Борец за свободу: польский офицер на службе Горской республики

Измаэль-бек Петруцин-Петрушевский родился в Вильнюсе в 1893 году. В 1914 году он добровольно вступил в 112-й Уральский пехотный полк, за годы Первой мировой войны получил множество наград, включая орден Святого Георгия. В 1917 году участвовал в Февральской революции в Москве. В сентябре 1917 года был отправлен на Кавказ, чтобы сформировать конный партизанский отряд из горских добровольцев. Впоследствии правительство Горской республики назначило Петруцина-Петрушевского штаб-ротмистром, он также получил звание полковника. Умер в Лондоне в 1974 году.

– На Северном Кавказе многие преувеличивают участие поляков в судьбе этого региона. Возможно, это связано с единичными случаями, например Теофилом Лапинским, польским офицером и «революционером», который был связан с историей Черкесии. Что вы думаете об этом?

– Идея о поляках на Кавказе была выгодна абсолютно всем. Горцы могли доказывать, что в государстве имама Шамиля была религиозная терпимость, и я этого не отрицаю. Мы знаем из воспоминаний: когда поляки переходили к Шамилю, то могли есть свинину или гнать самогонку, никто им не препятствовал.

Представление о поляках, которые сотрудничают с Шамилем, было очень выгодно для самих русских. Они считали себя более цивилизованными, чем жители Кавказа, но не могли их победить. Признавать, что во всем виновата русская коррупция или отсталость, не хотелось. Вот и приходят на помощь поляки – вечные бунтовщики. В архивах есть множество свидетельств того, как поляков обвиняли в заговоре с Шамилем, по этому поводу проводились какие-то проверки, расследования, однако ничего не было доказано. Наверняка потому, что и заговоров этих не существовало.

Что касается Теофила Лапинского, то он не в почете у польских историков. Он гораздо более популярен в России и на Северном Кавказе. Стоит посмотреть на польскую и российскую страницы о нем в Википедии. В польской там всего несколько предложений, в то время как в российской гораздо больше информации. Работа Лапинского о Кавказе до сих пор не переведена на польский язык, хотя он написал ее на немецком.

В Польше Лапинский считается авантюристом. Когда он вернулся в Османскую империю после экспедиции на Кавказ, то чуть ли не прямо с корабля пошел в российское посольство и представил меморандум о том, как завоевать Кавказ. Это не очень положительная персона для поляков.

Сколько было поляков на территории, подконтрольной имаму Шамилю? По словам Абдурахмана Газикумыхского (летописец войны, сподвижник имама Шамиля. – Прим. ред.) и по свидетельствам российских шпионов, было до 500 дезертиров.

– Как польский офицер или солдат оказывались в царской армии?

– Туда шли те, у кого кто-то в семьях уже служил, и по традиции они выбирали армию как возможность сделать карьеру. В основном, как показали исследования польского профессора Веслава Цабана, в российскую армию шли из-за денег и престижа. Большинство из тех, кто поступил туда добровольно, были из небогатых семей.

ИСТОРИЯ

– Если мы вернемся к нашему герою Измаэль-беку Петруцину-Петрушевскому, почему так долго о нем ничего не было известно? Когда в Польше начали использовать его мемуары?

– В 90-х годах профессор Ежи Кохановский из Варшавского университета издал какие-то небольшие фрагменты мемуаров Измаэль-бека. Но тогда была война в Чечне и в Польше все, что касалось чеченцев, было интересно. Потом о них все забыли, но где-то 15 лет назад я впервые услышал об этих воспоминаниях и обнаружил, что это один из самых интересных источников о Кавказе начала XX века.

Год назад мы их перевели на русский и издали, скоро выйдет и польская версия. Благодаря моим коллегам, профессору Якубу Войтковяку из Познанского университета и Георгию Мамулия из Парижа, получилась, на мой взгляд, интересная книга о поляке, который служил в отрядах Горской республики.

– Как у Петруцина-Петрушевского появилось мусульманское имя Измаэль-бек?

– При рождении его крестили и назвали Юзефом. Когда он приехал на Кавказ и поступил в вооруженные силы, то принял ислам и взял себе имя Измаэль-бек. Мы знаем, что он увлекался творчеством Михаила Лермонтова. Имя это, возможно, было выбрано по аналогии с героем лермонтовского произведения «Измаил-Бей», судьба которого в чем-то перекликается с его собственной жизнью. Но это только мои предположения.

– Когда он вернулся в Польшу, то продолжал быть Измаэль-беком?

– Да, он до своей смерти в 1974 году был мусульманином. Когда он вернулся в Польшу в начале 20-х годов, то его вероисповедание даже мешало ему поступить в польскую армию. Дело в том, что он должен был принести клятву. Специально для Измаэль-бека из ее текста убрали все моменты, что указывали на католицизм. Он похоронен в Лондоне, и даже на его надгробии не сохранилось никаких католических или христианских знаков, только мусульманские. То есть до конца жизни он оставался в исламе.

– Первоначально Измаэль-бек поехал в Закавказье и оттуда уже на Северный Кавказ. Это было какое-то решение новых властей в Москве или его порыв души?

– На этот вопрос сложно ответить, к сожалению, я не нашел документов, которые бы поясняли, почему выбор пал именно Кавказ. Когда еще во время Февральской революции он был в Москве, то предложил своим руководителям отправиться на Кавказ и создать партизанский отряд из горцев.

Первоначально Измаэль-бек оказался в Грузии, а оттуда уже был отправлен во Владикавказ, где и начались его приключения. Ему удалось сформировать отряд из ингушей, но не вовремя начался большевистский переворот. Тогда он переехал в Дагестан и там среди людей, которые сражались за Горскую республику, пытался организовать полк наподобие «Дикой дивизии».

– Как у бывшего офицера царской армии, наверняка у него был выбор: примкнуть к генералу Деникину и белогвардейцам или к представителям Горской республики. Как он принял решение?

– Это очень сложный вопрос, ведь мы знаем только то, что написал сам Измаэль-бек. Из его мемуаров представляется следующая картина: он был за Горскую республику, но, когда Деникин ввел войска на Северный Кавказ, уже шла борьба в рядах тех, кто создавал Горскую республику – на тот момент ее почти не существовало физически. Тогда он по просьбе своих товарищей вступил в армию Деникина. Я сомневаюсь, что это правда, но как можно проверить?

Мы знаем, что Петруцин-Петрушевский очень любил войну и очень не любил большевиков. Это логично, что он сначала вступает в отряды Горской республики, а когда Деникин захватывает ее, тогда присоединяется к Деникину, чтобы быть с белогвардейцами и продолжать борьбу против большевиков.

– Насколько вы считаете его мемуары объективными?

– Очень сложный вопрос. Я как исследователь не верю, что объективность существует. Мы можем изучать документы, поднимать интересные источники, но истины мы никогда не узнаем. Нет объективных людей, у всех свой опыт, на котором мы основываемся.

Петруцин-Петрушевский делает то же самое: он интерпретирует какие-то действия или высказывания. Можно на основе своего опыта сказать: да, мы присоединяемся к его мнению. Или наоборот: я считаю, что это неправда, он что-то преувеличивает.

Например, я не соглашусь с его оценкой Пшемахо Коцева (председатель правительства Горской республики в 1918–1919 гг. – Прим. ред.). Он его представляет как предателя, который все делает в пользу Деникина. Но я думаю, что он слишком критикует Коцева.

В целом мемуары интересные. Но когда их читаешь, нужно иметь в виду: Измаэль-бек пытался вступить в отряды Польской армии, и у него это сначала не получалось, и писал это он для польской разведки. Во-вторых, это его интерпретация событий, это право любого автора.

– Он критикует Коцева, высказывается о Тапе Чермоеве (политический деятель на Северном Кавказе. – Прим. ред.). Но говорил ли кто-то из горских лидеров о своих встречах с польским офицером?

– Можно так поставить вопрос: а был ли он тогда влиятельной фигурой? Я думаю, что нет. Он был какой-то прапорщик, который оказался на Северном Кавказе. Сколько таких прапорщиков встречалось с Коцевым? Думаю, довольно много.

– Но когда чеченский шейх Али Митаев разоружил Ведено, то роль Петрушевского все-таки не была роль статиста. Мне кажется, он был чуть выше по статусу, чем простой свидетель…

– Возникает вопрос: почему о нем никто не упоминает? Я не знаю, что ответить на это. Но это факт, я не нашел документов, которые бы подтверждали, что северокавказцы уважали Измаэль-бека и сотрудничали с ним. Единственный документ в архиве в Махачкале – это рапорт Петруцина-Петрушевского, который, скорее всего, написан в Тбилиси, о том, как он организовал бы восстание уже после захвата Северного Кавказа большевиками. Я думаю, что исследования о нем нужно продолжать, и, может быть, кто-то найдет и другие документы.

– Что для вас было самым интересным в мемуарах Петруцина-Петрушевского?

– Этническая принадлежность автора. Он единственный поляк, который оказался на Северном Кавказе после Февральской революции и который активно участвовал в борьбе за независимость региона. Есть много воспоминаний поляков, которые находились в разных точках России во время большевистского переворота, но его мемуары единственные в своем роде. Было очень интересно читать, как поляк смотрит на все те события и как он их интерпретирует. Я думаю, что польская часть больше всего интересовала меня в его книге.

– Есть ли доказательства, что после приезда в Польшу Измаэль-бек был связан с прометеевским движением (выступавшие за независимость Кавказа эмигранты. – Прим. ред.)? Его ответы разведке выглядят так, словно он пытается представить Северный Кавказ зоной интересов Польши…

– Да, он был частью прометеевского движения как польский разведчик. Он сотрудничал с разведкой как минимум с 1920 года. Документы на эту тему я нашел в очень интересной книге «За свободу и независимость Кавказа«, которую издали Георгий Мамулия и Рамиз Абуталыбов.

Нам известно, что Измаэль-бек уехал в Стамбул, где работал журналистом влиятельной газеты Rzeczpospolita. Есть документ о том, что там он сотрудничал с Ахмедханом Мисирбиевым (чеченский политик, который воевал во время Первой мировой войны в «Дикой дивизии». – Прим. ред.). По инициативе польской разведки Петрушевский участвовал в комитете конфедератов Кавказа в 1925 году.

В 1927 году турки задержали Петруцина-Петрушевского и посадили его в тюрьму на несколько месяцев. С этого момента начинается самый загадочный период в его жизни: мы мало что знаем о нем с 1927 по 1940 год. За этот период о нем почти ничего не известно, кроме того, что в 1928 году он издал свои мемуары, которые писал в Париже.

Можно предположить, что после тюрьмы в Турции он переехал во Францию, где жил какое-то время. Я нашел родственников его супруги, которая жила в Париже до Второй мировой войны, вероятнее всего, Петруцин-Петрушевский тоже жил в этом городе в тот же период. Также можно с уверенностью сказать, что могила его находится в Лондоне, где он скончался в 1974 году.

• Упадок прометеевского движения в Польше начался с середины 1930-х годов, на то было несколько причин: смерть основных активистов и польского маршала Юзефа Пилсудского, приход к власти в Германии Адольфа Гитлера. После Второй мировой войны с вхождением Польши в социалистический лагерь начались преследования в отношении всех, кто был связан с прометеевским движением. Те, кто остался в живых, работали уже над другими проектами, которые в чем-то были схожи с идеями промеетевцев в 1920–30-е годы.

www.kavkazr.com

Chechenews.com

12.11.23.