Как же неожиданно разные вещи рифмуются друг с другом! Убедиться в этом легко: надо просто быть внимательным к кажущимся пустякам нашей жизни.
Вот какая, казалось бы, связь между сегодняшним разгоном лагеря на Чистых прудах и относительно недавней склокой, затеянной патриархом Кириллом, которому уже обеспечено место в истории как образцу не только ума и благочестия, но и бессребреничества? Имеется в виду шумная история с загадочной пылью, погубившей уникальнейшую библиотеку мудрейшего и образованнейшего из патриархов. Я помню, как веселился народ, читая список погубленных раритетов. Особенно почему-то всех раззадорила книга советского казахского классика Мухтара Ауэзова под названием «Путь Абая» семьдесят какого-то года издания. Это ли не раритет, по сравнению с которым какое-нибудь там издание «Мертвых душ» с автографом автора — сущая туфта?
История быстро подзабылась под натиском прочих событий, каковые в последнее время сыпались и продолжают сыпаться на нас с раблезианским размахом.
Про «Путь Абая» я, разумеется, вспомнил сразу же, как узнал о том, что около совсем другого Абая возник стихийный лагерь протестной публики, лагерь, получивший народное название «Оккупай Абай».
Последний раз я был там вчера. Ушел около полуночи. Настроение было тревожное, потому что все уже знали об историческом решении Басманного суда. Но знакомые активисты сказали мне, что есть договоренность, в соответствии с которой лагерь может спокойно существовать до полудня. «К этому времени мы скорее всего уйдем, — сказали они. — Сами». Когда я уходил, многие постояльцы уже расстилали свои спальники и собирались укладываться на ночь.
Придя домой, я за три-четыре минуты сочинил и опубликовал в фейсбуке шутливую колыбельную. Вот она:
Спите, дети, баю-бай.
С вами дедушка Абай.
Если вдруг придет ОМОН,
Он ОМОН прогонит вон.
Он сильнее всех на свете.
Спите сладко, спите, дети,
Под гитарный трень да брень.
Завтра будет новый день.
Завтра снова будет май.
Спите, дети, баю-бай.
Но все получилось как всегда. Подлая и мелкая власть нарушила свое собственное обещание и в фирменном гитлеровском стиле вероломно напала на лагерь на рассвете. Нет, не помог дедушка Абай. Даже он не помог. Я ошибся.
Чего они хотят этим добиться, совершенно непонятно. Ведь опыт последнего времени со всей наглядностью показывает, что все их размахивания руками, ногами и дубинками лишь увеличивают масштаб протестного движения. Что если бы не варварские разгоны и «винтажи» 6-7-го числа, если бы не навязанная властью игра в автозаки-разбойники, то не было бы так много народу на «Контрольной прогулке» в последнее воскресенье. А дальше что будет!
После разгона на Чистых прудах неизбежно будут возникать и другие «пруды», и другие Абаи. И никакие липовые «возмущенные местные жители», и никакие не менее липовые Басманные суды с этим ничего не сделают. С людьми, убежденными в своей правоте, с людьми, «подсевшими» на свободу, никто ничего не сделает. Это им все еще непонятно? Жаль.
Я ходил к Абаю все эти дни и все видел своими глазами. Свидетельствую: там было чище и спокойнее, чем на всех прочих участках бульвара. Как люди мочились под деревьями и вытаптывали траву, я не видел ни разу, хотя проводил там довольно много времени. А вот как два мальчика с ведерком и тряпками, взгромоздившись на памятник Абаю, ставшему в те дни подлинным гением места, тщательно, можно даже сказать, любовно отмыли его от птичьих какашек, видел.
Я видел, как группка людей внимательно слушала лекцию о пении птиц. Я видел, как мальчики и девочки в гигиенических резиновых перчатках угощали всех желающих бутербродами и накладывали гречневую кашу в пластиковые тарелочки. Я видел девушек, с вениками и совками собиравших мусор. Я видел мирно дискутирующих левых, правых и средних. Я видел ребят с повязками дружинников на рукавах, вежливо, но решительно поддерживающих порядок. Я видел, как прямо на глазах возникала самоорганизующаяся общественная структура.
А самое главное, что я там видел, — это невероятную концентрацию осмысленных физиономий.
«Бомжатник», говорите? Сами вы бомжатник.
Ребята, конечно же, соберутся в другом месте. И все, конечно же, будет продолжаться. Впереди целое лето. И впереди целая жизнь.
А мудрый и вольнолюбивый друг степей Абай, в силу причудливых обстоятельств ставший в эти дни почетным москвичом и неожиданным символом свободы, не останется уже на своем месте. Памятник-то его останется, а вот сам он станет путешествовать вместе с другими свободными москвичами по родному городу и вместе с ними утверждать свое неотменимое право на свободу. Таков славный путь Абая.