«Один из тех, кому больше всего доверял Александр Литвиненко, утверждает: Лондон стал одним из самых опасных городов мира для критиков российского президента Путина и «никто не находится в безопасности» с точки зрения досягаемости Кремля», — пишет The Observer. Так сказал историк Юрий Фельштинский, соавтор книги Литвиненко «Взрывая Россию» («Blowing Up Russia») в интервью в пятницу, поясняет журналист Марк Таунсенд.
«Он высказался спустя несколько часов после того, как в ходе расследования убийства Литвиненко были сделаны финальные заявления», — отмечает автор.
«Не знаю, всякий ли находится в безопасности в остальном мире, но на данный момент доводится мысль, что в Лондоне никто не находится в безопасности», — сказал Фельштинский в интервью.
«В книге Фельштинского и Литвиненко ФСБ обвинялась во взрывах домов в Москве, при которых погибли без малого 300 человек, с целью оправдания войны против Чечни (так в оригинале. — Прим. ред.). В среду выяснилось, что MI-6 считала эту книгу одной из двух «красных линий», за пересечение которых Литвиненко был убит российским государством. Вторая «красная линия» — публикация на сайте Литвиненко за четыре месяца до убийства, в которой он утверждал, что Путин был педофилом», — пишет корреспондент.
Фельштинский, живущий в США, заметил, что Лондон традиционно был самым безопасным местом для русских эмигрантов, но в последние годы сделался, наоборот, крайне опасным.
Автор статьи упоминает о «серии громких загадочных смертей» — Александра Перепиличного, Бориса Березовского, Бадри Патаркацишвили.
Фельштинский заметил: «Лондон очень популярен среди российских эмигрантов, но тот факт, что можно каким-то образом организовать убийство человека в Лондоне и остаться безнаказанным, — это плохой признак, он порождает культуру безнаказанности».
Фельштинский сказал, что не стал жертвой убийства, так как российское государство не считало его предателем. «Мы можем вместе написать книгу, но [Литвиненко] — бывший офицер, совершивший госизмену, а я всего лишь писатель. Вот в чем разница. Вот почему он мертв, а я жив», — полагает он.