Французская журналистка и переводчик Блюэнн Изамбар, которая в то время работала в Грозном как правозащитница в составе французской организации «Врачи мира» (Médecins sans frontières), тоже застала женский митинг на проспекте Победы.
«Женщины говорили: «Нам нужно, чтобы вернули наших близких. Нам нужно сохранить правосудие». Вокруг эти цветные афиши в поддержку референдума, которые выглядели как какая-то пародия, а на их фоне женщины с подписанными от руки портретами любимых – как черно-белая правда», – рассказывает Изамбар.
Эта акция протеста стала самым массовым событием тех дней в Чечне. А в день референдума на улицах Грозного, по словам Дмитриевского, стояла «звенящая тишина». Кроме разного рода фольклорных коллективов его мониторинговая группа практически не встретила избирателей на участках.
Об этом же говорит и Изамбар – вместе с мониторинговой группой «Мемориала» она проинспектировала около десяти избирательных участков в Грозном.
«В день референдума была та же атмосфера страха, что постоянно царила во всей Чечне. Совершенно пустой город: автобусы, которые должны были возить людей, ехали абсолютно пустые, а на улицах только солдаты с ружьями. Жутко», – делится журналистка.
Несмотря на напряжение в воздухе и постоянное ожидание опасности, пересекать многочисленные блокпосты в городе в этот день было неожиданно просто, добавляет собеседница: «Нас было четверо: две чеченки, одна русская и я. Нас остановили на одном из постов, и русские военные предложили нам подержать оружие, хотели с нами сфотографироваться. Солдаты шутили! Такого раньше не было, это было какое-то безумие».
Как исполнительный директор «Общества российско-чеченской дружбы», Станислав Дмитриевский во время референдума также инспектировал избирательные участки в Грозном и нескольких селах Веденского района.
«Мы поехали в Ведено и выше в горы, куда всегда было очень трудно добраться, особенно человеку с русской фамилией, паспортом и пропиской в центральной России. Но солдат как подменили, они стали вежливыми. Даже на посту, где Аню Политковскую (журналистка «Новой газеты». – Прим.) держали и имитировали ее расстрел, нас встретили шутками-прибаутками. Единственный вопрос, который нам задали, оглядев машину: «А чего у вас такой велосипед?» На заднем стекле нашей «Оки» было написано: «Не обижайте меня, я старый джип». Военных это насмешило», – рассказывает правозащитник.
Выглядело это абсурдно, ведь очевидно, что все люди вокруг по-прежнему были под прицелами автоматов, отмечает Дмитриевский.
Согласно официальным результатам, на референдум якобы пришли около 95% всех избирателей Чечни, а 95,7% из них одобрили новую конституцию. То есть, если верить властям, чеченский народ практически единогласно решил остаться в составе России. Однако независимые наблюдатели, как российские, так и международные, рассказали о множестве нарушений и низкой в действительности явке. Ни Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ), ни Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) не признали легитимность данного референдума.
Свидетелем неприкрытых фальсификаций на одном из участков в Грозном стал и Станислав Дмитриевский: «Я тогда впервые увидел, как вбрасывают бюллетени. Это делали прямо на наших глазах, человек не особо стеснялся, даже зная, кто мы такие. Слегка прикрыв рукой, он просто закинул стопку бюллетеней в урну для голосования».
Один из родственников волонтера, который ездил с группой Дмитриевского, убеждал правозащитников, что ничего ужасного на референдуме не происходит. При этом признавая, что по своему паспорту он проголосовал уже трижды. По словам Блюэнн Изамбар, этот человек был такой не один.
«С нами была чеченка, адвокат «Мемориала», она в качестве эксперимента на нескольких участках говорила, что имеет прописку в этом районе, но в паспорте у нее другая. «Ничего, ничего, – говорили ей, – Голосуйте, вот вам бюллетень». Так она проголосовала раз пять. Я это видела своими глазами», – утверждает журналистка.
У нее также сохранилось свидетельство женщины, которая работала на избирательном участке и дала свое согласие на публикацию. Вот оно:
«Мне сказали сидеть на своем месте и ни с кем не разговаривать. Поскольку мне нечем было заняться, я считала людей, пришедших голосовать. К 15:00 я насчитала всего 243 избирателя. Однако еще в 11:00 наша участковая комиссия сообщила в центральную, что проголосовало уже 1457 человек – в конце дня они назвали цифру уже в 2185 избирателей. При этом некоторые голосовали по несколько раз или приходили с кипой удостоверений и голосовали за 15–20 человек сразу. В любом случае, на нашем участке бюллетени с отметкой «ЗА» были заготовлены заранее«.
По воспоминаниям Изамбар, на полупустых участках работали и голосовали в тот день в основном бюджетники: они соглашались на это, боясь потерять работу.
Несмотря на многочисленные нарушения и отказ международных и российских правозащитников признать результаты референдума, выборы первого президента Чеченской республики в составе Российской Федерации назначили на 5 октября 2003 года.
Часть вторая
Кандидат(ы) в президенты
Желание побороться за пост президента Чечни высказали 15 кандидатов: чиновники, политики, бизнесмены. Однако Кремль открыто высказал поддержку Ахмату Кадырову, в тот момент главе администрации республики. Тогда всем стало ясно: никакие оппоненты к выборам допущены не будут, говорит правозащитница и писательница Таня Локшина – сейчас замдиректора отдела Human Rights Watch по Европе и Центральной Азии, а в 2003 году – исполнительный директор Московской Хельсинкской группы.
Она считает, что для целого ряда жителей Чечни возможность хоть какого-то выбора имела большое значение.
«Мне тогда разные люди говорили, что Ахмат Кадыров, который достаточно быстро стал главным и единственным фаворитом Кремля, с учетом своей биографии воспринимался как некая партия войны. А чеченский бизнесмен Малик Сайдуллаев, наоборот, был партией мира», – делится Локшина.
Малик Сайдуллаев – в прошлом владелец лотереи «Русское лото», председатель Фонда гуманитарного содействия в Чечне, директор «Концерна «Милан». В 2003 году он считался самым богатым чеченцем в Москве: его личное состояние оценивалось в 500 миллионов долларов.
Сайдуллаев даже в ситуации ограниченного выбора имел достаточно много сторонников, отмечает Локшина. По ее мнению, бизнесмен воспринимался как человек, не замазанный войной: многим верилось, что он может принести Чечне, даже находящейся под российским контролем, хотя бы немного внутренней свободы и некоторой либеральности.
То, что у Сайдуллаева была серьезная поддержка, подтверждают результаты независимого опроса, который уже после президентских выборов провел директор Института социального маркетинга, социолог Сергей Хайкин. С 11 по 16 октября 2003 года в его выборку попали 1000 жителей из 76 населенных пунктов Чечни – доверие Сайдуллаеву выразила четверть из них. Кадыров оказался лишь на втором месте с 23%. Однако выяснилось, что более 40% избирателей определились с кандидатурой в последнюю неделю перед выборами, то есть уже после устранения основных конкурентов Кадырова.
Предложение о самоотводе Сайдуллаеву поступило прямиком из Кремля. По словам кандидата, его вызвал на встречу на тот момент зампредседателя администрации президента Владислав Сурков, который якобы заявил о «приказе привести к победе Кадырова». Сайдуллаев Суркову отказал. Через четыре дня поэт и по совместительству сотрудник пресс-службы Ахмата Кадырова Николай Пайзулаев, также зарегистрированный кандидатом в президенты, подал на бизнесмена иск.
Он потребовал исключить Сайдуллаева из предвыборной кампании из-за нарушений в документах о его выдвижении. Еще через два дня Верховный суд республики отменил регистрацию владельца «Русского лото» в качестве кандидата на пост президента Чечни.
Один за одним отказывались от выборов и остальные оппоненты Кадырова. Например, генерал-майор в отставке Асламбек Аслаханов, еще в августе 2003 года заявивший, что отказаться от борьбы его может заставить только пуля, тоже снял кандидатуру за несколько недель до голосования.
Тогда он объявил о назначении на пост советника президента Владимира Путина по вопросам Северо-Кавказского региона и своих надеждах, что в этой роли он сможет сделать для республики «гораздо больше». В 2008 году Аслаханова перевели на пост члена Совета Федерации от Омской области, а в августе 2012 года его полномочия были прекращены.
Передумал подавать документы в Центризбирком и бывший спикер Верховного совета России Руслан Хасбулатов – журналистам «Коммерсанта» он заявил, что «изучил ситуацию и понял, что в Чечне нет условий для нормальных выборов». За месяц до выборов с них снялся также первый заместитель гендиректора гостиницы «Россия» Хусейн Джабраилов – старший брат Умара Джабраилова, конкурента Владимира Путина на пост президента страны в 2000 году.
Кандидат внезапно решил, что хочет направить «общественные и экономические ресурсы на формирование гражданского общества» на Кавказе. Буквально на следующий день был уволен открыто поддерживающий Джабраилова министр печати республики Бислан Гантамиров.
Таким образом, из 15 кандидатов на пост президента Чечни к концу сентября 2003 года осталось восемь.
Именно тогда жители республики окончательно убедились, что от них ничего не зависит, а голосование – просто формальность, считает правозащитница Таня Локшина. Поэтому многие чеченцы отказались участвовать в том, что она назвала «пародией на выборы».
Бывший социальный работник одного из районов Грозного на условиях анонимности объясняет свой отказ от голосования убеждением, что под прицелом оружия свободного волеизъявления быть не может.
Другой житель Грозного, также попросивший не называть его имени, рассказывает, что некоторая часть местных все же участвовала в «выборах под дулами российских солдат» потому, что им «надоела война и разруха»: «Эти люди надеялись на мирную жизнь, без смертей, но обманулись».
Часть третья
День выборов
В 2003 году в Чечне еще вовсю шли боевые действия – стреляли почти каждую ночь. Запах стоял невыносимый: мусор из города не вывозили, повсюду были огромные свалки, которые иногда жгли. Грозный был разрушен почти до основания – без воды, без коммуникаций, но с множеством ярких плакатов, которые призывали голосовать за Ахмата Кадырова. По воспоминаниям Тани Локшиной, его портреты клеили «к любой развалине».
«Видимо, российские пиарщики пытались показать, что будет мирная жизнь, если отдать голос за этого кандидата. И вот вам Ахмат Кадыров на фоне трактора, Ахмат Кадыров на фоне поля, Ахмат Кадыров в строительной каске – это все как бы символизировало мир. А Чечня при этом лежала в руинах, потому что никакая реконструкция еще даже не началась – и не начнется еще несколько лет после этих выборов», – напоминает правозащитница.
По словам Локшиной, 5 октября, так же как и во время мартовского референдума, Грозный казался вымершим: «Были избирательные участки, на которых устраивали показательные песни-пляски, а улицы пустые, никого нет. Идешь среди этих руин абсолютно один. И все время было странное ощущение, что сейчас что-то случится».
Об этом же писал и Тимур Алиев, в то время редактор газеты «Чеченское общество», постоянный автор некоммерческой организации «Институт освещения войны и мира» (Institute for War and Peace Reporting): «На обычно многолюдном центральном рынке продавцов было больше, чем покупателей. По словам торговки рыбой Сапет Улубаевой, она «не пошла на выборы, так как предполагала в отсутствие «конкурентов» что-нибудь заработать». Но не получилось – покупателей не было…»
Алиев – не единственный журналист, который заметил опустевшие грозненские улицы. Российские власти организовали во время выборов большой пресс-тур: по их данным, голосование освещали около 120 иностранных и около 100 российских корреспондентов. Они тоже писали о безлюдной в день выборов республике.
Например, Андрей Рискин в тексте для издания «Независимая газета» отмечает: «В обстановке беспрецедентных мер безопасности прошли в Чечне выборы президента. На каждые десять жителей, имеющих право голосовать, пришелся один «человек с ружьем», обеспечивающий безопасность… В республике практически было прекращено движение транспорта, закрыты рынки, блокированы все административные здания«.
Таня Локшина рассказывает, что журналистов сопровождали вооруженные солдаты, которые не давали никакой свободы действий: «Корреспондентов возили на избирательные участки и демонстрировали всеобщую радость с концертами местных артистов. Отойти от автобуса было нельзя, поговорить с кем-то – тоже. Все было оцеплено, поэтому разговоры даже с теми чеченцами, с кем удавалось пообщаться, были соответствующие – люди не чувствовали себя свободно».
Руководительница неправительственной организации «Европейского дома мира» Зайнап Гашаева известна как один из авторов видеоархива из 400 кассет с записями преступлений федеральных войск в Чечне (редакции не удалось ознакомиться с данными видео). Занимаясь мониторингом президентских выборов в Грозном от миротворческой организации «Эхо войны», она посетила более десятка избирательных участков. По словам правозащитницы, ей было важно не только задокументировать все происходящее, но и понять, хотят ли чеченцы идти на выборы.
«В Грозном я побывала на всех участках Старопромысловского района, который очень хорошо знала, ведь я там жила. На каждом участке общалась со знакомыми, которые дежурили, принимали бюллетени. Только принимать было нечего – люди не приходили. Голосовали в основном работники предприятий и образовательных учреждений, которые пошли из страха потерять работу, и те, кто непосредственно обслуживал эти участки», – вспоминает Гашаева.
Не работали и попытки властей привлечь местных на выборы без угроз – например, в Курчалоевском и Ачхой-Мартановском районах на избирательные участки перенесли выдачу пенсий, но и это не помогло. Голосовать отказывались не только жители республиканской столицы, подтверждает и другая представительница «Эха войны» Фатима Газиева.
«В день выборов я была в Грозном, видела как люди НЕ шли голосовать. Моя мама жила в селе, там пошли не то три, не то четыре человека. Люди еще не пришли в себя от этой войны, не похоронили мертвых. Разрушения, руины, убитые, расстрелянные, пропавшие без вести – и тут голосование. Это были выборы на трупах, на непохороненных телах«, – рассказывает Газиева.
Еще до референдума прошла переписка паспортов, у избирательной комиссии уже были данные людей, сколько можно собрать голосов на каждом участке, вспоминает Зайнап Гашаева: «Моя знакомая работала на участке в районе «Электроприборы« и рассказывала, что вечером 5 октября они сами подписывали бюллетени, чтобы показать явку – наблюдателей-то не было».
По словам правозащитницы Тани Локшиной, голосовать на этих выборах мог кто угодно – даже иностранные журналисты, которые радостно при этом фотографировались: «Я наблюдала, как голосовали местные. Приходили с охапкой паспортов всех своих родственников и знакомых и на глазах у наблюдателей один человек голосовал сразу за всех. После долгих лет войны организованные федеральным центром «выборы» были в новинку – чиновники, которые устраивали фальсификации, даже не пытались это скрывать. Они не понимали, что о таком надо молчать. Главы сельских администраций радостно рассказывали нам, что за «такую явку» они получили ценные подарки. Воодушевленно говорили: вот какие мы хорошие, постарались, и теперь у нас машина такой-то марки. Все это не могло восприниматься иначе, чем пародия. Страшненькая такая пародия, под дулом автомата».
Нарушения и фальсификации на выборах президента Чечни оказались «всеобъемлющими и системными», сказано в докладе «Мемориала», центра «Демос», Международной федерации за права человека и Хельсинкской группы. Самыми серьезными стали попытки завысить явку и так называемая «карусель», когда один человек голосовал несколько раз без каких-либо препятствий.
Несмотря на описанную свидетелями общедоступность голосования, были и те, кто на участок не попал, говорится в докладе. В некоторых районах республики, например в Шалинском, военные перекрыли бетонными блоками подъезды к местам голосования – у них был приказ не пропускать незнакомых людей. В Курчалоевском районе на участки не пустили наблюдателей кандидата в президенты Шамиля Бураева.
Из доклада также известно, что в конце выборного дня бюллетени доставили в заблокированное местными силовиками здание районной администрации, где за закрытыми дверями «пересчитывали» голоса и составляли протоколы. Наблюдатели от других кандидатов, не Кадырова, к этой процедуре допущены не были.
Через несколько часов власти объявили: Ахмат Кадыров набрал около 82% голосов при явке в почти 88% избирателей.
После выборов правозащитницу Зайнап Гашаеву пригласили на заседание комиссии ООН по результатам голосования. Прежде чем принять отчет от России, организация выслушала представителей неправительственных организаций и правозащитников, которые наблюдали за процедурой.
Гашаева рассказала в ООН обо всех нарушениях, что тогда зафиксировала. Когда правозащитница вышла из зала, она столкнулась с новым президентом республики Ахматом Кадыровым – он приехал в составе большой делегации из России во главе с министром юстиции Юрием Чайкой.
С Кадыровым Гашаева была знакома еще с времен первой российско-чеченской войны, когда он был муфтием республики и выступал против федералов – правозащитница как-то привезла стол и стулья в его офис на площади Минутка, «чтобы людям было где сидеть».
«Мы с ним там в ООН как-то обнялись по-чеченски, у нас так принято. И вдруг без всякого приветствия он говорит: «А выборы были хорошие». Не задумываясь, я ответила: «Нет, хаджи, не было выборов, людей не было. Это не то голосование, которое было при Аслане Масхадове (избранный в 1997 году президент Чеченской республики Ичкерия. – Прим.). В этот раз выборов не было». В ответ Кадыров, положа руку мне на плечо, сказал: «А мы сделаем [так, будто они были]». И вошел в зал», – вспоминает Гашаева.
По словам правозащитницы, выступление Кадырова в ООН было резким, можно даже сказать, слегка озлобленным. Они еще раз пересеклись, когда президент в сопровождении охраны покидал зал сессии – между ними завязался спор, утверждает Гашаева: «Кадыров разозлился, начал проклинать всех, кто пригласил его в ООН, и тех, кто начал эту войну. Представляете! Я стояла и смотрела, как он вышел из себя. Все-таки чувствовалось, что Кадыров еще не согласился с тем, что делал, не полностью слился с той ролью, которую ему пришлось играть. Но в силу обстоятельств ему приходилось вести себя именно так».
19 октября 2003 года 52-летний Ахмат Кадыров, бывший муфтий независимой Ичкерии, вступил в должность президента Чеченской республики в составе Российской Федерации.
Согласно выводам правозащитников, выборы, которые подавались как мирное и демократическое решение конфликта между Чечней и Россией, на самом деле стали продолжением силовой политики Кремля. И не стабилизировали, а только ухудшили дела в республике.
Именно с Ахмата Кадырова началась популярная теперь практика коллективной ответственности, точечные удары по семьям боевиков. Если федералы во время зачисток выборочно похищали мужчин и отправляли их в фильтрационные лагеря, чтобы под пытками выбить какие-то сведения, то новый тип преданных президенту силовиков – так называемые кадыровцы – стали брать в заложники родственников боевиков, чтобы вынудить тех выйти «из леса».
Что еще важнее, формировать личную армию из покоренных таким образом боевиков и полевых командиров Ахмат Кадыров доверил своему сыну Рамзану, который возглавил службу безопасности республиканского главы.
9 мая 2004 года, спустя семь месяцев после выборов, Ахмат Кадыров погиб в результате подрыва VIP-ложи на грозненском стадионе «Динамо». Через три года управлять республикой стал его сын Рамзан Кадыров.
Нынешний глава Чечни активно пользуется созданной при отце армией, преследуя теперь родственников своих критиков, а также их самих, геев, жертв домашнего насилия, журналистов, идеологических противников президента Путина, правозащитников, сторонников независимой Ичкерии, невежливых комментаторов в соцсетях, активистов, неосторожных в высказываниях политиков, покусившихся на Коран, колдунов и многих других.
Редактор: Александра Соколова
Chechenews.com
06.10.23.