«Американцев, возможно, шокировало то, что, по его собственному рассказу, сына кандидата в президенты США осадила группа занимающихся темными делами россиян по поводу дела 8-летней давности, о котором он, вероятно, никогда не слышал, — пишет журналистка Анна Арутюнян в статье для Foreign Policy. — Дональд Трамп-младший пришел на встречу в июне прошлого года, в итоге подкупленный обещаниями чего-то намного более ценного — компромата на Хиллари Клинтон.
Однако тот факт, что российская женщина-юрист, по сообщениям, потратила все время, какое у нее было в предвыборном штабе Дональда Трампа, лоббируя отмену «Закона Магнитского», не должен удивлять никого, кто в последние 10 лет наблюдал за ее родной страной. То, во что оказался неожиданно втянутым Трамп-младший за последний год, было, в каком-то смысле, первородным грехом путинской России: еще до Сирии, до Украины, до вмешательства в выборы было дело убитого юриста Сергея Магнитского».
«Магнитский не единственный человек, который был задержан по сомнительным обвинениям при плохом состоянии здоровья и пострадал от халатности на грани пытки со стороны врачей, тюремных чиновников, следователей и судей. Но, поскольку он работал на крупного западного инвестора, его дело стало резонансным, обнаружив систему в подходе к заключенным, лишенным фундаментальных прав, поскольку ни врачи, ни следователи, ни судьи на самом деле не верили в презумпцию невиновности. Более того, смерть Магнитского стала объединяющим лозунгом предпринятой тогдашним президентом Дмитрием Медведевым кампании по борьбе с коррупцией», — говорится в статье.
«Когда стало ясно, что кампания достигла разве что косметических изменений, вроде переименования милиции в полицию, именно портрет Магнитского сопровождал призывы положить конец коррупции в ходе крупнейшей волны протестов против режима Путина в 2011-2012 годах», — пишет Арутюнян.
Изначально заявления Медведева и главы Следственного комитета России Александра Бастрыкина были многообещающими. «Когда мы встречались ранее, [Бастрыкин] был полон энтузиазма в расследовании этого дела, — заявил Валерий Борщев, правозащитник, руководивший официальным расследованием смерти Магнитского в 2013 году. — Но сейчас никакой реакции нет».
Так и бывает с первородным грехом: была предпринята попытка искупления, но в конце концов она возымела обратный эффект, отмечает Арутюнян. Сильно сомневаясь в том, что дело будет разрешено по справедливости в России, Браудер искал ее в Америке, активно лоббируя в Конгрессе наказание причастных. В декабре 2012 года Конгресс принял «Закон Магнитского». «Победа? Не совсем.
Учитывая опыт России в то время и, в частности, защиту, которой пользовались в высших кругах те, кто был вовлечен в дело Магнитского, существовала малая возможность того, что виновные будут привлечены к ответственности. Но «Закон Магнитского» полностью сокрушил надежды на это», — полагает автор. Его принятие привело в ярость Путина, который ранее в том же году вернулся на пост президента.
«Если раньше какая-то работа проводилась, то после того, как был принят «Закон Магнитского», отношение изменилось, — заявил Кирилл Кабанов, глава Национального комитета по борьбе с коррупцией. — Теперь установка такая: мы не собираемся выслушивать приказы Госдепа».
Россия ответила «антизаконом Магнитского», занеся в черный список должностных лиц США в качестве меры по борьбе с терроризмом. Но это была еще не вся месть: непосредственным результатом стало то, что российское правительство приняло один из самых трагических законов третьего срока Путина: запрет на усыновление американцами российских детей.
Это стало последним гвоздем, вбитым в гроб «перезагрузки» отношений США и России, провозглашенной президентом Бараком Обамой в 2009 году. К тому же это вновь вызвало особо ожесточенные антиамериканские настроения среди элит, пишет Арутюнян.
Однако самые трагические последствия дела Магнитского проявились в России, где это дело по-прежнему продолжает подрывать веру в верховенство права, рассуждает автор. Дело Магнитского отчасти приобрело такую значимость, потому что Медведев, будучи президентом, сделал его грандиозным.
«Медведев поддержал возмущенную реакцию, назвав смерть Магнитского «преступной». Таким образом, неспособность привлечь виновных в преступлении к ответственности сделала приемлемым игнорирование несправедливости в более широком плане — как на уровне закона, так и фактически. Несправедливость стала важным прецедентом, который сегодня движет политикой Кремля, прецедентом, который позволяет вносить неразбериху и отвергать ответственность во всем: от вторжения на Восточную Украину и сбитого гражданского самолета рейса MH17 до обвинений во вмешательстве в американские выборы в 2016 году», — заключает автор.