Чеченский феномен: Неистребимая страсть к свободе гл. 16
Но вернёмся к событиям, предшествовавшим эпохальным изменениям в Чечено-Ингушской республике.
6 ноября 1990 года я была свидетелем необычной сцены. Многочисленная группа, состоявшая из работников милиции, среди которых было немало офицеров, заняла всю площадь перед зданием Совета Министров ЧИР. Они были чем-то возбуждены. Только проследив за направлением их озабоченных взглядов, заметила другую группу, двигавшуюся по мосту через Сунжу со стороны проспекта им.Ленина.
Возглавлял шествие Зелимхан Яндарбиев. Рядом с ним — громко декламирующий стихи на чеченском языке актёр театра имени Ханпаши Нурадилова Салавди Яхъяев. Когда я увидела, как милицейский кордон перекрывает дорогу движущейся демонстрации, поняла, наконец, с какой целью они здесь собрались. Окружённый полукольцом милиции
Зелимхан Яндарбиев объяснял что-то офицерским чинам. Слов мне было не расслышать. А Яхъяев продолжал выкрикивать стихи.
Это была антикоммунистическая демонстрация, организованная Вайнахской Демократической партией совместно с Зелёным движением. Акция протеста против митинга, посвящённого очередной годовщине Октябрьской революции, продолжилась и на следующий день, 7-го ноября.
Политические события тех дней развивались столь стремительно, что удержать в памяти всё было невозможно, как бы значительны ни были фигуры в них участвовавшие. Одним из таких событий был приезд в Грозный Председателя Верховного Совета РСФСР Б.Ельцина. Его сопровождала советник Председателя ВС РСФСР по национальным вопросам Галина Старовойтова.
Это происходило в конце марта 1991 года, всего за несколько месяцев до избрания Ельцина президентом Российской Федерации (10 июля 1991 г.). Он совершал поездку по Северному Кавказу. Все собравшиеся перед зданием Совета Министров, в котором проходила встреча кандидата в президенты с Председателем Верховного Совета ЧИР Д.Завгаевым, напряжённо ждали выхода Ельцина, но тот всё не появлялся.
Уже несколько раз посылали выяснять, скоро ли он выйдет к народу, но никакой конкретной информации получить так и не удавалось. Позднее стало известно, что Ельцин просто отсиживался в кабинете, не решаясь выйти к возбуждённой толпе. Да и Завгаев, говорят, ему этого не советовал.
Среди собравшихся оказалось много знакомых. Те, кто постарше, пришли, чтобы задать вопрос о компенсации утраченного во время депортации движимого и недвижимого имущества.
Наконец на крыльцо Совмина вышла Г.Старовойтова. Она поприветствовала собравшихся, обведя дружелюбным взглядом обращённые к ней лица. Кому-то что-то обещала, с чем-то не соглашалась. Между ней и редактором газеты «Справедливость» Лечи Салиговым возник небольшой спор.
— Галина Васильевна, когда вы примете решение о возврате ингушам их отторгнутой территории? – спросил он.
— Вы, вероятно, ингуш? – ответила вопросом на вопрос Старовойтова.
— Нет, я чеченец. Но меня этот вопрос интересует так же, как и ингушей.
Ответ Галины Васильевны сводился к тому, что прошло время, пора об этом забыть. Что новые хозяева успели обжить эти земли и привыкнуть к ним. Это уже их собственность.
В ответ Л.Салигов отпарировал таким примером: «Если меня ограбят, сняв с меня пиджак, то по истечении некоторого времени грабитель свыкнется с мыслью, что это его собственность, и будет носить его уже на законном основании? Он что, по-вашему, приобретает право на этот пиджак из-за давности ограбления?»
Спор продолжался достаточно долго. К ней были вопросы и другого характера. Галина Васильевна ответила и на них. Иное дело — удовлетворяли ли её ответы собравшихся.
Наконец, она вернулась в здание Кабинета Министров. А немного спустя вышел, в сопровождении телохранителей и Д.Завгаева, Борис Ельцин. Он поприветствовал собравшихся поднятием руки и, не дожидаясь вопросов, начал говорить о задачах, стоящих перед Верховным Советом РСФСР.
Во время его речи из-за спин втиснулся крупного телосложения мужчина – полагаю, телохранитель – и, грубо оттолкнув стоявшего слева, почти вплотную к Ельцину, Завгаева, встал на его место. Завгаев был вынужден ретироваться и отойти на задний план. Этот пренебрежительный жест в отношении представителя высшей власти Чечено-Ингушетии красноречивее всяких слов продемонстрировал отношение к её народу.
То ли в конце июля, то ли в начале августа 1991 г. я стала случайным свидетелем телефонного разговора Председателя Совета Министров Чечено-Ингушской Республики Сергея Мажитовича Бекова. Я находилась в его кабинете вместе с двумя другими сотрудниками телевидения по служебным делам. Наш разговор был прерван телефонным звонком из Ростова.
Звонил командующий Ростовским военным округом. Речь шла о 500 машинах, присылаемых в нашу республику, якобы, для уборки урожая. Связь была не совсем чёткой, и Сергей Мажитович постоянно что-то уточнял. «Пятьсот машин?» — переспросил он в очередной раз. На том конце подтвердили. Я слышала голос говорящего из Ростова, но слов было не разобрать. «По сколько человек?» — вновь переспросил Беков. Последовал ответ, после чего он сделал отметку в перекидном календаре. «Когда они выезжают?» Ответ и – снова пометка в календаре.
Особого значения этому разговору я тогда не придала. Только удивилась, с каких это пор Ростовский военный округ стал присылать нам транспорт для уборки, да ещё в таких количествах. Тем более, что и год выдался не особенно урожайным. По-моему, не меньше моего удивился и сам Беков. «Машины нам на уборку посылают», — бросил он коротко, делая какие-то дополнительные пометки в календаре.
Обычно в страду республиканские автопредприятия придавали хозяйствам районов дополнительный транспорт до завершения уборки, но не в таких количествах – по нескольку на хозяйство. А тут — с чего бы такая забота? Из вышеупомянутого разговора было ясно одно: эти машины никто не заказывал. Тогда мне и в голову не могло прийти, что за всем этим кроется.
500 КАМАЗов были рассредоточены почти по всем населённым пунктам вместе с несколькими тысячами солдат из различных частей Советской Армии. Стало известно также, что одновременно готовились к приёму арестованных несколько тюрем и Наурский лагерь. Они были заранее освобождены для этой цели от отбывавших там срок заключённых. Шла подготовка к новой депортации. Подробности этого коварного плана, со ссылкой на распоряжение за номером 1887-Р от 1 декабря 1994 г., а также постановление правительства Росии за № 1361 от 9 декабря 1994 г. за подписью Черномырдина были озвучены президентом Чеченской республики Ичкерия Джохаром Дудаевым. Уже были определены места постоянного проживания для депортированных в Волгоградской, Астраханской, Оренбургской, Саратовской и Ульяновской областях.
Все эти приготовления проходили накануне путча, и только его провал помешал осуществлению этого плана. Тревожные сигналы в штаб ОКЧН стали поступать из разных сёл и районов республики, жители которых, особенно пожилые люди, заподозрили неладное. Они ещё помнили и выселение 1944-го года, и предварительную к нему подготовку с такой же концентрацией огромного количества транспорта. Целыми делегациями шли к Джохару Дудаеву. Предупреждали.
Позже я узнала о том, что, действительно, в абсолютной секретности, под кодовым названием «Миграция», готовился план новой депортации чечено-ингушского народа, рассекреченный во время следствия по делу ГКЧП. О готовящейся акции были извещены Д.Завгаев и председатель КГБ ЧИР Кочубей. Как известно, это же руководство республики поддержало ГКЧП, официально задокументировав свою лояльность к новой власти. Эта поддержка дорого обошлась и самому Завгаеву, и всему Верховному Совету.
17. 24 АВГУСТА 1991-го.ФЛАГ НЕЗАВИСИМОЙ ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ НАД ЗДАНИЕМ ПРАВИТЕЛЬСТВА
У здания Совета Министров продолжается круглосуточный бессрочный митинг. Тут же развёрнуты самодельные палатки, где лежат обессиленные голодовкой женщина-учёный, преподаватель зарубежной литературы Чечено-Ингушского госуниверситета Разита Эсамбаева, и белобородый старик, Абдул-Хамид, из селения Дуба-юрт. Требование одно – самороспуск Верховного Совета ЧИР. Люди – и те, что стоят под палящим солнцем на митинге, и те, что лежат в палатках, — полны решимости идти до конца.
Вскоре появился и первый результат – один из депутатов Верховного Совета добровольно сдал свой мандат. За ним последовали другие. Правда, не все и не сразу. Состояние объявивших голодовку ухудшалось с каждым днём. Первым медицинская помощь потребовалась старцу, Абдул-Хамиду, который не вынес длительной голодовки, усугубляемой жарой. Резко поднялось давление у Разиты. У её палатки врачами, опасавшимися за её жизнь, было установлено дежурство, но прекратить голодовку она отказывалась.
Каждый день увеличивалось число депутатов, добровольно сдавших свои мандаты. Каждый сданный мандат становился событием.
О них сообщали в средствах массовой информации. Здесь же, на площади, был установлен телевизор, по которому транслировались все передачи местного телевидения. Тысячи жителей съехались со всех уголков республики в Грозный по призыву Вайнахской Демократической партии, чтобы выразить протест путчистам. А местные власти не нашли ничего лучше, чем арестовать лидера ВДП З.Яндарбиева.
Ответная реакция не заставила долго себя ждать. Начались массовые митинги. А 24 августа народ блокировал здание КГБ. В тот же день над зданием Совета Министров был водружён флаг Чеченской Республики.
Республиканское телевидение оказалось в те дни в центре событий. Необъективное освещение происходящего, предоставление эфира только сторонникам властных структур явилось причиной вхождения событий в новую фазу.
Участники митинга не раз критиковали руководство республиканского Гостелерадио за одностороннюю позицию. Журналисты разделились на два лагеря. Одни старались освещать события без прикрас, другие, наоборот, затушёвывать. В коллективе начались взаимные обвинения в пристрастности.
И вот на фоне такой ситуации, когда на неоднократные обращения к руководству телевидения с просьбой о выделении эфирного времени для выступления председателя ОКЧН (Общенациональный конгресс чеченского народа) Джохара Дудаева последовал очередной отказ, был предпринят штурм республиканского телевидения. О том, что произошло на студии накануне вечером, я узнала на следующее утро.
Пользуясь возможностью одностороннего использования средств массовой информации, руководство Верховного Совета принялось шельмовать инакомыслящих. Вот тогда-то ОКЧН и принял решение взять телевидение и радио под свой контроль..
Джохар Дудаев, сопровождаемый внушительной группой сторонников, прибыл на телевидение и потребовал прямого эфира. Заместитель председателя Рамзан Хаджиев решил проконсультироваться со своим шефом, председателем Гостелерадио Юрием Витальевичем Мареченковым. Объяснил, что создалась конфликтная ситуация. С одной стороны — вооружённая охрана телевидения, готовая воспрепятствовать намерениям прибывших, с другой – многочисленная группа, решительно настроенная добиться эфира любой ценой.
Юрий Витальевич обстановку недооценил и в эфире отказал. Страсти начали накаляться. Разрядил обстановку Рамзан Хаджиев, разрешив этот вопрос самостоятельно. Дело обошлось несколькими разбитыми стёклами в вестибюле. Правда, после этого инцидента охрана здания была возложена на полсотни рослых ОМОНовцев, всякий раз дотошно изучавших удостоверение личности каждого сотрудника.
Вот такие изменения произошли на телестудии за одну ночь. Процедура, когда известного каждому жителю республики журналиста задерживают на проходной и начинают сличать с фотографией в документе, задавая при этом дополнительные вопросы с целью «удостовериться» в его личности, была унизительной. Состоялась экстренная летучка, на которой часть сотрудников высказала своё возмущение поведением ОМОНовцев и потребовала избавить их от такого обращения. Но были и те, кого такое положение устраивало. И они пытались убедить остальных, что это – мера необходимая. На студии телевидения случалось разное и прежде, но такого ещё не бывало. Помню такой курьёз из доперестроечных времён.
Один из вахтёров вневедомственной охраны (бывший военный, ветеран II мировой войны), дежуривший на телевидении, как-то на протяжении получаса продержал на зимнем холоде редактора кинопрограмм Виталия Вардиева, вышедшего покурить в одном пиджаке, без удостоверения. Оно осталось в кармане пальто, висевшего в редакции, а вахтёр наотрез отказался впустить без него Виталия в здание телестудии, и тот был вынужден влезть через окно, благо его редакция находилась на первом этаже.
Через день ОМОНовцев с телевидения отозвали и вернули на место прежнюю охрану. Но вскоре её заменила национальная гвардия, взявшая под контроль телевидение и радио по указанию ОКЧН. Это произошло после того, как 6 сентября 1991 г. сложил, под давлением общественности, свои полномочия Председатель Верховного Совета ЧИР Д.Завгаев, а второй съезд ОКЧН 97,3% голосов провозгласил независимость Чеченской республики.К этому временни 75 членов Верховного Совета сдали свои депутатские мандаты, а чуть позже Руслан Хасбулатов, в качестве Председателя Верховного Совета России, распустил Совет уже официально.
Это новое вооружённое формирование состояло, в основном, из числа сельских жителей – механизаторов, животноводов, водителей. Были среди них и горожане, даже студенты. Они были предельно вежливы. Проверяя у сотрудников удостоверения личности, предварительно извинялись. Правда, неудобства некоторым сотрудникам всё же доставляли, так как несли охрану круглосуточно и на ночь устраивались в нескольких редакциях на первом этаже. Допоздна смотрели телевизор, испросив разрешения у сотрудников и получив от них ключи от кабинетов.
Когда, в связи с ранним выездом на съёмки, иной журналист являлся на рабочее место в 7-8 утра, вместо положенных девяти, он обнаруживал сдвинутые стулья с забытым на них одеялом, которые послужили кому-то постелью минувшей ночью. Жаловались уборщицы: охрана теперь была слишком многочисленной. То ли дело раньше – один вахтёр и — никаких проблем. Однако настоящие проблемы ждали впереди…
Свидетели произошедшего утверждают, что в тот день особых оснований для паники не было, но, тем не менее, увидев, как по коридору движется группа людей, выпрыгнул из окна второго этажа 1-й секретарь Грозненского горкома партии В.Куценко, самым решительным образом поддержавший ГКЧП. Он был доставлен в больницу Скорой медицинской помощи, которая славилась сильными хирургами, с переломами ног. Возглавлял больницу Муса Ахмадов, который, кстати, исполнял свой профессиональный долг и во время войны, никогда не разделяя пациентов на своих и чужих. Ему обязаны жизнью и многие российские солдаты, которых он вытаскивал с того света.
В тот злополучный день В.Куценко пронесли в приёмное отделение, которым заведовала жена Мусы, Люба Ахмадова. Хирурги начали готовиться к срочной операции высокопоставленного пациента. Собралось множество врачей — случай-то необычный. Когда несколько известных в республике хирургов приблизились к пострадавшему для предварительного осмотра, он ошарашил их резким криком: «Я вас ненавижу! Я не доверю оперировать себя ни одному чеченцу. Приведите мне русского врача!»
Капризы больного – вещь обычная, но такого не мог припомнить никто. Его начали увещевать, что опасения его необоснованны, что операция будет проведена наилучшим образом, что ему необходимо срочное медицинское вмешательство, необходимо остановить кровотечение и т.д. Но В.Куценко был неумолим: «Русского врача, русского!..» повторял он.
Русских врачей в больнице было предостаточно. Но их поиски требовали времени. Кто-то ушёл домой, отдежурив смену, кого-то нужно было вызывать из другого отделения. Чеченские врачи всё еще надеялись уговорить его согласиться на операцию. Они то понимали, что медлить нельзя. Тут же находилась и супруга Куценко. Она тихо плакала, но переубедить мужа не пыталась. Уходили драгоценные минуты. Больной истекал кровью. В конце концов требование его было удовлетворено, он был прооперирован русскими врачами. Однако вопреки всем усилиям спасти пациента им не удалось. В.Куценко скончался в больнице спустя два дня.
Продолжение следует …….
Chechenews.com
03.05.20.