Абдурахман Геназович Авторханов был самым квалифицированным специалистом по истории Коммунистической партии и одним из самых ярких представителей «второй» волны эмиграции. Судьба мальчика из чеченского аула сложилась так, что сначала он стал незаурядным представителем партийной номенклатуры ВКП(б), а затем — ее непримиримым врагом и обличителем сталинского режима, который, с точки зрения Авторханова, имел абсолютно криминальное происхождение и содержание.
Никто так не понимал сокровенного смысла и не чувствовал подоплеку большевистских решений как Авторханов. Его не обманывал никакой декорум сталинской власти — покаянные статьи про «головокружение от успехов», фальшивые обращения к «братьям и сестрам», имперский фасад, маскировавший бесчисленные колхозы, спецпоселки и концлагеря, сусальное золото на куполах открытых церквей, переименование командиров Красной армии в советских офицеров и прочая псевдодержавная мишура. Авторханов прекрасно знал подлинную цену чудовищному спектаклю, который разыгрывали большевики под названием социалистического строительства на огромной сцене в одну шестую часть суши. Его статьи и книги по истории Коммунистической партии интересны и актуальны до сих пор, но, к сожалению, история России последних десятилетий — это история непрочитанных книг.
Абдурахман Авторханов родился 23 октября 1908 года [по другой версии — 1910] в ауле Лаха Неври (Нижний Наур) Грозненского округа Терской области в семье плотника. Воспитывался дедушкой и бабушкой. В родном ауле учился до пятого класса в русской школе, затем в арабской школе и медресе, откуда в 1923 году был исключен за чтение светской литературы. По воспоминаниям Авторханова, «зубрежка Корана и изучение чудесной в своей логической последовательности и в богатстве словообразования арабской грамматики были одновременно для меня и умственной гимнастикой, и сравнительным введением в изучение русской грамматики».
Отец рассердился на провинившегося сына и Абдурахман — вместе с братом Мамудом — бежал из дома в Грозный. Старший Мамуд поступил в 82-й кавалерийский полк и Абдурахман в качестве «сына полка» поселился в казармах части, где служил брат. Мамуд, желая устроить подростка в детский дом, при оформлении документов в отделе образования выдал его за сироту, назвав тут же придуманного покойного отца Авторханом, от имени которого образовалась и фамилия.
В июле 1923 года Абдурахман был зачислен в старшую группу детдома, вскоре переведенного из Грозного в Асланбековск. В следующем году он окончил семиклассную школу второй ступени. Интересно, что в юности Авторханов отлично танцевал лезгинку; в частности его хвалили Семен Буденный и Клим Ворошилов, посетившие школу во время своего приезда в Грозный. В выпускном классе Авторханов увлекался математикой, однако после разговора с представителем Чеченского оргбюро Коммунистической партии, набиравшем слушателей в областную советскую партийную школу, вместе с одноклассниками предпочел продолжать образование в этом учебном заведении. «Нас как бы зачисляли в сословие новых “партийных дворян”», — признавался историк в эмиграции.
В 1924–1926 годах во время учебы в совпартшколе Авторханов увлеченно следил за внутрипартийной дискуссией: «Лев Троцкий всех пленял красноречием, Сталин — простотой аргументации, Бухарин отталкивал вычурной манерой теоретизирования». В 1926 или в 1927 году Авторханов вступил в ряды Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков), а после окончания совпартшколы работал помощником редактора газеты «Серло» и учился на Грозненском рабфаке. Осенью 1927 года на II курсе Авторханов принял предложение продолжить образование на подготовительном отделении Института красной профессуры в Москве. Этот Институт был специальным высшим учебным заведением ЦК, открытым в 1920-е годы для подготовки партийных кадров и специалистов, которые бы работали в области идеологии и преподавали общественные дисциплины в советских вузах. В силу своего положения студенты Института оказывались в центре столичной общественно-политической жизни и внутрипартийных дискуссий.
В столице Авторханов впервые в жизни столкнулся с произволом органов госбезопасности. Ожидая на улице Троцкого, чтобы получить у него автограф, Абдурахман по недоразумению был арестован и обвинен чекистами в подготовке покушения на лидера оппозиции. Несколько дней он провел в камерах внутренней тюрьмы на Лубянке и в Бутырской тюрьме, где встретил заключенных, представлявших весь российский политический спектр («Институт белой профессуры») — от социалистов до участников Белого движения и монархистов. Познакомившись с их взглядами на революцию, советскую власть и перспективы СССР, историк вспоминал: «Внутренне “старый мир” остался верен тем политическим традициям, воспользовавшись которыми, большевики и загубили его: прямо-таки болезненной страсти взаиморазоблачения.
По вечерам до поздней ночи камера дискутировала один и тот же вопрос: “Кто виноват в гибели России?” <…> Меня поразила и другая сторона дела: оппоненты, непримиримые и беспощадные по существу споров, по форме оставались сдержанными, даже вежливыми, — это так контрастировало с дискуссиями на большевистских сборищах». В результате общения с сокамерниками Авторханов впервые познакомился с критикой партийных догм, считавшихся незыблемыми. Сильное впечатление на Авторханова произвело пророчество польского еврея, сидевшего в Бутырках за контрабанду. Во время очередной дискуссии о происхождении и причинах болезни Ленина сиделец заявил сокамерникам: «Если Ленин действительно был таким, каким вы его рисуете, то тогда ваша великая Россия — мишура, и ее следующий правитель может оказаться чистокровным уголовником». Через две недели Авторханова освободили.
7 ноября 1927 года у здания Моссовета Авторханов слушал речь Троцкого и вспоминал о ней так: «Его красноречие увлекало, но он не овладевал массой, ибо его слушали люди, которые давно разочаровались в идеалах революции». 28 мая 1928 года в Институте Авторханов побывал на знаменитом докладе Иосифа Сталина, посвященном проблеме хлебозаготовок. В то время нэп очевидно задыхался, хлеборобы отказывались продавать хлеб государству по низким директивным ценам и перед советским городом снова маячил призрак карточной системы.
Сталин в своей речи фактически объяснял слушателям, что война партии против крестьянства неизбежна, так как от ее результатов зависит судьба революции и большевистской партии. В эмиграции Авторханов так объяснял подлинный смысл коллективизации: «Сталин помнил, как пало царское самодержавие. “Хлеба, хлеба, хлеба!” — вот с какого лозунга начали Февральскую революцию в Петрограде. Сталин знал лучше, чем Бухарин, что большевистское самодержавие ждет та же судьба, под тем же лозунгом, если самому не произвести революцию сверху в деревне, чтобы предупредить революцию снизу в городе».
В 1928 году со второго курса подготовительного отделения Института Авторханов по собственному желанию перевелся на рабфак в Грозный. Позднее он с благодарностью вспоминал своих высококвалифицированных преподавателей из числа представителей дореволюционной русской интеллигенции. Начиная с последнего курса рабфака, молодой партиец занялся политической публицистикой и историей Чечни. Его первые работы были опубликованы в 1930 году.
В 1929 году Авторханов окончил рабфак и поступил на химический факультет Грозненского нефтяного института. Однако в том же году в ходе партийной мобилизации национальных кадров, так называемой «коренизации», он был назначен и. о. заведующего орготделом Чеченского обкома ВКП(б) — и стал единственным чеченцем во всем обкоме. Позднее он писал: «Начав работать в обкоме, я <…> впервые увидел другое лицо партии, о котором до сих пор и понятия не имел».
Под «другим лицом» историк имел ввиду процесс формирования и укрепления власти партийной номенклатуры — «нового класса», состоявшего из ответственных представителей партийного аппарата. Функционеры, принадлежавшие к номенклатуре, делегировали друг другу властные полномочия, контролировали цены, зарплаты, местожительство и перемещение, уровень потребления и занятости советских людей. Они распределяли материальные ресурсы и продовольствие — в зависимости от категории снабжения, полезности и стратификации трудящихся, устанавливали образовательный и культурный ценз, придавали догматам официальной идеологии черты верообразности, побуждая население верить в неизбежность обещанной утопии.
«Революция, которая проводилась во имя уничтожения классов, — подчеркивал один из руководителей югославской компартии Милован Джилас, — привела к неограниченной власти одного, нового класса. Все остальное — маскировка и иллюзия». Важную роль в деятельности номенклатуры играло принуждение людей к выражению фиктивного энтузиазма и единомыслия при помощи ритуализированных церемоний: демонстраций, митингов, публичных осуждений «врагов народа» и прочих подобных мероприятий.
В Чеченском обкоме Авторханов быстро убедился во всевластии неписанных законов партийного аппарата. На свой наивный вопрос, не противоречит ли практика назначений ответственных работников из ЦК —уставу партии, он услышал от секретаря обкома красноречивый ответ: «Дорогой мой, устав партии — это бумага, а ЦК — это жизнь; что тебе дороже: бумага или жизнь?»
В 1930 году Авторханов восстановился на подготовительном отделении Института красной профессуры. При этом при ожидании поезда на станции Кавкавзские Минеральные Воды молодой сотрудник Чеченского обкома партии стал очевидцем массовой депортации раскулаченных из Донской области и русских районов Северного Кавказа. Коллективизация, сопровождавшаяся массовым истреблением сельского населения, посеяла сомнения в безупречности сталинской политики не только у Авторханова, а у многих коммунистов. Авторханов симпатизировал взглядам группы Н. И. Бухарина и предупреждал, что попытка насадить колхозы в Чечне вызовет восстание. В статье «За выполнение директив партии по национальному вопросу», опубликованной 22 июня 1930 года в «Правде», Авторханов наивно апеллировал к теоретическому наследию Ленина, который требовал учитывать специфику национальных регионов. Молодой и горячий коммунист договорился до того, что утверждал будто бы «партия заблуждается», сворачивая ленинский политический курс.
Неосторожная статья Авторханова вызвала шквал критики. Автора немедленно обвинили в отрыве национальной политики «от общей политики партии», противодействии «темпам социалистического строительства нацокраин» и в приверженности «правооппортунистической теории». Первичная парторганизация Института красной профессуры немедленно исключила вредного «оппортуниста» из большевистской партии. Однако за Авторханова заступился заведующий агитационно-пропагандистским отделом ЦК Алексей Стецкий, потребовавший от виновника «деятельного раскаяния». Вскоре Авторханов опубликовал в «Правде» письмо и признал свою «грубейшую правооппортунистическую ошибку».
(Продолжение следует.)
Источник: www.lamro.org
09.02.17.