Начало первой русско-чеченской войны застало меня на далеком Севере, за три с лишним тысячи километров от родного дома. Там я держал свой маленький бизнес по заготовке и переработке древесины. Напряженная политическая обстановка между Чеченской Республикой и Москвой, которая продолжалась уже несколько лет после распада СССР, конечно, откладывала в душе грустный оттенок и было предчувствие надвигающейся катастрофы.
В начале 90-х наш народ, по своей природной наивности приняв за чистую монету брошенный Ельциным авантюрный клич про суверенитет, взял курс на создание своего независимого государства. Казалось, наконец-то сбылась многовековая мечта моего народа о свободе, и наступил тот долгожданный исторический момент, когда представилась возможность вырваться из цепких когтей Российской империи.
Но оказалось, что это был просто очередной дешевый лозунг. Политики, которые, спекулируя на принципах демократических преобразований, пришли к власти, быстро облачились в имперскую тогу и обнажили свою антинародную сущность. Это наглядно проявилось, когда цинично расстреляли парламент в Москве. А после этого принялись за регионы, где первым камнем преткновения была Чеченская Республика, которая посмела бросить вызов самому центру. Конфронтация между Грозным и Москвой с каждым днем нарастала и грозила выйти из-под контроля. До последнего хотелось верить, что воинствующие политики с обеих сторон образумятся и не допустят кровопролития.
Но когда кремлевские «ястребы войны» 11 декабря 1994 года приняли решение о вводе войск в Чеченскую Республику Ичкерию (так называлось непризнанное государство, независимость которого была объявлена в июне 1991 года. — И. А.), стало ясно, что войны не избежать. По центральному телевидению начали демонстрировать, как огромные бронетанковые колонны с нескольких направлений входили в республику, и сообщали о первых боестолкновениях. Это уже означало, что война, которую я даже мысленно старался не допускать, развернулась.
На душе было очень тревожно, ведь дома у меня была семья с малолетними детьми и родственники. Поэтому, бросив все свои дела, я спешно рванулся домой. 17 декабря 1994 года наш самолет приземлился в Махачкале — прямых сообщений до нашей республики уже не было. Нас было четверо мужчин, которым надо было добираться до Чечни. Никто из таксистов не хотел разговаривать, когда узнавали, куда надо ехать. В конце концов на свой страх и риск согласился один чеченец-аккинец из Дагестана. Перед границей с Чеченской Республикой федеральная трасса Баку — Ростов была перекрыта бронетехникой. Офицер, который долго и пристально рассматривал наши документы, с усмешкой спросил:
— Что, воевать едете?
— Нет, мы едем защищаться — это вы едете воевать, — ответил я.
— Ну-ну, где же ваше оружие, защитники? — ехидно усмехнулся он вновь.
— На той стороне, — сухо ответил я.
После тщательной проверки нас пропустили. Офицер, возвращая мой паспорт, процедил сквозь зубы: «До встречи!» Не могу знать, жив ли этот вояка или нет и помнит ли наш короткий диалог, но знаю точно, что встреча ему и ему подобным была организована очень горячая.
Было 3 часа ночи, когда я добрался до дома в Гудермесе. Там никого не было, оказалось, семья уехала в горы к моим родителям. Вокруг стояла гнетущая тишина, ни людей, ни света, лишь вдалеке слышались глухие разрывы и гул пролетающих самолетов.
Потом наступило 31 декабря, начался бесславный штурм Грозного. Помню, как от мэрии города Гудермеса один за одним отходили автобусы в пылающий Грозный. В них были и стар и млад, мужчины с одними кинжалами и берданками рвались в осажденный Грозный. Некоторые несли ящики с бутылками зажигательной смеси наподобие «коктейлей Молотова». Не успевал автобус подъехать, как его моментально заполняли, и он отъезжал. А что было потом — это весь мир знает.
Так началась первая русско-чеченская война, которая с позором была проиграна российской стороной. Бездарные генералы и политики стараются оправдать свое поражение, ссылаясь якобы на то, что у чеченцев была мощная армия из наемников разных национальностей и мощные оборонительные заграждения. На момент начала войны не было никакой армии, никаких оборонительных линий и прочее. Был лишь мощный национально-патриотический дух народа, который встал на защиту своей родины и свободы. Стихийно и повсеместно буквально в одночасье возникали повстанческие отряды, которые вступали в бой с во сто крат превосходящими силами, как в количестве, так и в вооружении. Огромная заслуга тогдашнего руководства Чеченской Республики была в том, что оно оперативно сумело объединить эти отряды, взять над ними руководство, выработать общую стратегию и координировать их дальнейшие действия.
Все еще живы в памяти картины варварски разрушенного Грозного и дотла сожженных поселений. Геноцид, учиненный в Самашках, в Алды, в Комсомольском и других местах. Об одном таком чудовищном преступлении, где мне пришлось стать невольным свидетелем, хочу напомнить вкратце.
23 апреля 1995 года в оккупированном Гудермесе русскоязычные жители города праздновали Пасху. В центре города было оживленно, в основном были празднично настроенные православные жители. Неожиданно в полдень вдрызг пьяная солдатня, которая с утра шаталась по городу в поисках спиртного, устроила беспорядочную стрельбу. Чудовищная бойня продолжалась почти 4 часа — в ход было пущено не только стрелковое оружие, но и гранатометы. С близлежащих сопок начали обстреливать центр города артиллерия и прилетевшие откуда-то боевые вертолеты.
Итог этой бойни: убито до двух десятков мирных граждан и множество раненых. Почти 90 процентов убитых — русские граждане города. Это была настоящая кровавая Пасха, устроенная так называемыми освободителями.
Власть быстро и бессовестно списала это чудовищное преступление на чеченцев, объявив, что якобы чеченские боевики совершили эту вылазку. С тех пор это преступление предано забвению и нигде больше не упоминается. Но многие знают и помнят об этом, хотя и молчат. Я знал лично нескольких человек, которые были убиты в тот день.
Вслед за первой войной в конце 1999 года началась вторая русско-чеченская война, которая была намного страшнее предыдущей. Эти две войны принесли много горя и страданий всем гражданам Чеченской Республики. Горькие плоды тех войн мы пожинаем по сей день. Нет такой семьи в Чечне, которую смерть обошла бы стороной. Вкусила по полной программе горечь утрат и наша семья. В последующем мне и моей семье пришлось покинуть свой дом, а в настоящее время нам приходится перебиваться на чужбине. Таких, как я, тысячи, которые потеряли свою родину, дом, близких и здоровье. Мы все помним и ничего не забыли!
Саид Тага, 60 лет, чеченец
Chechenews.com
26.12.18.