Глава из книги Сациты Асуевой при соавторстве Л. Челеби «Чечения. Cобытия и портреты»
Когда обращаешься к истории России, в глаза бросается вечное противостояние между «нашими» и «не нашими», будь то борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми, между «красными» и «белыми», носителями буржуазного мышления и носителями социалистических идей, русскими и «жидомасонами» , или «лицами кавказской национальности», а теперь уже и более конкретизированно – с чеченскими «террористами». Образ врага, жизненно необходимый русскому народу, аморфен и размыт, как и вся политика государства российского.
Приведу случай, произошедший в 1990-м году в станице Серноводская в доме Чекуевых. Хозяину — далеко за 70. Но, несмотря на свой возраст, он по-кавказски бодр и не лишён чувства юмора. Рассказывая об этом случае, он давился от смеха, хохотали и изумлённые слушатели.
Его сыну, работавшему в одной производственной фирме, доставили из Воронежа очередную партию материала, которую сопровождали двое водителей КАМАЗа. Чекуев-младший пригласил их к себе домой. Встречали водителей по всем правилам кавказского гостеприимства: зарезали в их честь барана, накрыли щедрый стол. Поставили водку, заранее поинтересовавшись предпочтениями гостей. Всё шло хорошо. Чекуев-младший, как и подобает хозяину, следил, чтобы стаканы гостей не пустовали, подкладывал угощения. В это время по местному телевидению шло выступление известного политолога, профессора, чеченца Абдурахмана Авторханова, проживавшего в Германии.
Один из водителей встал со своего места и, не без труда добравшись до телевизора, выключил его, не спрашивая на то разрешения хозяев. Оторопевший Чекуев-старший, до этого заинтересованно слушавший своего знаменитого земляка, отреагировал не сразу. Выдержав приличествующую паузу, он деликатно осведомился у гостя, почему тот выключил телевизор, и получил ошеломляющий ответ: «А зачем он нужен, этот чурка?» Хозяин понял, что тут объяснения бессмысленны. Но разгулявшийся гость решил, что останавливаться на достигнутом ещё рано: «Если чё, мы вас шапками закидаем»,- пригрозил он, завершая таким образом тему «чурок» и победно обводя взглядом притихших домочадцев. А товарищ его подтвердил, что, точно, закидают. «Мы вам ещё покажем!»- грозно добавил он уже от себя.
Другой случай произошёл в Грозном в 1991 г. Врач Моги Берсанов и вообразить не мог, чем обернётся для него прогулка с малолетним сыном. В кафе, куда они зашли перекусить, всё было буднично. За столиком, к которому они присели, их было четверо – двое взрослых и двое детей. Они только что принялись за еду, когда с истошным воплем «Как же я вас всех ненавижу!» сидевший напротив мужчина, направив на них пистолет, открыл стрельбу. Моги не успел даже понять, что происходит. Почувствовал лишь, как по ногам заструилась кровь. Он попытался встать, но ноги его не держали. Подполковник Коновалов, следователь по особо важным делам КГБ, которым оказался стрелявший, выпустил всю обойму, прострелив доктору обе ноги. Коновалова задержали. Но ненадолго. Он был отправлен во внеочередной отпуск. Никто не искал состава преступления в его действиях. Вернувшись с отдыха, он, как ни в чём не бывало, приступил к своим прежним обязанностям следователя КГБ.
Если хамское поведение двух водителей из Воронежа можно было объяснить их невежеством, то поступок подполковника КГБ носил опасный симптом патологической ненависти к инородцам, перешедшей в необратимую стадию. При всём желании не обидеть ненароком тех многих уважаемых мной представителей этой нации, что не растеряли общечеловеческих ценностей, приходится отмечать, что национальная рознь пустила глубокие метастазы в российском обществе. Она является результатом государственной политики России. Дошло до того, что целый народ шельмуется с экранов телевизоров и на страницах газет и журналов.
Традиционно в чеченских семьях не принято прививать национальную рознь. Этот случай произошёл воскресным летним днём много лет назад. Мой семилетний брат сообщил, что на клумбе перед нашим домом, на улице Нефтяной, «лежит какая-то тётя». «Она, наверное, умерла»,- заливался слезами ребёнок. Но старшие, после проведённого осмотра, пришли к выводу, что дама находится в сотоянии глубокого опьянения. Это была молодая русская женщина и, судя по одежде , алкоголичкой не была. Скорее всего, перебрала лишнего в какой-то компании. Взрослые ломали головы, как с ней поступить. Следовало, наверное, позвонить в медвытрезвитель, но это могло испортить человеку жизнь, поскольку на пациентов этого заведения заводили дела, с сообщением по месту работы. Было решено, что лучше всего её не трогать. Придёт в себя и уйдёт сама. Улица у нас тихая, с довольно редкими прохожими, и женщине ничего не угрожает. Но шло время, а незнакомка в себя всё ещё не приходила . Под вечер пошёл тёплый летний дождь. Старшие считали, что теперь-то она наверняка очнётся. Но та продолжала лежать без движения.
А тем временем ни на минуту не оставлявший её одну Юнус, отказавшись даже от обеда, настойчиво требовал занести её в дом. «Но она очень грязная,- пыталась отговорить его от этой затеи мать.- Она скоро отрезвеет, подождём ещё немного». Но не тут-то было. Выйдя за ворота, чтобы зазвать его домой, она увидела, что сын, присев на корточки рядом со спящей, горько рыдает. «Она же заболеет , — причитал он сквозь слёзы.- Неужели вы не понимаете?» Пришлось заносить… В сознание она пришла только на следующее утро. Ей помогли очиститься от грязи и проводили, не спрашивая ни о чём, накормив предварительно завтраком.
У чеченцев нет той пренебрежительности в отношении других народов, которая характерна для русских, от которых на бытовом уровне можно услышать оскорбительные прозвища типа: жиды, хохлы, косоглазые, чурки, звери и т.д.
Одна моя знакомая, Валентина Рябошапко, телефонистка с нефтеперекачивающей станции Ищёрская, рассказывала мне о курьёзной истории, случившейся с ней в детстве. Было это вскоре после восстановления Чечено-Ингушской АССР. Рядом со станцией находился небольшой магазин, обслуживавший жителей рабочего посёлка, который состоял из двух многоквартирных одноэтажных домов, расположенных в двухста метрах от нефтекачки. В одном из них, вместе с родителями и двумя старшими братьями, жила восьмилетняя тогда Валя. Она не раз слышала от взрослых о неких загадочных «зверях», называемых чеченцами. Только что это за звери, никак представить себе не могла. Как-то услышала от родителей странную новость: вместо молодой продавщицы-казачки, которая уехала из станицы, в магазине теперь работают чеченцы. Весть о том, что за прилавком теперь будут стоять звери, Валю изрядно озадачила. Детское любопытство взяло верх над овладевшим ею ужасом, и она договорилась с подружками по двору вместе отправиться в опасную экспедицию. Было лето, и дверь магазина была открыта. Они тихонько подкрадывались ко входу, когда изнутри послышался весёлый женский голос:
— Идите, идите сюда! Чего вы боитесь?
Молодая женщина угостила их леденцами, спросила имена и пригласила заходить почаще. Её муж, записывавший что-то в тетради, поднял на них глаза и спросил:
— А куда вы ходите в школу? Здесь, по-моему, нет школы.
Они ответили, что школа — в станице Ищёрской .
Валина мать, тётя Галя, приводила дословно детское изумление дочери: «Гля! А чеченцы-то — люди?!» Потом эта пара (продавцы) поселилась рядом с Валиной семьёй и прожила там несколько лет. Позже они уехали в Казахстан, оставив у соседей добрые воспоминания о себе.
Русских учителей и медработников, приезжавших в 1960-70-х гг. в Чечено-Ингушетию по распределению, встречали дружелюбно. Жители сельских районов особенно опекали девушек, которых среди приезжавших было большинство. Помогали устраиваться. Подкармливали, кто чем мог, — фруктами, молочными продуктами, мясом, курами. Соседи считали своим долгом охранять их. А попытки приставаний к молоденьким учительницам или медсёстрам пресекались местными авторитетами самым решительным образом. Родственники провинившегося вызывались на разбирательство, где выносилось предупреждение, после чего неудачливый ухажёр за версту обходил предмет своих симпатий. Некоторые, отработав положенный срок, возвращались домой, но многие остались в республике навсегда, связав свою судьбу с чеченцами и ингушами. А когда пришла война, спасались вместе со всеми от российских бомб…
С учительницей Евгенией Александровной я встретилась в миграционной службе, в г.Назрани, в августе 1999г., когда первые беженцы из Чечении неделями ждали разрешения на выезд из Ингушетии. «Это уже второй наш побег от войны»,- рассказывала она. В Чечено-Ингушетию приехала из Ростова в 1968 г. по распределению. Здесь же встретилась со своим будущим мужем-чеченцем. У них трое взрослых детей – два сына и дочь. На судьбу не жаловалась, в браке – счастлива. Несмотря на светлые волосы и голубые глаза, не сразу распознаешь в ней русскую. На голове – косынка, повязанная в форме ленты, как это характерно для многих чеченок.
— Всё у нас было хорошо, если бы не эта война, — говорит она тихим голосом. Прикидываю в уме, сколько же ей лет. Получается, за 50. «Неплохо сохранилась»,- отмечаю я про себя.
— Эта война всё перевернула, — продолжает Евгения Александровна.- Я перестала узнавать своих знакомых и даже родных. Когда я вышла замуж и приехала с мужем в Ростов, к родителям, все мне откровенно завидовали: «Какого мужа себе отхватила – красавец, не пьёт, не бьёт, одевает, как королеву». И когда уже с детьми приезжала, те же восторги: «Какие красивые, какие воспитанные дети у вас растут». А тут всех разом будто подменили. Смотрят исподлобья. Даже те, кого знала близко, пытаются проскочить, не поздоровавшись. А началось это, когда я со своей семьёй приехала к маме в Ростов, спасаясь от бомб в первую войну (в лексику жителей Чечении прочно вошёл отсчёт до войны и после; а теперь уже, как эпохи , берут за основу 1-ю и 2-ю войну).
«Как они так могут, в чём наша вина?»- жаловалась Евгения матери. «Обойдётся,- вздыхала та, — не обращай внимания. Ещё не то переживали».
— И самое обидное, что всё это были, в общем-то, образованные люди! Спасибо, старая соседка оказалась мудрее их всех: «Да что с них взять, своей-то головы нету. Всё под чужие подстраиваются». Это бы ещё ничего. Милиция замучила. Стали приходить чуть ли не каждый день. Дёргают и дёргают, ну никакого покоя. Доходило до прямых оскорблений: «Вы, чеченцы, отделяться же хотели, чего приехали?» Муж не выдержал и уехал в Казахстан.
— И что же, вы снова в Ростов? — спрашиваю я.
— А что делать? Ехать-то больше некуда,- отвечает она. — Там хоть мама, есть где пожить. Война-то не вечная.
Я пишу эти строки в августе 2001г., а война всё ещё продолжается.
Более трагичной оказалась судьба другой учительницы, также приехавшей в нашу республику по распределению. Она сочеталась браком со своим коллегой, тоже приезжим. Развелись после рождения ребёнка. Она жила одна с двадцатилетним сыном, который погиб в первую войну, в 1995г. А вскоре, не справившись с горем, умерла и она сама. Её хоронили соседи-чеченцы, соблюдая все правила христианского ритуала.
После объявления независимости Чеченской Республики многие жители некоренной национальности покинули насиженные места, разъехавшись по разным городам и весям России. Кто – поближе к родителям, кто – к детям, а кто – просто, куда глаза глядят. Но не всем удавалось прижиться на новых местах, некоторые возвращались. Причины? Психологическая несовместимость. Рассказывали, что их, русских, оскорбляли, обзывали «чеченцами» и прочее , и пр.
Среди покинувших республику образовалась и другая категория – фальшивых «беженцев». Они продавали свои квартиры, дома и дачи по довольно высоким ценам, а прибыв на новое место, объявляли себя беженцами, получая соответствующие привилегии. В связи с этим в республику стали поступать запросы на предмет определения статуса прибывших в Россию в качестве беженцев. Более того, продавая своё жильё, переселявшиеся выдвигали одно обязательное условие: новый хозяин должен был сопровождать их до границы с Россией для обеспечения их безопасности. Я ни разу не слышала, чтобы в то время кто-нибудь был ограблен в пути, но, тем не менее, это поветрие распространилось так быстро, что скоро вошло в норму. В ту пору произошло несколько дорожных ограблений шоп-туристов, возвращавшихся из Турции на Икарусах. Во время одного из таких ограблений был застрелен пожилой житель Урус-Мартана – единственный мужчина, оказавшийся в группе женщин, который оказал сопротивление. Но происходили эти ограбления на территории Грузии.
Тем не менее, вышеупомянутое условие исполнялось. Я была поражена, когда ко мне, с просьбой обеспечить ей охрану до границы, обратилась ассистент кафедры современного русского языка Чечено-Ингушского государственного университета Князькова. У меня было много знакомых и друзей на этой кафедре, но с этой девушкой мы даже не здоровались при встрече. И вот она, выведав у кого-то мой телефон, просит помочь выехать. Я даже не сразу сообразила, на кого мне такие функции переложить. Но потом, подумав, обратилась к мэру Ленинского района Лом-Али Бетельгирееву, который выделил охрану для сопровождения и проконтролировал исполнение лично.
Винить людей за то, что они стремятся гарантировать свою безопасность, было бы неправильно, хотя страх их и был необоснованным. Но совершив удачную продажу дома, квартиры, дачи, выручив при этом солидную сумму, объявлять себя беженцами, по меньшей мере, неэтично. Эту тему я затронула в одной из своих информационных программ, не предполагая, что это вызовет столь негативную реакцию. Ведь речь шла об элементарном мошенничестве. Но одна моя приятельница, работавшая врачом в поликлинике, ошарашила меня недоумённым вопросом: «А кому плохо от того, что мы в России получим лишнюю копейку?» Но уезжавших было гораздо меньше, чем тех, кто решил остаться в республике. И именно по их жалобам мне пришлось приложить немало усилий, чтобы воспрепятствовать переводу того или иного предприятия на чужую территорию.
Продолжение следует….
Сацита Асуева
http://www.proza.ru/2011/05/18/1423
09.06.12.