали имевшиеся дома деньги. Мы отдавали их сами, потому что они предупредили, что будут обыскивать и расстреляют каждого, кто не отдаст деньги и драгоценности добровольно. Они грязно матерились, изрешетили из автомата легковую автомашину (камера фиксирует «Жигули» со множеством пулевых пробоин во дворе дома №24). Все грабители были в военной форме, масках и перчатках».
Из сюжета об ограблении многоэтажных домов на улице им.Тухачевского, 18 и проспекте Кирова, 27 17-го сентября 2001 г. также следует, что мародёры в обоих случаях действовали в масках.

Вот молодая женщина, мать трёх малолетних детей, у которой отобрали всё домашнее имущество и последние сбережения, предназначавшиеся исключительно на питание детям, оставшимся без кормильца. Её муж, отправившийся к родственникам в с.Пригородное, что в 10-15 километрах от Грозного, не вернулся домой. С тех пор миновало 8 месяцев.
Камера скользит по опустевшей после ограбления квартире. В кадре появляется седой старик. Это отец пропавшего без вести хозяина дома. Затем камера берёт крупным планом его печальные глаза. Старик говорит не об ограблении, совершённом несколько часов тому назад, в связи с чем и происходит эта съёмка, а о пропавшем сыне, которым заняты все его мысли.
«Мы собирали всё это всю жизнь, — говорит растерянно, стоя посреди зала, пожилая женщина, героиня следующего сюжета. — На еде экономили, на одежде. Копили копейку к копейке. Ни одной целой вещи не оставили». Она указывает на следы погрома, совершённого военными грабителями в её доме в пригороде Грозного: «Всё относительно лёгкое погрузили на машины, а громоздкие вещи перебили все до единой». Картина, представшая на экране, действительно, удручающая. Вспороты диваны, изрублена мебель. Изрешечены внутренние стены комнат и пол. По двору ухоженного дома словно Мамай прошёл. Расстреляны стены и ворота дома. Десятки автоматных пуль выпущены по «Жигулям».

На экране появляются всё новые и новые лица. Их — бесконечное множество. Меняются только имена и адреса потерпевших. И все в один голос утверждают, что почти все российские военнослужащие, врывавшиеся в их дома с целью грабежа, заявляли о лицензии, якобы, выданной Путиным на отстрел чеченцев и, вообще, на неограниченную свободу действий в отношении них. И, право же, в этом трудно усомниться, поскольку ограбления совершались в разных, отдалённых друг от друга, пунктах республики, и потерпевшие не были знакомы друг с другом.

Истребление чеченцев совершается и по непосредственным приказам министра внутренних дел Р.Ф.Рушайло. В первую очередь уничтожается мужское население от 16 до 50 лет.
«Нам ещё повезло, — говорит одна из ограбленных. — Мы хоть живы остались. Много случаев, когда они убивают хозяев». И, как бы в подтверждение её слов, на экране появляются кадры из следующего сюжета.

На полу небольшой комнаты лежат, в луже крови, двое молодых людей. Эти кадры, схваченные видеокамерой по горячим следам, запечатлели момент жуткой картины – реакцию матери, увидевшей только что расстрелянных сыновей.

Фабула такова. Жила в селе семья – мать и двое сыновей, зарабатывая хлеб насущный тяжёлым сельскохозяйственным трудом. На рассвете того рокового дня сыновья этой рано овдовевшей пожилой женщины спали крепким сном в маленькой спальне. Мать поднималась рано, как, впрочем, все пожилые люди, живущие в сельской местности. Слышала доносившиеся издали звуки стрельбы, когда доила корову в сарае, отстоящем на приличном расстоянии от дома, но значения им не придала. Ведь стреляли в последнее время постоянно. Российских военных с автоматами в руках, которые спешно покидали их двор, увидела, приближаясь к дому. Почувствовав неладное, побежала в дом, где спали её сыновья и… весь мир рухнул для неё в этот миг. Жизнь потеряла смысл.

Вот худощавая старая женщина. Из-под косынки выбиваются седые виски. Убита её единственная дочь. «Если вы думаете, что вам удастся запугать нас этими убийствами, то вы заблуждаетесь», — обращается она к палачам своей дочери. Она не рыдает, никого не проклинает и даже не задаётся риторическим вопросом «за что?» Она не может лишь понять, откуда у российских солдат столько ненависти и жестокости, с которой они убивают невинных людей.

Ещё один сюжет, ещё одна оборванная жизнь. Эту молодую женщину расстреляли российские спецназовцы. Соседки демонстрируют следы от автоматных очередей на бёдрах и ногах убитой, освобождая их от гамаш. «Она просила не забирать больного туберкулёзом соседа, который и так уже на ладан дышал, зная, чем это для него обернётся. Одному из спецназовцев её просьбы показались чересчур назойливыми, и он расстрелял её в упор», — рассказывали соседи, на глазах у которых было совершено это преступление.
Вот застывшее лицо тринадцатилетнего подростка с полуоткрытыми глазами. Его, по рассказам матери, забрали во время «зачистки» два дня назад. Труп мальчика был обнаружен на окраине села случайным прохожим.

«Случаев, когда мародёры зверски убивали ограбленных, не счесть. Если, в момент ограбления, дома оказались мужчины или подростки, их, как правило, или убивают, или забирают с собой. А потом трупы их находят на окраинах сёл, в поймах рек, оврагах или лесополосах». Это — фрагмент интервью потерпевшей из Урус-Мартана. Сказанное интервьюируемой подтверждается видеокадрами. На плёнке запечатлены несколько десятков трупов молодых людей, собранные в пролеске после очередной «зачистки» или грабежа. Многие трупы – со следами пыток.

А ещё существуют признания сотрудника ФСБ Игоря Онищенко, выполнявшего специальные задания в Ингушетии и Чечении. По утверждению этого садиста, он лично «искалечил более 50 человек, закопал 35». («Новая газета» №37(967), 27.05-30.05.2004г.)

Беспредельная жестокость в отношении немощных стариков и малолетних детей наводит на мысль о патологических отклонениях от нормы в психике. Ведь нормальный человек не может вспороть живот ребёнку или выколоть глаза старику.

Ни для кого не секрет, что российские вооружённые силы пополняются уголовниками, большинство из которых имеют наркотическую или алкогольную зависимость. Если на одного алкоголь воздействует умиротворяюще, то в другом пробуждает повышенную агрессивность. И тысячи граждан Чеченской Республики оказались во власти этих людей, или скорее нелюдей. О том, что на службе в российских вооружённых силах, действующих в Чечении, состоят уголовники, выпущенные из мест заключения, и что там процветают пьянство и наркомания, ещё в период первой войны говорил и известный московский адвокат Замбек Хамзаев.

Справедливость этих утверждений подтверждают на конкретных примерах и сотни граждан Чеченской Республики. Врывавшиеся в их дома российские военные почти всегда находились в той или иной степени алкогольного или наркотического опьянения. Потерпевшие приводили мне десятки случаев, когда им приходилось напрягать слух, чтобы понять смысл нечленораздельно излагаемых мародёрами требований.

О пытках, которым подвергались заключённые фильтрационного лагеря Чернокозово, были наслышаны все, в том числе журналисты. Об этом становилось известно от редких свидетелей, которым удавалось вырваться на свободу за взятки. Журналисты прилагали немало усилий, чтобы получить разрешение на посещение лагеря. Писали, звонили и своего, в конце концов, добились.

Всех посадили в автобус после тщательной проверки документов каждого и повезли в Чернокозово в сопровождении большого эскорта внутренних войск, через который с журналистами не то, что заговорить, а и приблизиться к ним не представлялось возможным. То, с чем они встретились в Чернокозово, стало для них полной неожиданностью. В лагере, со свежевыбеленными стенами камер, — тишь да гладь, да несколько причёсанных и приглаженных «заключённых», с восторгом рассказывавших, как им здесь хорошо, и как их закармливают борщами с бараниной. Журналистам ничего не оставалось, кроме как зафиксировать увиденное, хотя ни один из них не поверил в такую идиллию.

Но куда же подевались несколько сотен человек, содержавшихся в фильтрационном лагере? У них не было ответа на этот вопрос, так как никто из них не мог знать, что несколько товарных вагонов, до отказа набитых заключёнными со свежими следами пыток, стояли на железнодорожной станции Червлёная-Узловая, куда их отогнали перед прибытием в Чернокозово журналистов. Всё бы хорошо, да только на обратном пути произошло непредвиденное…

Группа чеченских женщин, по всей видимости – родственницы заключённых, неожиданно преградили путь возвращающейся колонне, встав живым щитом поперёк дороги. А одной из них удалось даже передать записку одному из журналистов через открытое окно машины, несмотря на решительные попытки военнослужащего воспрепятствовать этому.

Корреспондент газеты «Вашингтон пост» в Назрани приводил в своей статье несколько свидетельских показаний бывших узников лагеря в Чернокозово, которые были освобождены за взятки, отмечая при этом, что «…Практически невозможно сделать независимую проверку того, что происходит в Чернокозово. Проезд в Чеченскую Республику российская сторона строго ограничила. Официально разрешённые поездки журналистов происходят в сопровождении эскорта милиции и ФСБ. Кремль отбросил просьбы направить наблюдателей от Соединённых Штатов, Верховного комиссара ООН по правам человека и ОБСЕ. Международному комитету Красного Креста было также отказано в праве посещать заключённых чеченцев».

А вот некоторые факты из тех, что были засвидетельствованы правозащитной организацией «Нuman rights Watch», выдвинувшей официальное обвинение против охранников фильтрационного лагеря в Чернокозово. Я привожу самые безобидные из них, сознательно опуская более жуткие эпизоды, ввиду их грубой неэстетичности, дабы не шокировать читателей. Имеются сотни свидетельских показаний о широком диапозоне садистских приёмов, которые испытывались на чеченцах в фильтрационных лагерях в разное время. Один такой случай привела на своих страницах английская газета «Индепендент» от 27.12.95., опубликовавшая материал под заголовком «Войну в Чечне Запад не может более игнорировать», в котором лорд Гарольд Эйлитсон делится с читателями увиденным во время поездки на Кавказ.

«… Рамзан, 28-летний парень, провёл 40 дней в фильтрационном лагере. Он показал мне свои руки – на пальцах не было ногтей. Их вырывали так, чтобы можно было вставлять иглы в нервные окончания. «Они надевали мне на голову стальной обруч и стягивали его каждый день. Череп треснул в 36 местах. Глазные яблоки выпадали из глазниц, я мог видеть свой левый глаз правым»».

В Назрани за моё отсутствие число беженцев не уменьшилось, хотя после снятия запрета на выезд в Москву уезжали целыми эшелонами. После нескольких карательных операций, в ходе которых были убиты сотни мирных жителей, поток беженцев в Ингушетию увеличился во много раз. По рассказам очевидцев, их, по разным причинам остававшихся в Чечении, постигла тяжёлая участь. Расстрелами охватывались целые кварталы, как это произошло в Черноречье. Событие это освещалось, кстати, по Ингушскому телевидению, по горячим следам. А вот несколько свидетельств, собранных и опубликованных 10.02.2000 г. сотрудниками правозащитного центра «Мемориал».

Свидетельства о зачистке Грозного
(Сообщения сотрудников Правозащитного Центра «Мемориал», работающих на территории Республики Ингушетия)

«От беженцев нам стало известно, что 21 и 22 января 2000 г. в Сунженскую Центральную районную больницу (ЦРБ) в станице Слепцовской (Орджоникидзевской) были доставлены две женщины, раненные в ходе боевых действий в Грозном.

29 января мы посетили больницу и говорили с одной из них, Гончарук Еленой Витальевной, 1962 г.р., жительницей Старопромысловского района г.Грозного. Со слов Елены Витальевны мы записали следующее:

«19 января текущего года я получила осколочное ранение обеих ног и ранение в области рёбер в ходе наступления или зачистки российских войск на Катаяме, шестая линия, по улице Нефтяная. Там, в подвале одного гаража, нас жило шесть человек: двое русских, два чеченца, я – украинка и Хава – метиска. В тот день, 19 января, несколько часов вёлся массированный обстрел в районе, где мы жили. Через некоторое время, в период затишья, мы услышали русскую речь. Мы стали кричать из подвала, давая знать, что здесь есть люди, но в ответ мы услышали автоматную очередь, направленную в сторону нашего подвала. Мы их просили не стрелять, но они продолжали вести беспорядочную стрельбу.

Когда они подошли к нашему подвалу, один из солдат приказал нам выйти из подвала, держа руки за головой. Выйдя из подвала, мы увидели несколько солдат с автоматами, нацеленными на нас, а один из них, тот, кто больше командовал, держал в руке гранату с выдернутым кольцом. Где-то минуту он стоял и смотрел на нас, улыбаясь, а потом закинул гранату в окно полуразрушенного дома, что недалеко от нас. Я в это время была уже ранена и попросила помощи у их главного, как мне показалось. В ответ он швырнул мне под ноги перевязочный пакет, как кость собаке. Мы, протягивая им паспорта, объясняли, кто мы и как здесь оказались. Они не стали проверять ни наши паспорта, ни нас самих, отобрали радиоприёмник, наш единственный источник информации, которым мы пользовались, подсоединяя к автомобильному аккумулятору.

На все наши просьбы мы слышали одно: «Зачем вы здесь остались? Раз вы решили остаться, то вы — боевики. Это вам не 95-й год, на этот раз мы пришли сюда с приказом смести всё, что растёт и движется. Ваш город восстановлению не подлежит, мы его сравняем с землёй и вас вместе с ним». Мы им рассказали про подвалы, где живут люди, хотели сами пойти и показать им их, но они не захотели этого. Нас обратно загнали в подвал. Мы не успели сесть, как в подвал они стали закидывать гранаты, одну женщину –Хаву, что последней спускалась, – ранило осколком. В подвале стало невозможно находиться, гранаты действовали на нас эффектом слезоточивого газа. Мы их умоляли прекратить, призывали к милосердию. Потом, когда совсем нечем было дышать, они приказали выйти. Первыми вышли Люда, Наташа и парень-чеченец.

Я без посторонней помощи выйти не могла, и Косум помогал мне. Не дожидаясь, пока мы выйдем, они в упор расстреляли Наташу, Люду и парня, и мы вернулись обратно в дальний угол подвала. Мы слышали, как один из солдат говорил: «Зачем ты стрелял?» На что другой ответил: «Добей их: теперь нам не нужны свидетели». После этого они беспорядочным огнём добили Хаву и стреляли там наверху – видно, в уже мёртвых Наташу, Люду и парня. Косум прижал меня к стенке и прикрыл собой; после очередной гранаты я потеряла сознание, когда очнулась, увидела Косума – у него была разбита голова и мозги, разбрызганные повсюду. В это время я получила ранение в области рёбер, и у меня кровь шла изо рта.

Когда на улице всё затихло и стало темнеть, с трудом я выбралась из подвала и босиком добралась до соседнего дома, где живёт семья Хашиевых. Взять меня к себе в подвал они побоялись, оказали, какую могли, помощь и поселили жить в сарае.

Там я узнала, что у Хашиевых на посту расстреляли двоих – парня и его раненную в живот родственницу, которую он хотел вывезти. Мария Гойгова, ещё одна наша соседка, была свидетелем, как их обоих расстреляли на одном из постов в Грозном. Мать сошла с ума после того, как узнала о гибели сына. Через некоторое время на том же посту сначала издевались, а потом убили Марию и Магомеда Гойговых, которые хотели выйти из города.

В отчаянии я решила попытаться выйти из города. Я уже истекала кровью, боялась гангрены, для себя решила: если суждено, то выйду из города, если нет, то какая мне разница, как умирать – на посту или в этом сарае от ран. Переодевшись в другую одежду, чтобы не узнали, я пошла на пост. На посту ко мне отнеслись неплохо, сначала много спрашивали и проверяли: боевичка или нет. Убедившись, что я из мирных жителей, согласились переправить на первой машине, следующей в сторону Ингушетии. До утра я пробыла на посту, утром меня посадили в машину к незнакомым мне людям, следовавшим в Малгобек. Они везли труп женщины.

Когда мы доехали до Средних Ачалуков, водитель машины пересадил меня в автобус, следовавший в Слепцовск, на котором я и доехала до Слепцовской районной больницы.

В Грозном всё ещё остается много мирных жителей. Многие из них не хотят покидать город из-за имущества, скота и т.д., не желая оставлять всё без присмотра. Только в нашем переулке живёт 15 человек, а в другом – две семьи: отец с сыном и муж с женой – украинцы из Кировограда. На нашей улице у семьи Хашиевых в подвале живёт 7 человек – как своих, так и посторонних. Я очень боюсь за семью Хашиевых. Они, я думаю, всё ещё в Грозном. Также многие другие, желая покинуть город, боятся идти через посты, зная о беспределе, который там творится. Солдаты, особенно контрактники, жестоко обращаются с мирными жителями, при этом они не обращают внимания на возраст, национальность и пол человека. Для них мы, жители Чечении, все являемся бандитами.

В Грозном на улицах очень много трупов. Лежат почти у каждого двора с перерезанным горлом, убитые автоматной очередью, погибшие от взрыва снаряда, артобстрела и т.д. В городе авиация часто применяет вакуумные бомбы.

И последнее, очень вас прошу: сообщите моим в Казахстане, дочери и отцу – Гончарук Виталию Яковлевичу, что я жива, здорова и нахожусь в Слепцовской районной больнице.

И сообщите, пожалуйста, Решиеву Юсупу, что погиб его брат – Косум Решиев. Я уверена, что он до сих пор лежит там в Грозном, в подвале гаража».

3 февраля мы посетили больницу и записали рассказ Махаури Хеды, жительницы Старопромысловского района г.Грозного, выжившей при зачистке:

«21 января я вместе с Ларисой и неизвестной мне женщиной вышла из бомбоубежища, где мы все жили. Мы решили, воспользовавшись затишьем, пойти посмотреть на свои дома. Это в Ташкале Старопромысловского района. Когда мы свернули за угол, то увидели солдат. Они грузили в машину вещи, которые выносили из дома.
Зная, чем заканчиваются подобные встречи для свидетелей, мы поспешили вернуться назад. Но солдаты нас заметили и быстро подбежали к нам. Назвав нас информаторами боевиков, они нам для выяснения обстоятельств приказали следовать вместе с ними в комендатуру. Для начала они забрали у нас документы и некоторые личные вещи. Они потребовали выложить всё, что у нас было в карманах. Один из солдат при этом смотрел на мои золотые вещи: серьги, цепочку и перстень. Тогда из-за сильного испуга я не поняла его вопрос: «Вы ничего не забыли?»

Теперь я понимаю, что мы должны были сами сразу отдать им всё золото, хотя вряд ли это спасло бы нас от пули. По дороге в так называемую комендатуру нас остановили, хотели завести в полуразрушенный дом, но мы в это время, предчувствуя неладное, стали просить: «Не убивайте нас, у нас дети, мы никому не расскажем, что вы здесь делали».
Эти слова на них воздействовали так, что незамедлительно последовала автоматная очередь. Сначала они убили нашу спутницу, женщину, которая стояла внизу лестницы, не желая входить в дом, и умоляла их не стрелять. Мы с Ларисой в это время стояли на пороге дома. Через несколько секунд такая же участь постигла и нас.

Я в это время стояла за спиной у Ларисы. Наверное, это и спасло мне жизнь, ведь удар приняла на себя Лариса. Я получила сквозное ранение спины и при падении сильно ударила голову об бетонную лестницу, и потеряла сознание. Очнулась я от боли в ухе. С него сорвали серьгу. Другую серёжку, как ни странно, сняли, если так можно сказать, аккуратно. Понимая своё положение, я продолжала притворяться мёртвой. Тут они взялись за перстень, он им не поддавался. Один из них попросил у другого нож, но в это время ему удалось снять с пальца перстень. Я опять потеряла сознание.

В очередной раз я очнулась от боли в ногах, запаха бензина и дыма. Мы уже лежали под подожжёнными матрацами, все трое вместе. В это время я услышала гул мотора отъезжающей машины, наверное, это придало мне силы. Я смогла встать на ноги и даже сделать несколько шагов, после чего вновь упала, потеряв в очередной раз сознание.

Когда я снова пришла в себя, то решила ползком добираться до бомбоубежища. Я долго стучала по трубе, точно зная, что она идёт вниз. Мне никто не открыл, я понимала их опасения. Теряла сознание и приходила в себя, очнулась от холодных рук, которые прикасались к моему лицу. Меня уже несли в бомбоубежище. Там мне жильцы бомбоубежища оказали медицинскую помощь (какую сумели). Потом женщины мне рассказали, что наутро, по следу крови, ведущему к бомбоубежищу, пришли солдаты. Не знаю как, но женщинам удалось убедить солдат, что меня забрали родственники в другой подвал. К счастью, место, где мы находились, осматривать сложно из-за размеров подвала и всякого хлама, который там валялся.

В Грозном всё ещё остаётся очень много мирных жителей. В школе 54 дислоцируется СОБР (специальный отряд быстрого реагирования) МВД, члены которого проявляют особую жестокость к мирным жителям. Ходят слухи, что они обливали бензином и сжигали живых людей. В основном, бойцы этого отряда и занимаются мародёрством. У меня создалось впечатление, что они никому не подчиняются, что хотят, то и творят».   10.02.2000 г.

При знакомстве с подобного рода свидетельствами, обращает на себя внимание такой момент. Жители Чечении, подвергавшиеся агрессии со стороны России, не переносили чувства ненависти на всех русских. Не разошлись на вражеские лагеря по этническим или религиозным признакам, как это происходило в республиках бывшей Югославии, а наоборот, объединялись перед лицом общей опасности, оказывая друг другу посильную помощь. Да и российская армия не делила их на своих и чужих. Не щадила никого, кто оказывался в зоне их действий.

Для тех, кто пришёл сюда с приказом «смести всё, что растёт и движется», врагами были все, кто проживал на этой земле.

«Мемориал» располагает несколькими десятками свидетельских показаний людей, уцелевших при зачистках, но «…они не могут быть многочисленными, свидетели остаются в живых лишь по случайности», — резюмируют авторы материала.

«Из рассказа Руслана Бочаева, 1966 г.р., жителя села Катыр-Юрт, вышедшего оттуда 5 февраля:

«Ранее – и в прошлую войну, и в эту – в Катыр-юрте разрушений почти не было. В село вошли «боевики», покинувшие Грозный; рано утром, около 4-х часов, они покинули село.

Примерно через полчаса-час начался массированный обстрел, разрушены и горят дома, много погибших. Погибла семья Гихаевых (около 8 человек), у Хасиевых разбомбили дом…

О существовании «коридора» узнал случайно, через соседей. Сам «коридором» не воспользовался – не верил военным. Вместе с ещё двумя жителями полз по полям на Ачхой-Мартан. Видел, как двигавшаяся по «коридору» колонна беженцев подверглась обстрелу».

Из рассказа Юнуса Абухара, жителя села Катыр-юрт:

«Семьи двух братьев Юнусовых живут на окраине Катыр-юрта. 4 февраля 2000 г. центр села начали бомбить. Само село было блокировано, вошедшие на окраину федералы заставили обе семьи спуститься в подвал и открыли по ним огонь из подствольных гранатомётов. В подвале находились один из братьев, жены обоих и дети: 3 девочки и 4 мальчика, самому старшему – 12 лет; все были ранены. Родственники смогли забрать раненых Юнусовых через сутки – не подпускал снайпер, бомбили весь день и всю ночь.

5 февраля, около 7 часов утра, жители вышли на дорогу, ведущую на запад, к Ачхой-Мартану. Встретившие их военные скомандовали: «За 4 минуты всем обратно в село, иначе расстреляем в упор». Машины развернулись, но назад поехать не смогли. Транспорт и пеших беженцев согнали с дороги и около часа держали на поле. Из Ачхой-Мартана подъехали автобусы за ранеными женщинами и детьми, но сесть в них не дали. Все пошли пешком.

На посту проверяли документы, взрослых раненых мужчин не пропускали, отправляли обратно в село. Всего при бомбардировке, обстреле и последовавшей «зачистке» в селе Катыр-юрт погибло порядка двухсот мирных жителей, хоронили их в вырытой экскаватором братской могиле».

 Из рассказа жительницы села Шаами-юрт:
         
«Село подвергалось интенсивному обстрелу, более 20 часов жители не могли выйти из подвалов. О возможности выйти в течение двух часов на запад по трассе Ростов-Баку узнали случайно. При выходе всех мужчин в возрасте от 17 до 50 лет забрали и увезли в неизвестном направлении; до сих пор ничего неизвестно о них».

Аналогичная картина складывается из рассказов других беженцев из сёл Закан-юрт, Шаами-юрт, Катыр-юрт, через которые поочерёдно прошли уходившие из Грозного в горы чеченские бойцы.

Иса, молодой чеченец 21 года, рассказывает, что его и ещё десятерых мужчин привезли на грузовике в Чернокозово 17 января. Их выгрузили из машины и заставили бежать через строй охранников – метров 20. У охраны были резиновые дубинки. «Когда я бежал через этот живой коридор, охранники били меня дубинками», — говорит Иса. Его раздели и отобрали у него одежду, которая понравилась охране. Около недели он сидел в камере почти обнажённый.

Все трое бывших заключённых говорят, что их пытали и били во время допросов. 24-летний Ахмед рассказывает, что каждый раз, когда его вызывали на допрос, его били люди в масках. Перед входом в комнату, в которой проходили допросы, Ахмеда заставляли ложиться на пол и ползти. Его заставляли говорить: «Гражданин офицер, спасибо, что вы согласились меня принять. По вашему приказанию, я приполз».

Оба заключённых говорят, что периодически охранники впрыскивали в камеру слезоточивый газ и заставляли заключённых стоять с руками за головой целые ночи…

Правозащитная организация «Human Rights Watch» призывает российские власти немедленно прекратить издевательства над заключёнными в фильтрационных лагерях и обеспечить доступ международных наблюдателей, которые могли бы следить за поведением российских военных в фильтрационных пунктах».

Ещё об одном преступлении рассказал другой свидетель, С.Мадиев, также оставшийся в живых по чистой случайности.

«19 февраля 2000 г. я возвращался с Центрального рынка г.Грозного домой. На блокпосту при пересечении ул.Маяковского и Б.Хмельницкого остановили автобус, в котором мы ехали домой. В автобусе было много женщин. Из мужчин нас было трое. Нас высадили. Я был старший по возрасту. Одному пацану было лет 19-20, второму 27-35. Нас посадили в стоявший рядом БТР.

По своему опыту я знал, что нам уже нет возврату. Умереть от пули была большая честь по сравнению с тем, что пришлось увидеть и пережить в Ханкале. В Ханкале нас загнали в загон, огороженный колючей проволокой, через который пропущен ток высокого напряжения. В очереди за смертью (после пыток) полукругом стояли 85-90 человек. Точнее, полуживые. Вот появились четверо здоровенных палачей с обученными овчарками.
Одного чеченца лет 25-30 потащили в полукруг. На него натравили овчарок. В считанные минуты четыре овчарки разорвали бедолагу на куски. Я видел, как рядом стоявший черноволосый мужчина в одночасье стал седым. На третий день после описанного события, т.е. 22 или 23 февраля, точно не помню, нас погрузили на два «КАМАЗа». Перед тем, как погрузить нас на машины, появились несколько генералов. У одного из них спросили, что с ними делать? Он коротко ответил: «В расход». Затем я по телевизору увидел этого подлеца. Это был Г.Трошев. Все мы были погружены штабелем (как дрова).

У всех были связаны руки алюминиевой проволокой. Шёл снег с дождём. У меня возникла мысль, как бы свалиться с машины. Находился я у заднего борта. Я попытался шевельнуться, и мне это удалось. Через несколько секунд я упал на землю. Поскольку была грязь, обошлось без тяжёлых травм. Пьяные русские этого не заметили. В момент падения проволока алюминиевая соскочила с рук. Не теряя время, я стал ползти в сторону от колеи и очутился в небольшой ямке. Я знал, что должен выжить во что бы то ни стало, чтобы оставшимся в живых рассказать правду о тех жестокостях русских фашистов. Мне казалось, что я от места падения прополз далеко, но вскоре я понял, что прополз 25-30 метров. Я отчётливо слышал речь русских. «Всё, хватит – вот подходящий ров». Подняли кузова машин. Люди свалились, как дрова. Началась пальба. Расстреляв всех (ещё были слышны стоны), русские уехали. Я знал, что они вернутся, чтобы замести следы. И вскоре они вернулись с танком, на котором был подвешен ковш. До утра я дополз до посёлка Мичурина, а это 1,5 км от Ханкалы. Меня подобрали люди.

Через два дня я мог самостоятельно двигаться. Моим спасителям я не рассказал правды, поскольку это было небезопасно. Вот та единственная правда о захоронениях в дачном посёлке «Северный» близ Ханкалы. А сколько подобных захоронений? Когда-нибудь история уточнит и это. Я готов при необходимости предстать перед Европейским или ещё каким-то судом в качестве свидетеля по геноциду чеченского народа. О захоронении в дачном посёлке я рассказал таксисту, у которого пропал брат на том же блокпосту. Ещё раз повторяю, я готов дать показания в Европейском или ином суде в качестве свидетеля, если я буду защищён. Геноцид продолжается.
С.Мадиев»
.
В начале 2005 г. десантники-спецназовцы во главе с майором Перелевским расстреляли 6 мирных жителей из селения Дай, Шатойского района, возвращавшихся домой из райцентра. Убитые были местными учителями и имели при себе все документы, подтверждавшие их личности. Однако это обстоятельство не остановило карателей. Сначала они расстреляли движущуюся по дороге машину, в результате чего был убит один из пассажиров «УАЗа» и ранен другой, а позже, проверив документы и убедившись, что это — мирные жители, расстреляли, чтобы замести следы, и всех остальных. Карательные акции против населения продолжаются и в других районах республики.

В ходе операции под видом проверки паспортного режима, проведённой российским спецназом в июне 2005 г., были подвергнуты массовому избиению все жители станицы Бороздиновская. Двое были убиты, а 11 пропали без вести. Небольшое по численности (немногим более 1000 человек) население было вынуждено покинуть насиженные места и перебраться на территорию соседнего Дагестана.

Данный факт подтверждается участниками репортажа из палаточного городка (22.VI.2005г. РТР «Планета»), где потерпевшие обвиняют российских военных в убийствах и похищениях людей, продолжающихся в течение нескольких лет.

А из сюжета от 30.VI.2005г. ОРТ видны объёмы трагедии, произошедшей в, так называемое, мирное время. Беженцев, которых вынудили покинуть территорию Дагестана и вернуться домой, ожидает страшная картина – разрушенная и сожжённая станица, где уже почти не осталось целых домов. Людям пришлось устраиваться около развалин своих прежних жилищ.
И подобные инциденты в Чечении не редкость, хотя большинство из них не получает широкой огласки, как данный случай, который имел продолжение. Менее, чем месяц спустя, жители вновь покинули станицу Бороздиновская, переместившись в лагерь, названный «Надежда», в связи с невыполнением руководством Чеченской Республики данных им обязательств: возвращение похищенных во время карательной акции одиннадцати жителей станицы и компенсация ущерба за разрушенные дома, что им было твёрдо гарантировано в обмен на согласие вернуться.

Проблема похищения людей (речь шла о десятках тысяч пропавших) выносилась в 2005 г. на Совет Безопасности ЧР. Из содержания совещания следует, что правоохранительные органы Чеченской Республики не располагают данными ни о причинах похищений, ни, тем более, о месте содержания похищенных. Людей захватывают в своих домах, как правило, в неурочное время, люди в камуфляжной форме. Регулярные повальные «зачистки» уже не воспринимаются, как нечто экстраординарное. Одна из таких «зачисток» была проведена в посёлке Калинина г.Грозного, называемом в быту «писательским», в связи с тем, что там были поселены почти все писатели и журналисты, возвращавшиеся на родину после депортации.

Военные нагрянули в 5 утра, оцепив посёлок так, что мышь не проскочит. «…Федералы были в касках с какими-то наворотами, напоминающих скафандры космонавтов…» («Вечерний Грозный» №4 (март 2005)). Далее из материала следует, что проверкой документов охватывались все жители, которым по возрасту надлежит иметь паспорт. Тотальному осмотру были подвержены дома и подворья, от подвалов до чердаков и туалетов. В некоторых домах прибрали к рукам небольшие суммы денег и золото. И всё же жителям посёлка крупно повезло, что обошлось без человеческих жертв.

А вот троим мирным жителям из соседнего села Старая Сунжа Юсупу Усманову, Хусейну Ахмадову и Джамбулату Душаеву (четвёртый остался жив), повстречавшимся с мародёрами, «повезло» меньше… Вначале военнослужащие обстреляли их автомашины, а затем, уже раненых, добили из оружия с глушителем. По сообщению агентства «Интерфакс», установлены личности троих из десяти военнослужащих, участвовавших в убийстве, которое, как выяснилось, было совершено с целью ограбления.

Другой военнослужащий, старший сержант контрактной службы Андрей Тихонов, убивший 45-летнего жителя Чеченской Республики Адама Тахшаева, находится на стадии признания невменяемым. Военная Фемида ищет пути для спасения преступника, изыскивая смягчающие обстоятельства убийства, как то: «находился в невменяемом состоянии» и т.д.

Эта тема нашла отражение и в статье Руслана Жадаева, озаглавленной «Выпил, убил – в психушку!» (газета «Чеченское Общество» от 23.11.2005 г.), где отмечается, что за 6 лет «контртеррористической операции» военные прокуроры и судьи накопили солидный опыт по спасению от правосудия своих «боевых товарищей».
Бесконечные судебные совещания, проведение всевозможных экспертиз, обследований, проверок и перепроверок приводят, в конце концов, либо к незначительным срокам заключения для обвиняемых, либо, вообще, к вынесению оправдательных приговоров. Убийства совершаются в «невменяемом состоянии», артобстрелы и авиабомбардировки населённых пунктов бывают исключительно «случайными», а похищения людей осуществляются «неустановленными лицами в камуфляжной форме».

Озабоченность в связи с продолжающимися похищениями жителей Чечении прозвучала и на заседании Госсовета ЧР в октябре 2004 г., где уполномоченный по правам человека в ЧР Лёма Хасуев привёл, в качестве примера, конкретные случаи, когда известны номера техники, использованной при похищении людей, фамилии лиц, причастных к похищениям, однако расследования до конца не доводятся. Наоборот, виновных повышают в званиях, должностях и переводят для продолжения службы в другие регионы («Вечерний Грозный», №4, март 2005). Привести все случаи похищений не представляется возможным ввиду их многочисленности. Их вполне хватило бы на отдельную книгу.
Похищение людей поставлено на поток. Только число зарегистрированных правозащитной организацией «Мемориал» за 2003 год составило 500 человек. А с января по май 2004 г. похищено, по их данным, более 170 человек. Имеют место отдельные случаи освобождения за взятки.

Сотрудница «Мемориала» Наталья Нестеренко, побывавшая в Грозном, поделилась своими наблюдениями с корреспондентом немецкого радио Дойче Велле в июне 2004 года и привела случай, произошедший с учащимся 10 класса грозненцем Альви Дудаевым. Отец мальчика, с которым встретилась Н.Нестеренко, воспроизвёл картину того дня:
«Их было человек 30-35. Все в масках. Они ворвались в наш двор на БТР-ах, снеся железные ворота. Схватив сына, натянули на его голову майку, ударив предварительно несколько раз прикладом автомата по голове. Надели наручники и вывели из дома. Жену, детей и племянницу уложили на пол и начали избивать. Силой забрали у меня паспорт…»
Отец Альви Дудаева неоднократно обращался в милицию и даже к министру МВД, но ему так и не удалось выяснить что-либо о судьбе сына. Обращалась с письменными заявлениями во всевозможные инстанции и мать Альви. Побывала на приёме у мэра Грозного. Она говорит, что её сына, если он совершил преступление, должны были судить. Прошло уже три месяца, а о мальчике ничего не известно. Мать уже не знает, куда ей обращаться и кто остановит этот беспредел.

А это отрывок из интервью с А.Масхадовым, состоявшегося в августе 2002 г. Отвечая на вопрос о ситуации в Чечении, он заявил, что карательные акции российской армии против мирных жителей продолжаются, и привёл свежие примеры – расстрел 75 грудных младенцев в селении Алды в июне 2002 г. и погребение заживо 20-и местных жителей в Мескер-юрте.

В 2003 г. из Чечении поступила информация о расстреле З.Битиевой, обратившейся в Страсбургский суд и указавшей представителям одной из правозащитных организации России на одно из массовых захоронений, несмотря на строгое предупреждение федеральных сил. Бывшая заключённая фильтрационного лагеря Чернокозово Зура Битиева выполнила свой гражданский долг и поплатилась за это жизнью… В мае 2003 года, в то время, как её заявление рассматривалось Европейским судом по правам человека, она, её муж, сын и брат были убиты группой, состоявшей из пятнадцати вооружённых людей, которые прибыли на бронетранспортёре и выбили дверь их жилища. «Соседи рассказали, что мужчины, на которых не было масок, не походили на чеченцев и говорили на русском языке», — сообщает рапорт, представленный Международной Хельсинкской Федерацией по правам человека (IHF).

Подобных захоронений на территории Чеченской Республики, надо полагать, немало. Предстоит огромная работа по их розыску и опознанию трупов. Это довольно сложная задача, потому что, во-первых, федеральные войска стараются не оставлять в живых свидетелей, которые могли бы указать местонахождение таких погребений; а во-вторых, будут чиниться препятствия извлечению тел. Участь коменданта с.Толстой-юрт Есхезова и начальника местного МЧС, начавших раскопки массовых могил, хорошо известна: как только их начальству стало известно об их инициативе, они были немедленно сняты со своих должностей.

Ночь. До прибытия в столицу Ингушетии осталось два часа. Зося, желая предстать перед встречающими в бодром виде, не спит. Её очередной вопрос возвращает меня в 1999 г., когда 21 октября по Грозному было выпущено несколько тактических ракет «земля-земля», в результате чего произошёл и взрыв на центральном рынке Грозного (1999), унесший жизни 270 человек. Эта цифра, которая приводится разными источниками в последнее время, представляется наиболее верной. Надо полагать, численность умерших увеличилась за счёт тяжелораненых, скончавшихся позже. Погибших сразу же после нанесения удара по рынку, по дороге в больницу или в больнице было приблизительно 120. Раненых – более 400.

В мечети посёлка Маас (Калинина) во время молитвы убит 41 человек. В Центральном роддоме Грозного погибло более тридцати женщин и новорожденных младенцев. Убито и ранено множество местных жителей, находившихся на автобусных остановках во время ракетного удара, пришедшегося на час пик. И самое отвратительное в этой ситуации – ложь, которая лилась беспрерывным потоком из уст ответственных лиц. Ложь нелепая, неразумная, противоречивая.

Все, начиная от руководителя Информационного центра и кончая генералами и Председателем Правительства России, бросились утверждать, что никаких ракет не было и в помине. Что Центральный рынок – вовсе и не рынок, а место складирования оружия, база, — что угодно, только не то, чем он является на самом деле. А позже, признав, что это всё же центр торговли, пояснили: «…не просто рынок в общепринятом смысле этого слова, имеется в виду рынок вооружений. Так это место в Чеченской Республике называется. Это база оружия, склад оружия. И это место – один из штабов бандформирований. Мы не исключаем, что взрыв, который там произошёл, является результатом столкновения между противоборствующими группировками». Это отрывок из речи премьер-министра В.Путина на пресс-конференции в Хельсинки.

«Никакие удары в это время по Грозному не наносились, и Вооружённые Силы к этому делу не причастны».
Данное заявление было сделано начальником Организационно-мобилизационного управления Генштаба генерал-полковником Путилиным.
Но самым циничным было поведение первого заместителя начальника генштаба В.Манилова, который с иронической улыбкой на лице лгал о мифических крупных бандформированиях, которые, якобы, давно враждовали между собой и сошлись там, по его версии, на смертный бой, в результате чего произошёл взрыв склада боеприпасов, явившийся причиной массовой гибели людей 21 октября 1999 г. Эту же версию, заготовленную, видимо, в генеральном штабе, использовал и В.Путин в своём выступлении на хельсинкской встрече.

Никаких баз, штабов, складов, тем более оружейных, на территории Центрального рынка не было. Пустая площадка на прилегающей к рыночной территории улице, образовавшаяся на месте разрушенных в первую войну многоэтажных домов, была превращена в платную автостоянку. А рядом были развёрнуты бильярдный стол и переносной тир. Здесь же торговали шашлыками, большим ассортиментом прохладительных напитков, мороженым и т. д. Это место можно было назвать импровизированной игровой площадкой, местом отдыха – чем угодно, но только не штабом, базой или складом оружия. Для штаба или базы нужны, по крайней мере, какие-нибудь помещения. А здесь – абсолютно никаких строений.

То, что произошло на Центральном рынке Грозного, вопреки стараниям Манилова, Путилина, Здановича, Веклича и иже с ними, было установлено буквально через несколько дней. Попытка утаить правду в подобных обстоятельствах, когда имеется столько обличающих фактов, — настоящее безумие. Крупные осколки ракет с заводской маркировкой, указывающей на российское производство, оставшиеся на местах взрывов; десятки свидетельств людей, наблюдавших ракетные удары. Жители Ингушетии слышали гул ракет, проносившихся в тот день в сторону Чечении с российской территории.

Если вначале и военные, и политики дружно отрицали применение ракет, то спустя несколько дней на вооружение была взята новая версия: ракетный удар был, но нанесён он по криминальным группировкам, торговавшим оружием, и к гражданскому населению не имеет никакого отношения. Одним из генералов, признавшим под тяжестью неопровержимых доказательств, что ракетный удар со стороны российских войск всё-таки имел место, был В.Шаманов. Однако с оговоркой, что сам он отношения к этой акции не имеет, т.к. такая операция выше его полномочий ( NTV, 26 октября 1999 г.). Выяснилось, что решение на применение тактических ракет против гражданского населения Чеченской Республики было принято с согласия Ельцина.

Все, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к войне в Чечении и следит за её ходом, а, следовательно, и за выступлениями должностных лиц по развитию событий в зоне конфликта, прекрасно знают, что не заслуживают доверия слова Ястржембского, Трошева, Путилина и особенно Манилова, которого так и называют – сказочником. Ложь отвратительна сама по себе. Но когда она звучит из уст генералов, она просто чудовищна, так как несовместима с понятием офицерской чести. Хотя лживость и не единственный порок этих людей. В Чеченской Республике и в первую, и во вторую войну широкое распространение получило мародёрство. Российские офицеры, среди которых были и генералы, расхищали не только культурные ценности, являющиеся достоянием республики, — картины известных художников и другие музейные экспонаты, — но и грабили население Чечении, из домов которого вывозили буквально всё, начиная от ковров и бытовой техники и кончая кухонной посудой и женским бельём.

Первый заместитель главнокомандующего сухопутных войск генерал-полковник Эдуард Воробьёв подал в отставку после того, как получил приказ министра обороны П.Грачёва начать операцию по разоружению «бандформирований» в Чеченской Республике. «Как можно воевать там, — говорил он, — если нельзя отчленить бандитов от стариков и детей. Армия не должна использоваться в полицейских операциях».

Отказавшихся воевать против чеченского народа в первую войну было немало. Называется даже цифра – 500 офицеров, не согласившихся запятнать честь мундира кровью невинных.

«Российская армия действует в Чечне фактически вне закона. Не существует указа президента, который предписывал бы войскам вести действия в Чечне. Единственное руководство для этого – приказ министра обороны. Но у него нет полномочий отдавать такие приказы. Следовательно, даже с точки зрения внутреннего законодательства эта война преступная. Ну а в том, что она преступна с точки зрения международного права, вообще нет сомнений», — это мнение Председателя Думского Комитета по обороне Сергея Юшенкова, высказанное им газете «Известия» (18.01.95 г.).

А вот обращение к Президенту России Б.Ельцину, направленное маршалом авиации Евгением Шапошниковым в сентябре 1994 г. по поводу событий в Чечении:

«Глубокоуважаемый Борис Николаевич! Будучи чрезвычайно обеспокоенным развитием событий в Чечне, гибелью наших соотечественников, мы призываем Вас сделать решительный политический шаг, который может сделать только Президент России, – пригласить Президента Чеченской Республики Д.М.Дудаева для переговоров.

Мы с тревогой наблюдаем акции тех сил, которые поощряют линию на усиление конфронтации. Сегодня нет таких политических целей, которые оправдали бы кровопролитие на Северном Кавказе.

Народы России, прежде всего чеченский народ, будут благодарны Вам за миротворческую инициативу».
Подпись Е.Шапошникова и группы политических деятелей России.

Продолжение следует …….

Сацита Асуева

Chechenews.com

02.06.20.