«Бата был человек замечательный, оказавший немало услуг русскому оружию. Прежде это был один из самых и предприимчивых противников наших; с того же дня, как он передался к нам, мы приобрели в нем незаменимого проводника. Благодаря превосходнему знанию местности(только в Большой Чечне), он много содействовал покорению Чечни и много русской крови сберег при ее замирении.
К…(Воспоминания очевидца), Кавказский сборник, том 13, Тифлис ,1889, с.425-616
В окружении имама Шамиля было много разных людей: храбрецы и отчаянные воины, не думающие о последствиях, умные и рассудительные горцы, оставшиеся верными до конца своему имаму, перебежчики, которые в трудную минуту покидали имама, были и такие, что метались из стороны в сторону не один раз. Интересна судьба чеченца Баты Шамурзаева, воспитывавшегося в русской среде, затем ставшего наибом имама Шамиля.
Бата (Батий, Бутай, Шамурзов или Шамурзаев — так упоминается он в источниках), будучи мальчиком, оставшимся без родителей после разорения царскими войсками аула, был взят на воспитание бароном Розеном (брат корпусного командира генерал-адъютанта Г.В. Розена). Ловкий, расторопный, умный, он вскоре стал любимцем своего патрона, который, желая обеспечить будущее своего питомца, устроил его на службу в Варшавский конвой. Через некоторое время Бата переводится на Кавказ переводчиком при начальнике Левого фланга. Вскоре у него происходит недоразумение с русскими властями, после чего он решается перебежать к Шамилю.
Имам оценил знания Баты, полученные им во время учебы и службы в России, и скоро, после отличия в некоторых делах и важных советов, Шамиль назначает Бату наибом в Большую Чечню. А через некоторое время подчинил ему и других своих наибов, в том числе мичиковского наиба, храбреца Эски.
В апреле 1846 г. Шамиль предпринял поход в Кабарду, в связи с чем отдал приказ всем горским народам Северного и Южного Дагестана быть готовыми к выступлению. Такое же приказание было послано и к чеченским наибам, которые должны были по прибытии в Чечню Шамиля или доверенного от него лица присоединиться к дагестанскому отряду. В своем письме наибам Бата и Талхику имам писал:
«От князя всех мусульманс¬ких народов и султана тех, кто признает единого Аллаха, братьям моим Бата и Талхику. Да хранит вас Всемогущий Аллах от неверных и их злонамеренных козней! Я приказал всем наибам собрать вверенные им части войск в будущую субботу (13 апреля) прежде полудня. То же самое должны будете исполнить и вы. Шали я назначаю сборным пунктом, куда и сам прибуду с несколькими орудиями в назначенное время. Орудия я хочу поставить возле самой неприятельской дороги. Прошу хранить это в тайне от жителей».
Поход Шамиля на Кабарду не завершился успехом, и горцы повернули в обратный путь. К тому же выявилась угроза окружения войска имама. Тем не менее, мюридам удалось перейти Терек и остановиться на отдых. Погоня шла следом. Здесь произошел короткий диалог между Шамилем и Батой: «…К имаму пришел наиб Бата и сказал: «А разве ты не видишь этих врагов?». Имам его спросил: «Что мы будем сейчас делать?». — «Я думаю, — ответил Бата, — что нужно поторопить конницу в поход, а пехоту спрятать вот в этом лесу». Имам отверг его мнение и сказал: «Мы не бросим отставших и не оставим ослабевших, но пойдем сомкнутыми рядами. Того же, кто пойдет вслед за нами, будем бить, и давать отпор. На тех же, кто нападет на нас спереди, будем наступать сами и заставим отступить».
К концу этого же года наиб Бата вновь участвует в военных действиях. В ночь на 15 декабря в Малую Чечню прибыли отряды Шамиля, чтобы встретить царское войско, направлявшееся в глубь Чечни. Кроме Бата, здесь находились наибы Дуба, Талхик, Мухаммад Мирза Анзоров, Саибулла, Даниял Бек, Нур Али мулла. В 1851 г. наиб Бата изменяет Шамилю и со своим семейством переходит к русским. Существует несколько версий ухода Бата, одна из которых такова.
«В 1850-1851 гг. Шамиль, зная о готовящейся против него в Чечне значительной русской экспедиции, — отмечает современник А.Л. Зиссерман. — сделал распоряжение о сборе нескольких тысяч человек из дальних дагестанских и лезгинских горных обществ, а для продовольствия их поручил наибу Бата заготовить покупкою хлеба и отпустил ему на это изрядную сумму серебряных рублей. Куш на глаза Баты показался слишком заманчиво-соблазнительным, и он, вместо покупки хлеба, счел за лучшее спрятать деньги в карман, а свою особу поручить покровительству великодушных урусов, имеющих слабость говорить: «Кто старое помянет, тому глаз вон». Явившись к нашему начальству, он обещал служить верой и правдой и, как бывший наиб и приближенный к Шамилю человек, принести нам великую пользу своими сведениями о неприятеле. Его приняли: и он повел свои дела так, что в 1855 г. я застал его штабс-капитаном и нашим наибом над всеми аулами покорных чеченцев, поселенных вдоль Качкалыковского хребта, пользующимся расположением и доверием всех начальников.
Наступление производилось к Автуру и Гельдигену. Эти два аула, отстоящие от Джалки верстах в 15-20, принадлежали к самым богатым и населенным Большой Чечни. Притом, в Автуре находились склады продовольствия для андийцев, гумлетовцев, салатов-цев и других тавлинских или дагестанских обществ, собранных Шамилем для защиты Чечни. Тут же находились два орудия, из которых неприятель изредка постреливал, с весьма дальней дистанции, по войскам, высылавшимся на рубку леса. Сюда же ожидалось прибытие из Веденя Шамиля. Следовательно, занятие и уничтожение этих двух аулов, в особенности же Автура, было важно для нас.
Проводником был чеченец Бота, хорошо говоривший по-русски. Он был офицером нашей милиции, но в 1844 году ушел к Шамилю и был наибом мичиковским, а потом опять перешел к нам. Хотя, по таким его действиям, не следовало бы ему доверяться, но князь Барятинский обласкал его, купил ему дом в Грозной, осыпал его деньгами, обещал не забыть его и в будущем. И Бота вполне оправдал себя, и был весьма полезен, не только в настоящей зимней экспедиции, но и в следующих.
Движение от Джалки к Автуру, по причине мороза и знания местности Ботою, направлявшим так искусно войска, что они обходили все встречавшиеся на пути хутора, — было открыто неприятелем на рассвете, когда мы начали подходить к Хулхулау. По правую сторону этой незначительной в зимнее время реки, на огромном возвышенном плато, окаймленном горами, покрытыми лесом, и был раскинут Автур.
Раздались сигнальные выстрелы и крики сторожевых. Поднялась тревога в ауле; женщины и дети спасались в горы и леса; мужчины же спешили занять возвышенный правый берег Хулхулау. Но картечь рассеяла эти толпы, и мы, с самой незначительной потерей, заняли Автур и расположились в нем, не предавая его уничтожению. Все имущество, за исключением унесенного жителями, находилось в наших руках. Торопиться войскам истреблять сакли не было надобности, потому что им объявлено было, что они останутся тут ночевать, и все, что найдут в них, будет принадлежать им. Так как в ауле найдено много скота, кур, кукурузы и проса, то пир готовился на славу.
Но князь Барятинский не думал еще об отдыхе. Цель движения еще не была вполне достигнута. Впереди находился еще Гельдиген, который отстоял в пяти верстах от Автура. Дорога вела к нему хотя перелесками, но ровная и хорошая.
Для движения к Гельдигену было назначено из каждого батальона по две роты, половина кавалерии и шесть орудий; прочие же войска остались занимать Автур.
Наступление к Гельдигену, оставленному жителями немедленно по получении известия об участи, постигшей автурцев, предание его огню и обратное движение к Автуру — все это было совершено, с незначительной перестрелкой, в продолжение четырех часов, так что к полудню все уже были в Автуре, предаваясь полной роскоши, какую мог представить богатый чеченский аул. Солдаты наелись вдоволь говядины, баранины, кур и пшеничной каши. Лошадям тоже было раздолье, потому что кроме овса, взятого из лагеря, было много сена и кукурузы.
Перестрелка велась самая незначительная. Автурцы, ошеломленные потерею своего аула и имущества, еще не опомнились. Тавлинцы же и жители ближайших хуторов занимались устройством завалов и батарей на пути нашего отступления.
На рассвете 21-го января 1852 г., весь Автур запылал, а когда начало всходить солнце, то кавалерия с четырьмя конными орудиями находилась в движении, вверх по Хулхулау. Густые толпы пешего неприятеля — бегом, конные — вскачь, оставив завалы, устроенные верстах в пяти от Автура, спешили в ущелье, чтобы занять вход в него.
Встрепенулся и Шамиль, прибывший накануне вечером и ночевавший у своего наиба Талгика. Ведь по Хулхулаускому ущелью вела дорога к Веденю, отстоящему от Автура в 25-ти верстах. Раздались выстрелы из двух неприятельских орудий. Огромные массы неприятеля толпились спереди и с правой стороны. Этого было достаточно, потому что нам только нужно было отвлечь неприятеля от той дороги, по которой следовало проходить. Так как движением кавалерии желаемая цель была достигнута, конница начала быстро отступать, и когда присоединилась к пехоте, то завалы были обойдены ею, а через канавы переброшены мосты из бревен и досок, взятых из Автура. Хотя неприятель поздно заметил, что он обманут и одурачен, но гневный и беснующийся Шамиль приказал своим наибам настойчиво преследовать нас кавалерией.
Хитрый Бата тогда уже видел ясно, что дело Шамиля потеряно, что борьба утратила всякие шансы на успех и что, не взирая на войну с Турцией, на вражду инглизов, на разные интриги эмиссаров, распространявших воззвания не только к горцам, но и к офицерам и солдатам из поляков в рядах нашей армии, недалеко время, когда непокоренному Кавказу вообще, а Чечне в особенности придется склонить буйную голову и изъявить покорность. Поэтому только, конечно, он уже и не помышлял о новой измене и старался угождать всем и везде, сколько можно».
Другой военный русский историк Н.А. Волконский в своей работе «Погром Чечни в 1852 г.» пишет о том, что Бата увлекся своим положением в роли наиба и стал «демонстрировать и зазнаваться перед самим Шамилем. Деспотизм дошел до того, что начались жалобы, потом интриги, в которых наибольшее участие принимали наибы, подчиненные Бата, в том числе и Эски. Вследствие этих обстоятельств Шамиль, склонившись перед наветами, а частью и перед справедливыми доносами на Бата, лишил его наибства. Бата вознегодовал и осенью 1851 г. вышел к нам обратно со всем семейством».
Шамиль потерял толкового наиба и приобрел опасного врага. Даже полуофициальная военная историография не скрывала в прошлом, что относительная успешность военных действий Барятинского в 1852 г. стояла в прямой связи с изменой Шамилю в 1851 г. одного из самых образованных и энергичных его сотрудников Бата Шамурзаева. Князь А.И. Барятинский хорошо знал Бата по тем частым и отчаянным набегам, которые тот предпринимал на кумыкскую плоскость.
«Он, как и Шамиль, весьма порадовался такому приобретению и умел им лучше воспользоваться и лучше обставить его, чем легковерный имам, — пишет Н.А. Волконский. — Почти через год, когда стали выходить к нам некоторые семейства из Большой Чечни и заселили собою Качкалыковское предгорье, мы видим уже Бата поручиком и нашим Качкалыковским наибом. Последующие отличия и награды, в особенности денежные, не замедлили осенить его с избытком».
Бата, оставшись врагом наиба Эски, пользовался каждым случаем, чтобы нанести ему чувствительный вред. В то же время, имея в среде непокорных чеченцев некоторых своих приближенных к нему лиц и родственников, не знал заранее многие намерения Эски и даже самого имама, во время предупреждал царское командование на Кавказе и таким образом «стоял на страже со стороны Мичика».
Бата был фактическим руководителем многих значительных военных предприятий царского правительства на территории Чечни с 1852 по 1858 гг. Например, 10 января 1852 г. русский отряд выступил к аулу Шали, по пути к которому князем А.И. Барятинским был отдан приказ начальнику пехоты «истребить мезоинские аулы, гнездившиеся у первых возвышений, прилегающих к Черным горам Большой Чечни, между р. Аргуном и притоками Джалки. Проводниками русского войска был Бата, а с ним товарищи: Омар, Хаджи и Джамбулат». Имя Бата всплывает в летописи ал-Карахи в 1855 г., когда происходил обмен старшего сына Шамиля Джамалуддина, на пленных грузинских княгинь.
На месте обмена (между Мухрас-Шуаибом и крепостью Уйсунгур) собрались представители противоположных сторон. «Среди русских находились перебежавший к ним Бутай (Бата) проклятый и его сын. Этот Бутай пытался пожать руки мюридам и приветствовать их, говоря «добро пожаловать», но никто из них не посмотрел в его сторону и не ответил на его приветствие; они даже не обратили внимания ни на него, ни на его сына. Это мучило и тяготило Бутая».
Закончилась Кавказская война, но Бата продолжал верно служить царским наибом. Помимо родного, чеченского языка, он хорошо говорил по-кумыкски и по-русски и, по отзывам современников, «умел держать себя с замечательным тактом». В качестве «весьма хорошо знакомого, как с местностью, так и с населением» майор Бата Шамурзаев получил задание склонить 29 мая 1865 г. жителей чеченского аула Хорочой к выдаче царскому командованию претендента в имамы Тазу Экмирзаева и, выполнив успешно это поручение, доставил его в укрепление Ведено. Т.Экмирзаев был судим военно-полевым судом и приговорен к смертной казни (приговор был впоследствии заменен каторжными работами на 12 лет).
Бата Шамурзаев интересен не только как наиб, но и по своему участию в некоторых научных работах, посвященных изучению Чечни. Он был одним из помощников консультантов А.П. Берже при составлении последним его известного очерка «Чечня и чеченцы» (Тифлис, 1866) и переводил на чеченский язык Русский словарь, использованный впоследствии ученым А.А. Шифнером в его исследовании. Сохранился и портрет Бата Шамурзаева, сделанный немецким художником Теодором Горшельтом летом 1859 г., который находился в составе царских войск на Кавказ.
Комментарий:
Даже полуофициальная военная историография не скрывала в прошлом, что относительная успешность военных действий Барятинского в 1852г. стояла в прямой связи с изменой Шамилю в 1851 г. одного из самых образованных и энергичных его сотрудников, качкалыковского наиба Бата (Буота) Шамурзаева. О нем имеется много свидетельств: Л. П. Николаи в “Материалах для истории Кавказской войны” (“Кавказ” за 1872—1874 гг. passim, спец. в № 99 за 1873 г.); Ольшевский в “Русской Старине” (1894, февраль, стр. 140—141); Волконский в “Кавказском сборнике” (т. V, стр. 23—25 и др.); К. в “Кавказском сборнике” (т. XIII, стр. 613—616). Бата был фактическим руководителем всех более значительных военных предприятий царского правительства на территории Чечни, с 1852 по 1858 г., дослужился до разных почестей (был сначала наибом покоренной части восточной Чечни, по окончании войны состоял “при Кавказской армии” со званием майора милиции) (В качестве “весьма хорошо знакомого как с местностью, так и с населением”, майор Бата Шамурзаев получил задание склонить 29 мая 1865 г. жителей горно-чеченского аула Хорочой к выдаче царскому правительству претендента в “имамы”, Тазу Эк-мирзаева, и, выполнив успешно это поручение, доставил его в укрепление Ведено. Т. Экмирзаев был судим военно-полевым судом и приговорен к смертной казни (приговор был впоследствии заменен каторжными работами на 12 лет). См. документы по делу в сборнике “Переселение горцев в Турцию” (изд. Дзагуровым, Ростов/Дон, 1925, стр. 102, 111—112 и 200—201). Б. Шамурзаев упоминается дважды в хронике Мухаммеда Тахира, под именем Бута и Бутай (см. теперь русский перевод А. М. Барабанова, стр. 199 и 237).) и интересен для истории кавказоведения по своему участию в некоторых научных работах, [44] посвященных изучению Чечни [он был одним из осведомителей А. П. Берже при составлении последним его известного очерка “Чечня и чеченцы” (Тифлис, 1860; ср. предисловие, стр. VI) и переводил на чеченский язык русский словарь, использованный впоследствии А. А. Шифнером в его исследовании (Sсhiefner, Tschetschenische Studien, St. Petersb., 1864, Vorwort, VII. — Кавказский сборник, т. XIII, стр. 613)].
“ http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1840-1860/Samil/Pisma1/text.htm
По материалам СМИ,
Chechenews.com
12.06.12.