Когда больше двух месяцев назад появилась волна беженцев, лишь несколько робких голосов предостерегали, что Европу ожидают перемены, которые будут выгодны в первую очередь Владимиру Путину. В это время россияне размещали в Сирии военный контингент, ограниченный небольшим количеством истребителей и бомбардировщиков. Это событие помещалось под пропагандистскую лупу и раздувалось СМИ, чтобы мир поверил, будто Россия в одиночку ведет крестовый поход против Исламского государства. Лишь немногие аналитики предостерегали тогда, что цель операции в Сирии — это вовсе не уничтожение «Исламского государства» и даже не поддержка диктатора-союзника Башара Асада.
Вторая цель была только побочной, а главная состояла в том, чтобы вынудить Запад пойти на сотрудничество, переломить изоляцию России, добиться отмены санкций. И заставить западные страны забыть об украинском вопросе. Российские самолеты в Сирии были только началом целой истории. Мастерским ходом Путина. Он так расположил фигуры на шахматной доске, что загнал Запад в ловушку и не оставил ему никаких других вариантов, кроме сотрудничества с Москвой. И выжидал. И тут в Париже произошел теракт. Нет, намекать, что Россия в этом как-то замешана нельзя, потому что она не замешана. Прижатый в Сирии ИГИЛ отреагировал по-своему.
Даже без выдающихся экспертов по Ближнему Востоку и широкой сети информаторов (а она у российской разведки есть) можно было понять, что рано или поздно война с «Исламским государством» переместится в Европу. Террористическая атака в Париже заставит пересмотреть глобальные союзы. Глава европейской дипломатии Федерика Могерини уже в субботу заявила, что мир должен отбросить вражду и быть открытым к сотрудничеству. В переводе с дипломатического новояза: нужно поговорить с Путиным.
Шах. Путин дождался. Запад сам предложит ему сотрудничество. Уже звучат голоса, что следует обдумать наземную операцию. Но это означает не только взаимодействие с армией Асада (той самой, которую обвиняют в самых тяжких преступлениях), но и с Россией. Ведь никто, пожалуй, не представляет такой операции без согласования с Россией.
Но это не единственные негативные последствия. Еще один успех Путина — это ослабление Европы, победа мышления в категориях национальных государств и вероятный рост влияния националистических группировок. Он работает над этим не первый год, а сейчас может достичь своих целей очень быстро. Теракты, вероятно, повлияют также на военные расходы Европы. Оборонные бюджеты, конечно, могут вырасти, однако средства будут направлены, скорее, на борьбу с терроризмом, внутренний контроль и, возможно, на интервенционные заморские подразделения, чем на усовершенствование и обновление техники в конвенциональных силах.
Демократически избранные европейские политики не смогут так же легко, как Путин, покупать новые стратегические ракеты, истребители и бомбардировщики, увеличивать флот и десантные подразделения, объясняя это интересами внутренней безопасности. Еще одно очко для Путина, которому важно сохранить паритет сил в конвенциональных силах на нашем континенте.
И, наконец, вопрос Украины. Она уже отошла на второй план. Основные участники переговоров в Минске, Франция и Германия, проявят больше благосклонности к России и ее проекту в Донбассе. Впрочем, о том, что Москва не тратит времени зря, говорит постепенное обострение ситуации в этом регионе в последние две недели. С каждым днем растет интенсивность обстрелов линии фронта, сепаратисты перегруппируют силы, проводят тренировки на полигонах с новым оружием из России. Это очередная проверка, насколько Запад готов пойти на уступки по Украине в невероятно сложной ситуации. В момент, когда Берлин и Париж пребывают в шоке от терактов, а их мысли занимает не украинская безопасность, а совсем другие проблемы. Но если Киев будет предоставлен самому себе, появится реальная угроза, в том числе для нас, поляков, которая будет гораздо серьезнее исламского терроризма.
Сейчас Путин поставил Европе шах. Она оказалась в ситуации без вариантов выбора. Так произошло не только потому, что российский президент и его команда — это мастера планирования специальных операций, обладающие, в отличие от европейских политиков, свободой действий вне рамок права и учета настроения избирателей. Главное, что в отличие от западных политиков, они назвали своего главного врага по имени, выявили угрозу. Это не радикальный ислам и не Украина. Это для Путина лишь тактический соперник, такой, которого можно использовать в игре против других. Против «врага номер один», который приковывает внимание Путина всю его жизнь: против Запада.