Империя Путина – это колосс на глиняных ногах

Болотная площадь разбудила самосознание политического класса, которому суждено стать могильщиком последнего издания самодержавного авторитаризма. Этот политический класс кажется сегодня слабым и беспомощным, но ему не надо стесняться своей слабости. История сама доделает за оппозицию ее работу, надо только внимательно прислушиваться к ее голосу.

Бог посылает исцеление до хворобы. В марксовой интерпретации эта народная мудрость звучит так: «Человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления». Если борьба с самодержавным произволом властей в течение полугода стала лейтмотивом общественного движения, то это значит лишь то, что российское общество к решению этой задачи созрело.

Рождение политического класса

Сегодня взгляд привычно цепляет в России повсюду следы нашего угрюмого прошлого. Но иногда полезно пристальней присмотреться и к тому новому, чего не было прежде, но за которым будущее. Современная Россия только внешне напоминает тухлое болото, на самом деле – это поле, где на каждом клочке земли ростки нового ожесточенно борются со старыми сорняками за право на жизнь.

Путин правит Россией не сам по себе, а от имени архаичного и эгоистичного класса, представляющего старую, отжившую Россию. Этот класс видит в нем выразителя и защитника своих интересов. Поэтому политика Путина не является набором хаотичных и бессмысленных действий, как многим кажется, а является последовательным и логичным выражение экономических и политических взглядов представляемого им класса.

Политический кризис, который сегодня переживает Россия, не стоит воспринимать упрощенно, как кризис, ассоциированный исключительно с личностью Путина. Мы наблюдаем не за конфликтом одного, пусть и наделенного огромной властью, человека с обществом, а за классовым конфликтом внутри общества, который грозит перерасти в открытую гражданскую войну. Это борьба старого и нового, традиции и модерна, чувства и мысли, страха и совести.

За последние шесть месяцев было эмпирически доказано, что российский образованный класс, выступающий под псевдонимом «рассерженные горожане», не любит путинскую власть. От былой поддержки, которую Путин имел у этого класса на рубеже девяностых и нулевых, не осталось и следа. Но толково объяснить, почему они эту власть не любят «рассерженные горожане» пока не в состоянии. Я бы сказал, что они не любят ее по-довлатовски – им не нравится тембр ее голоса.

Секрет здесь прост. Дело не во власти – какой она была, такой и осталась. Дело в самих «горожанах» — они стали другими. Возьмем три главных причины отторжения власти образованной частью общества сегодня – казнокрадство, коррупция, произвол. Какая из них является для России чем-то новым? Никакая. Речь идет о «сквозных» характеристиках русской власти, присущих ей испокон веков.

Безусловно, масштабы казнокрадства в России не вмещаются в европейские стандарты, и в азиатские, наверное, тоже. Однако на фоне африканского и ближневосточного опыта мы смотримся не так уж и плохо. Но так было практически всегда, и при демократах, и при советах, и при царях, за исключением отдельных периодов истории, прежде всего — эпохи сталинского «большого террора». Впрочем, тогда отсутствие воровства компенсировалось другими «прелестями».

Коррупция – это вообще стиль русского управления, если не его суть. Вся русская классика свидетельствует об этом. Трудно найти период в истории российской государственности, когда она была не то чтобы свободна от этого недуга, а хотя бы страдала от него не в столь злокачественной форме, как сегодня. И снова лишь годы «большого террора» несколько выделяются на общем фоне, что, однако, не делает их для нас более привлекательными. «Путинщина» в этом отношении стоит в общем ряду, несколько возвышаясь над тучными годами «развитого социализма», но все-таки уступая временам «распутинщины», когда коррупция переросла в разврат и достигла поистине вселенских масштабов.

И беззаконием в России трудно кого-либо удивить. Террор против собственного народа является в России универсальным методом управления со времен Ивана Грозного. Хотя бесстыдная разнузданность полицейского произвола на заре XXI века справедливо вызывает у современников острое раздражение, все же нельзя не признать, что его уровень пока и близко не подходит к тем «топовым» показателям, которыми так богата русская история. И «большой террор», и «красный террор», и даже «серый террор» (если так можно назвать тусклое подавление инакомыслия в эпоху застоя) намного превосходят по масштабам репрессий практику времен Путина. Да, в истории России бывали изредка «вегетарианские» времена, к которым можно отнести короткие периоды в правлениях Алексея Михайловича, Екатерины Великой, Александра I, Александра II, и, может быть, Михаила Горбачева. Но они выглядят исключениями из правил, не меняющими общего фона.

Может быть, единственное, что существенно отличает нынешнюю власть от предыдущих режимов – ее сплошная криминализация, смыкание бюрократии с уголовщиной, дающее повод говорить о рождении в России мафиозного государства. Но и это свойство русской власти не уникально, такое случалось и прежде, но только в периоды гражданских войн и, в основном, на периферии обширной империи. Именно эта обвальная криминализация общества и государства как раз и свидетельствует косвенно о том, что в России полыхает скрытая гражданская война.

Повторю свой вопрос — почему же тогда сегодня все эти абсолютно традиционные и привычные черты русской власти стали так нетерпимы? Видимо, потому, что общество изменилось, и появилась сила, которая более не намерена их терпеть. Именно рождение политического класса делает российскую власть нелегитимной.

Почему российская власть нелегитимна?

У каждой русской революции свое лицо. Большевистская революция выросла из кризиса сакральности власти. Империя рухнула потому, что народ перестал верить в то, что такая власть может быть от Бога. Горбачевская перестройка была ответом на кризис идентичности власти. Советский Союз развалился потому, что народ перестал соотносить власть с теми целями (строительство коммунизма), которыми она оправдывала свое существование. Новая революция может случиться потому, что народ, которому властью были обещаны конституция, демократия и правовое государство, усомнился в том, что эта власть законна.

С декабря прошлого года вопрос о легитимности власти оказался в центре общественной внимания. Однако объяснить толком, почему власть нелегитимна, ее оппоненты зачастую не могут. Обычно говорят о том, что результаты выборов были фальсифицированы, народ не проголосовал ни за «Единую Россию», ни за Путина, в связи с чем обе власти (исполнительная и законодательная) являются  самозваными. Власть парирует эти обвинения, указывая на то, что, если не за «Единую Россию», то за Путина уж точно проголосовало большинство россиян, а отдельные нарушения в подсчете голосов сами по себе значения не имеют. И, скорее всего, так оно и есть.

Легитимность власти, однако, не связана напрямую с фальсификацией результатов выборов. Даже если бы за Путина проголосовало все сто процентов населения, власть в том виде, в котором она сегодня существует в России, не стала бы от этого ни на йоту более легитимной. В противном случае самой легитимной власть была бы сегодня в Северной Корее. Сам по себе подсчет голосов на выборах ничего не значит, если не принимать в расчет то, как были организованы эти выборы и какие возможности для настоящего выбора они предоставляли. Муссирование темы фальсификаций при подсчете голосов зачастую только уводит в сторону от серьезного разговора о демократичности выборов и легитимности власти в России – при снятой голове по волосам не плачут.

Власть нелегитимна не потому, что кто-то в конце неправильно подсчитал голоса, а потому, что с самого начала эти выборы не оставляли выбора, не предоставляли равных условий для конкуренции участвующим в них политическим силам. Среди этих условий наиважнейшими являются равный доступ к средствам массовой информации и равные возможности в финансировании избирательной кампании. Я не говорю уже о таком очевидном условии, как контроль за использованием «административного ресурса» действующей власти.

Если перечисленные условия не соблюдены, то бессмысленно даже начинать обсуждение темы подсчета голосов. Я даже скажу больше — если  «партия власти» использует административный ресурс, доминирует в средствах массовой информации, имеет многократное финансовое преимущество и при этом еще должна подтасовывать какие-то результаты, то это свидетельствует о ее полной недееспособности и клинической бездарности.

Только представьте себе, что это не «партия власти», а оппозиция имеет возможность неограниченно присутствовать в телеэфире, распоряжаться доходами теневого бюджета и увольнять губернаторов, не обеспечивших ей нужный результат. Вообразите на одно мгновение, что вместо программы Михаила Леонтьева «Однако» показывают программу Алексея Навального «Добрая машина правды», в которой что не новость, то «распил». Вообразите, что вместо «Судите сами» с Максимом Шевченко показывают сериал Уильяма Браудера «Неприкасаемые» — в день по строчке из «списка Магнитского» с комментариями и иллюстрациями. И что бы тогда насчитала власть через четыре месяца?

Но и это не все. Даже выбранная самым демократическим образом при равном доступе к СМИ, на равных финансовых условиях и при нейтральных губернаторах власть может оказаться нелегитимной, если после выборов она начнет вытворять то, что делает нынешняя власть. Потому что легитимность власти в первую очередь обеспечивается отношением самой этой власти к закону. Власть, которая позволяет себе систематически игнорировать закон, опирается на опричников и рассматривает оппонентов как врагов народа, является нелегитимной вне зависимости от того, как она была избрана и была ли избрана вообще.

Выборы стали лишь поводом, своего рода триггером для дискуссии о легитимности власти, но не ее причиной. Они были надводной частью того айсберга, на который на полном ходу налетела «галера с рабами». На самом деле, спор идет сегодня не об итогах конкретных выборов, и даже не о выборах вовсе, а о законе и справедливости. Это спор о принципах организации власти, который ведут принципиальные противники, и он не может быть разрешен путем частичных уступок. Надо быть готовыми к длительной и бескомпромиссной борьбе.

Миф о властном большинстве

Путин — правитель для России весьма тривиальный, он не выпадает из общей линейки, не отличается от своих предшественников какой-то особой злостностью. Как и все другие русские правители, он в меру своих сил и своего понимания старается даже что-то сделать для народа. Но к нему сегодня предъявлены совершенно другие требования, которых он не понимает и не принимает.

Мы живем на рубеже двух великих эпох. На наших глазах отсекается от настоящего и уходит в небытие целый пласт русской истории, начало которого теряется в дебрях XVI века. Этот пласт нанизан на самодержавие, которое было русским мироощущением почти четыреста лет. Но теперь в России выросло «конституционное поколение», которое хочет сковать власть законом. Конфликт между властью и этим поколением будет определять формат русской политики в ближайшие десятилетия.

Путинский авторитаризм — это последняя, упадочная форма самодержавного авторитаризма, весь смысл существования которого сводится к защите самого себя от общества. Путин не уловил пульс эпохи, он хочет стать для русских новым Петром I — царем-плотником, царем-столяром, царем-бомбардиром. Но все это мимо цели, потому что от него ждут совсем другого. От него требуют, чтобы он остановил Тимченко, унял Сечина, ограничил  Ротенбергов, призвал к ответу Сердюкова, разогнал силовиков и так далее. Но это выше его сил, его понимания, его человеческой природы. Он чужд законам, которые для него являются веригами, сковывающими царственную плоть. Он, как Михалков, хочет кормить народ с руки, и искренне недоумевает, почему люди цепляются зубами в «руку дающего».

Путину только кажется, что он едет по России, как по Арбату, в полной пустоте. На самом деле, вокруг него уже много, даже слишком много людей, — целый класс, который более не готов мириться с традиционным для России произволом. И уже не Путин, а этот не замечаемый им класс диктует сегодня политическую повестку дня для России. Властное большинство — это миф. В России давно сложились два претендующих на управление страной меньшинства, имеющих разные интересы, разную философию, разные виды на будущее России, предлагающие различные стратегии развития. Эти меньшинства ведут между собой ожесточенную борьбу за поддержку пока остающегося нейтральным большинства.

О количестве несогласных можно судить не столько по людям, выходящим на площади, сколько по числу эмигрантов, покинувших страну в ее самые «тучные годы». Голосование авиабилетами является одной из форм выражения своей политической и гражданской позиции. При определенных условиях авиабилеты могут быть «проконвертированы» в избирательные бюллетени, а может быть, и во что-то более радикальное.

Конечно, люди с активной гражданской позицией существовали и в прежние времена. Но по сравнению с темной и безучастной массой их было ничтожно мало, и они не могли физически оказывать на политический процесс существенного и, тем более,  продолжительного воздействия. В конце концов, тьма настигала и накрывала их. Они и сегодня составляют в обществе очевидное меньшинство. Но это уже «критическое меньшинство», которое может при определенных благоприятных для него обстоятельствах повести Россию за собой по альтернативному пути.

Оппозиция пока не оформилась как политическая сила, она размазана словно каша по тарелке и дезорганизована. Но у нее есть повод смотреть в будущее с оптимизмом, несмотря на все текущие поражения. Политические позиции этого аморфного и разрозненного класса являются куда более предпочтительными, чем политические позиции власти. Оно движется вперед под конституционными парусами, в которые дует ветер истории, а Путин и его команда гребут на своей галере против ветра.

Империя Путина – это колосс на глиняных ногах. История сама дожует этот режим. Оппозиции, по большому счету, ничего и не нужно делать – достаточно лишь следовать за конституционной идеей, продвигая ее, где можно, вперед. Ничего не будет до тех пор, пока идея эта не овладеет массами. Но зато потом все сложится само собой — появятся из небытия новые лидеры, возникнут ниоткуда жизнеспособные организации. Надо только не мешать старому кроту истории делать свою работу.