Протоколы заседаний правления ХДС, которые долгое время были засекречены, показали, как Гельмут Коль (Helmut Kohl) после 1989 года относился к кремлевским правителям и новой России. Советский Союз? Нельзя допустить, чтобы он распался. Борис Ельцын? Никакой альтернативы. Коррупция? Не беда!
Казалось, в 1991 году Гельмут Коль должен был быть спокоен. Германия воссоединилась, его имя вошло в учебники по истории. Советский Союз боролся за выживание. Немецкий канцлер, страстный европеец и сторонник трансатлантического сотрудничества, всегда был убежденным противником советской системы. Близившееся падение огромной империи должно было быть ему на руку.
Но на самом деле все было иначе. Канцлер был крайне неспокоен. Свою обеспокоенность он выказывал на заседании правления ХДС. Говорил открыто и без стеснения, потому что на заседании 21 января 1991 года не было его политических противников и журналистов. Но даже для его ближайших соратников по партии откровения были неожиданностью.
Нет, говорил канцлер, он абсолютно не согласен с некоторыми однопартийцами, которые приветствовали скорейший распад Советского союза. Сам он наблюдал за распадом могущественной империи «крайне скептически» «из-за наличия многих плацдармов, (…), разбросанных по регионам».
Душа канцлера без прикрас
В отличие от многих воодушевленных Холодной войной политиков ХДС, Коль в начале 1991 года выступал за сохранение партнерских отношений с Советским Союзом. На февральском заседании правления он высказался против «безрассудных предположений о том, что колосс может распасться» и это приведет к образованию «российской республики, украинской республики и всего того, что к этому прилагается». Спустя десять месяцев эти «безрассудные» предположения стали реальностью.
Этот взгляд в мир размышлений немецкого канцлера в переломный период мировой политики взят из протоколов, которые были долгое время засекречены. Издание Droste-Verlag скрупулезно задокументировало речи канцлера на заседаниях правления ХДС («Helmut Kohl: Berichte zur Lage 1989 — 1998»). Эта объемная книга предлагает читателям взглянуть на принятые решения тех времен, порой такие же увлекательные, как депеши Министерства иностранных дел США, опубликованные в 2010 году порталом WikiLeaks.
Из протоколов возникает неизвестная до этого и неприукрашенная картина немецкой политики по отношению к Советскому Союзу Михаила Горбачева и новой России Бориса Ельцина. Как показывают его непредусмотренные для широкой общественности заявления, Коль, в свое время защитивший диссертацию по истории, показал, что обладает тонким чутьем политических рисков.
Скептическое отношение к БНД
9 октября 1989 года. В ГДР у власти был еще Эрих Хонекер (Erich Honecker). В это время только начались демонстрации против режима Социалистической единой партии Германии (SED). Но Коль в тот момент уже был уверен: “Я не думаю, что Советский Союз и Горбачев будут вмешиваться”.
Политик больше полагался на собственный политический опыт (и не только в этой ситуации), чем на тревожные сообщения разведслужб. Как он однажды отметил, по отношению к Федеральной разведывательной службе (БНД) он испытывал «здоровый скепсис». «При чтении докладов БНД у меня никогда не блестели глаза», — иронизировал Коль на заседаниях ХДС.
Личное впечатление было для канцлера важнее, чем чьи-то доклады. Представление о Горбачеве определялось для него не тем, что тот в своих выступлениях все еще говорил об обновлении социализма, а собственным ощущением того, что подорванный в экономическом плане Советский Союз был готов отдать форпост ГДР – по крайней мере, если это произойдет в рамках выгодного соглашения с Федеративной Республикой.
Страх перед реформами Горбачева
Коль считал перестройку, инициированную Горбачевым, рискованным экспериментом. В отличие от публичных заявлений, в узком кругу он делился с руководством партии своими опасениями по этому поводу. Даже после падения Берлинской стены в ноябре 1989 года он выражал сомнения в том, что «этот путь хорошо закончится». В январе 1990 года он сказал членам правления партии, что «в наших интересах, чтобы Горбачев со своей перестройкой не потерпел крах».
Опубликованные протоколы доказывают, что канцлер намного больше, чем было известно до этого, опасался провала мирной революции в ГДР. В переломные месяцы он вновь и вновь предостерегал о дестабилизации. Особое беспокойство он выражал относительно советских солдат, находившихся в ГДР.
Коль публично придерживался умеренной позиции по отношению к Москве. Почему он так поступал, он объяснил коллегам 11 июня 1990 года. Горбачев должен иметь шанс, «сохранить лицо». Потому что в Советском Союзе его упрекают в том, что «он все проиграл, что было достигнуто после войны».
Ельцин? Без альтернативы
В документах можно найти интересные факты об отношении канцлера к Ельцину, который в конце 1991 года принял наследие Советского Союза. Хотя еще в июне 1990 года Коль сомнительно расценивал шансы Ельцина на президентство, он быстро «настроился» на нового кремлевского руководителя.
Как отмечал канцлер в середине января 1993 года, Ельцин — «единственный, кто обладает физической и моральной силой пойти на этот немыслимый риск». «Нужно занять четкую позицию в пользу реформ и реформаторов», — говорил Коль в марте 1993 года. Это олицетворяет Ельцин. «Любая альтернатива определенно означает шаг назад с негативными последствиями», — сказал Коль в сентябре 1993 года.
Данная позиция означала снисхождение по отношению к новым партнерам в Кремле. Ельцин 3 октября 1993 года смог обстрелять из танков Белый дом, в котором находились депутаты, собиравшиеся отправить президента в отставку. Год спустя он смог начать тяжелую войну против мятежной Чеченской республики, не опасаясь протестов со стороны Германии. В конце концов, ему удалось в 1996 году при помощи манипуляций на президентских выборах одержать победу против лидера коммунистов Геннадия Зюганова. Ельцин был уверен в солидарности Коля по отношению к нему. Коль назвал решение накануне последнего тура выборов в России в июне 1996 «судьбоносным выбором».
Похвала сомнительным политикам
То, что бундесканцлер тяготел к «банной дружбе» и не скрывал панибратства на публике – известный факт. Но как выясняется из протоколов правления ХДС, и коррупционные дела новых российских правителей Коль считал незначительным проступком.
31 августа 1998 года он дал настоятельную рекомендацию одному из коллег по правлению: «Между прочим, в этой связи я хотел бы нам посоветовать, не ходить тем же путем, что и немецкие публицисты, а именно — не размышлять о финансовом состоянии российских политиков. Если Вы обратитесь к этому критерию, тогда Вы вскоре достигнете той точки, когда нужно будет отвечать и на другие вопросы». О каких вопросах может идти речь, канцлер не уточнил.
Вместо этого он похвалил бывшего премьер-министра Виктора Черномырдина, которого Ельцин в августе 1998 года тщетно стремился снова сделать премьером. Черномырдин — «один из людей, кто лично знаком со всеми важными людьми в немецкой крупной промышленности и имеет хорошие контакты с ними». Коль ни слова не сказал о том, что окруженный коррупционерами Черномырдин, бывший глава госконцерна Газпром, считался лидером «клептократии» – той формы чрезмерного обогащения, которая привела к краху СССР.
«Угроза национальной безопасности»
Мягкая позиция Коля по отношению к коррумпированным политикам Кремля поддавалась простой политической логике. Черномырдин в политическом смысле был очень гибкий. Изворотливый бывший советский функционер при необходимости игнорировал даже российское Министерство иностранных дел, когда нужно было угодить западным партнерам. Бывший в последние годы своей жизни послом РФ на Украине, и на сегодняшний день он воплощает собой одного из основателей системы постсоветской коррупции.
Той самой коррупции, которую Коль предпочитал не замечать, и которая спустя десятилетия стала восприниматься даже российским руководством как серьезная опасность. Так, руководитель президентской администрации, Сергей Иванов заявил в ноябре 2012 года, что коррупция представляет собой «угрозу национальной безопасности России».
Источник: («Der Spiegel«, Германия)
11.01.13.