Крик души Аркадия Бабченко одни расценили как истерику, другие – как тонкую провокацию, призванную разозлить робких, заставить их броситься доказывать, что все не так. Но если в том, что пишет Бабченко, разобраться спокойно, то надо признать: да, этот раунд оппозиция проиграла. И в Мосгордуму ее никто не пустит, потому что не была поколеблена машина выборных фальсификаций. И политзеки будут сидеть, потому что полностью сохранилась машина полицейско-судебного произвола, позволяющая властям по желанию выворачивать наизнанку любой закон.
Что из этого следует? Только то, что надо переходить к следующему раунду. Значит ли это, что «любое толкание с ментами на Лубянке уже бессмысленно»? Нет, не значит. Вот что прогнозирует Илья Константинов:
Вариант первый. Собирается от 2 до 3 тысяч самых отчаянных активистов. ОМОН поддавливает, рассекает, хватает самых засвеченных, несколько молодых людей получают по голове. Официальные СМИ с удовлетворением констатируют, что народ не поддался на провокационные призывы грузинских шпионов и остался недвижим, то есть верен «гаранту». С протестами покончено, за работу товарищи! На какое-то время протестное движение действительно уйдет в тень, пока новый случай дикого произвола властей не всколыхнет стотысячные толпы.
Вариант второй. Собирается 10-15-20 тысяч москвичей, возмущенных нарушением их законного права на свободу как таковую. Власти растеряны, ОМОН побаивается крупной заварухи и ведет себя сдержанно. То тут, то там возникают стихийные митинги, которые силовикам с трудом удается локализовать… Нет, конечно, через некоторое время люди устанут и начнут расходиться, и тогда смотри вариант первый. Но ощущение сплоченности останется. Останется и гордое предчувствие грядущей победы.
В одном я с Ильей Константиновым не согласен. В нынешней ситуации власти, если захотят, вполне могут решиться жестко разогнать и 20-тысячную толпу. Даже если толпа будет строго придерживаться формата акунинской «контрольной прогулки писателей», то есть люди будут без флагов и плакатов, не будут ничего скандировать и говорить речи. Будут просто гулять без каких-либо формальных признаков публичной акции. «Фараоны», если захотят, всегда «усмотрят» признаки публичной акции, а боровковско-сыровские суды завизируют. Не зря же дурацкие депутаты нашей смешной думки трудились над своими «веселыми законами».
Да, сегодня власти могут решиться жестко разогнать новую мирную двадцатитысячную «прогулку писателей». И похватать тысячу человек. Что это будет означать?
Тысяча задержанных в центре Москвы за «ничегонеделание» — это громкий политический скандал, который надолго заполнит информационное пространство. Это серьезные репутационные потери для власти. Это перегрузка полицейско-судебной машины, от которой она будет выть. А теперь представьте себе, как московские суды будут выносить тысячу решений о тридцатитысячных штрафах. Еще более громкий скандал? Или спустят подавляющее большинство дел на тормозах? В любом случае – публичное унижение власти. А теперь представьте себе еще, что ситуация повторилась через месяц…
Тысяча задержанных в центре Москвы на заведомо несогласованной акции – это не только демонстрация готовности властей ни с кем и ни с чем не считаться. Это демонстрация силы оппозиции. Это демонстрация процента людей, чья решимость отстаивать свободу достаточна для того, чтобы они не боялись дубинок, задержаний и многотысячных штрафов.
Сила протестного движения измеряется не только его массовостью. Еще – упорством и решимостью. Упорство – это готовность тупо выходить еще и еще, несмотря на то что власть раз за разом вытирает о тебя ноги. Решимость – это готовность идти на неприятности. На жертвы. Когда единственным доступным способом дать отпор оккупантам и постоять за будущее своих детей становится тупо дать себя завинтить. Чтобы на одну единицу приблизить число задержанных к тысяче, которая встанет у них поперек горла.
Степень решимости у каждого своя. Количество людей, готовых выходить на согласованные акции и на несогласованные, – это величины разные. Но связанные друг с другом, хотя и не прямо. Их соотношение зависит от степени внутренней мобилизации протестного движения, а эта степень может варьировать. Тем не менее всем понятно, что если 20 тысяч вышли на несогласованную акцию, на которой задержали тысячу, — это равноценно тому, как если бы на согласованную акцию вышло 200-300 тысяч. Это понимает общество, понимает и власть. Тысяча задержанных ни за что – это мощный рычаг давления на власть. Влияния на власть. Ау! Кто-то там очень хотел влиять на власть? Вот и влияйте. Другого рычага власть вам на сегодняшний день не оставила.
Сколько нужно, чтобы режим психологически сломался? Чтобы один раз вышел миллион? Чтобы 100 тысяч выходили каждый месяц в течение года? Чтобы 20 тысяч 2-3 раза вышли несогласованно? Или чтобы 10 тысяч вышли несогласованно 5 раз? Где необходимое для успеха сочетание численности, решимости и упорства?
Чего не хватило белоленточному движению? Если бы в самом начале понадеялись только на решимость, для победы не хватило бы численности. Повторю: идти на таран год назад было нельзя. Ядро, готовое действовать без оглядки на власть, составляло по Москве тысяч десять. Майдан не набрал бы критической массы и захлебнулся бы на второй, максимум третий день. Ставка на наращивание массовости в рамках разовых согласованных акций была сделана правильно. Но набранной массы для быстрой победы все равно не хватало, а для длительного ее поддержания у «расправившего плечи хомяка» не хватило упорства. Многие, по выражению Марии Бароновой, решили «взять временный перерыв Пивоварова-Костомарова-Расторгуева». И может статься, что на «прогулку писателей по Лубянке» не придет не только 10, но и 2 тысячи. Задержат человек 100, которые точно поперек горла режиму не встанут.
Что это будет означать? Точку в протестном движении, как уже возвестил Леонид Радзиховский? Останутся, по его выражению, только лимоновские «ритуальные мероприятия»? А между тем был момент, когда эти «ритуальные мероприятия», о которых сегодня Радзиховский отзывается с таким пренебрежением, поставили режим на грань паники. Тогда на Триумфальную несанкционированно выходило по 2 тысячи человек. Вышло бы пару раз по 5 тысяч (при обильном участии респектабельных статусных фигур) – и таки отдали бы эту площадь под гайд-парк.
Тогда не получилось. И все же именно Стратегия-31 в значительной степени подготовила декабрьский натиск. Дала пример, традицию, символ, стартовое место сбора. Так что «толкание с ментами на Триумфальной» не было бессмысленно. Сейчас пятью тысячами дело не обойдется. Ставки намного выше. Речь идет не об отдельно взятой 31-й статье, а о гораздо более важных для правящей клики вещах. Но поддержание традиции открытого демонстративного неповиновения будет готовить почву для нового натиска. Будет неотвратимо подтачивать основы авторитарной системы, поскольку, как пишет Илья Константинов, «основой там является безоговорочное повиновение «черного люда», то есть нас с вами. Гражданское неповиновение смертельно опасно для авторитаризма. И длительное время сосуществовать с ним он не может».