100 дней. Столько провел в плену у россиян Анатолий Гарагатый, житель села Савинцы, что примерно в 20 километрах от Балаклеи. 69-летний. Отнюдь не железный. Самый обыкновенный.
Во время нашего долгого разговора часто не выдерживал и начинал плакать. Он неоднократно подвергался пыткам, в том числе электрическим током. От пыток терял сознание. Ожидал расстрела, которым ему убедительно грозили, показывая окровавленную стену со следами пуль.
Готовился к смерти. Но не сделал того, чего от него требовали захватчики: записывать для них пропагандистские ролики о том, как местные жители приветствуют российских «освободителей» и славят Путина. Хотя, признается, уже почти было сломался. Но за ночь, которую ему дали на обдумывание, принял решение, что не имеет права так поступить.
Гарагатый проработал всю жизнь в балаклейском быткомбинате фотографом. Вдохновившись победой Евромайдана, решил, что его селу тоже нужна «революция»: занялся активизмом — от создания футбольного клуба до расклейки самодельных плакатов на тему борьбы с коррупцией. Подрабатывал видеосъемкой. Кроме обычной халтуры, вроде съемок свадеб, делал довольно оригинальные вещи — например, снимая школьников с первого класса до выпускного. На выпускной они получали фильм о своих школьных годах.
Снимал и документальные фильмы о родных местах, просто для себя. Во время АТО на Донбассе ездил туда вместе с местными волонтерами, которые делали для солдат печки-буржуйки. Снял в этой поездке документальный фильм. «Специально показывал родственникам, друзьям, соседям. Тем, что за Россию. Смотрите, как оно все на самом деле. Вот же, я там был, видел своими глазами. А они мне отвечали: это все вранье», — говорит Гарагатый.
Увидев, что соседи-цыгане выкладывают свои видео на YouTube, по их примеру тоже завел видеоблог незадолго до войны. Когда в село пришли россияне, начал снимать их и выкладывать (сейчас эти видео удалены). Соседи настолько перепугались, что в какой-то момент перерезали ему интернет-кабель. «Матюкались на меня: совсем у тебя вавка в голове, дед, нельзя этого делать, придут же за тобой… Жена моя, Наташа, тоже одергивала. А у меня геройство кипело. Я смотрел, как наши бьют их в хвост и гриву. В одном селе российскую колонну чуть ли не вилами остановили. У меня эйфория была. Выбьют их, думаю, со дня на день», — рассказывает Анатолий.
Но россияне задержались, и они с женой решили переехать на дачу неподалеку. На случай, если его будут искать. Из дому не выходил. Устроил себе «схованку» в поленнице. Но все же за ним пришли. Восемь человек в масках. Забрали камеру, телефон, паспорта, вынесли все более-менее ценные вещи. «Мы с женой кольца наши свадебные переплавили, чтобы цепочку подарить на выпускной внучке, — и ту забрали», — срываясь на плач, рассказывает Гарагатый.
Бить начали сразу же, в машине.
Оккупанты устроили тюрьму в здании балаклейского РУВД. На первом же допросе достали электрошокер — чтобы «помочь вспомнить русский язык». «За каждое украинское слово — удар. Так я начал учить русский», — говорит Анатолий.
Схватили его в мае, а первую передачу от жены приняли только в середине августа.
«Солнце мы видели несколько минут в день, когда нас выводили в туалет. Вели как обезьян: руки мы должны были класть на плечи впереди идущего. Головы опускать вниз, на конвоиров не смотреть. Если поднял — тут же били по голове прикладом».
По словам Анатолия, он был чуть ли не единственным «политзаключенным». Сокамерники его даже прозвали «бандеровцем». Многие из них были задержаны без всяких видимых причин. «Один мужчина стоял себе на огороде. Подъехало три машины, пятнадцать человек выскочили, окружили дом, перетрясли все, ничего не нашли, но его задержали и бросили к нам. Двадцать один день он провел в камере. На допрос не водили ни разу. Выпускают, он спрашивает: так а за что я вообще тут сидел? Ему отвечают: иди давай отсюда, не то назад в камеру пойдешь. Другого задержали за книгу о радиотехнике: у тебя тут схемы, значит, ты диверсант!» — рассказывает Гарагатый. Еще он упомянул о молодом парне с диагностированным психическим расстройством. Схватили просто потому, что он сказал «что-то не то». Когда отец пришел его разыскивать, бросили следом в камеру и отца.
Освобождая Анатолия, ему пригрозили: что-нибудь вякнешь о том, что здесь происходило, найдем и убьем. «Но они сами боялись. Это уже все было после Бучи. Когда прозвучало, что накажут каждого военного преступника. Они явно призадумались. Знаки отличия у них были заклеены, все носили маски, никаких имен не называли. Может, потому меня и не расстреляли, сколько ни грозились», — говорит Анатолий Борисович.
Жизнь не готовила его к такому. Он не имел специальных навыков. Представить себе не мог, что подвергнется однажды таким испытаниям.
— Отказался я на них работать, потому что ходить по земле мне осталось не так долго. А остаться в вечности предателем я не хотел. Для меня это значило предать родителей, предать детей. И еще: я был бы первым, а следующим за мной предать было бы уже легче. Я не хотел открывать дорогу предательствам, — объясняет Гарагатый.
Как работнику с «доски почета», в далеком 1986 году ему дали путевку в ГДР. Он поразился, насколько лучше живут там люди. А еще от местных там услышал, что по сравнению с ФРГ «это небо и земля». Ему стало обидно, рассказывает Анатолий Борисович, что войну вроде как выиграли мы, а лучше живут они. Значит, мы что-то делаем не так и не тот «изм» строим. У кого-то это вызывало раздражение и злость. Или «собственную гордость»: зато какие у нас ракеты! А у него вызвало желание, чтобы у себя на родине тоже можно было устроить жизнь, ориентируясь на лучших. Настолько сильное, что в итоге ради этого он оказался готов пожертвовать своей жизнью.
— Но как же легко запугать людей и вернуть их в рабское состояние… Когда я был в плену, от моей Наташи буквально отворачивались. Делали вид, что не замечают. Потому что она «токсичная» — глядишь, самих возьмут за связь с «женой врага народа».
Это видео было записано 4 сентября, сразу после освобождения.
Мы приехали в Савинцы рано утром, но Гарагатого на месте не оказалось: он уехал решать вопрос с документами. Ни паспортов, ни документов на квартиру ему так и не вернули. (Естественно, не вернули украденные ценные вещи.) Ждать нужно было несколько часов, поэтому мы поехали в другое село — на поиски тела пропавшего друга. Ехать пришлось через лес, по дороге, разбитой тяжелой техникой, по рытвинам, грязи и лужам. Когда мы вернулись, Наталья, жена Анатолия Борисовича, тут же выбежала с тряпкой и ведром. Несмотря на все наши возражения, сама вымыла машину. Потом накормила вкусным обедом, а с собой вручила презент: арбузы, выращенные на своем огороде, бутыль с парным молоком и трехлитровую банку меда.
Поразительное гостеприимство. Бесценный подарок от людей, живущих сейчас без света, газа и воды. Он сам по себе говорит о том, как они рады возвращению Украины. И как сильно хотят, чтобы мир услышал их историю.
Жители многоквартирного дома, где живут Анатолий и Наталья, готовят на улице.
59-летняя Зоя Ревунова, до пенсии работавшая овощеводом, провела в плену 55 дней. Ее не выпускали до последнего. Вышла на свободу только 8 сентября, когда захватчики уже бежали. Местные жители рассказали, что россияне якобы перехватили разговор Зои по телефону, когда она «на что-то жаловалась». Она сама так и не поняла толком, за что ее схватили и удерживали.
Женщина находится сейчас в очень тяжелом психологическом состоянии. Фотографироваться отказалась, говорит с трудом. Вспоминая о том, что с ней проделывали в плену, запинается и замолкает. И все же она вкратце описала свой травматический опыт.
— Меня взяли из дому. Пришли двое в масках. Искали какую-то Тамару. Я им сказала, что я не Тамара. И здесь никакой Тамары нету. Говорю, может, вы адресом ошиблись. Они в бумажку глянули — и назвали мой адрес. Показала им паспорт. Вот же, не Тамара я. Отвечают: хорошо, поедете с нами, покажете там свои документы, и вас отпустят домой. Завязали мне глаза и повезли… Пятьдесят пять дней я у них провела в итоге. Если бы наше село не освободили, я бы оттуда, наверное, никогда не вышла. Поначалу пыталась что-то доказать им. Бесполезно. Там права голоса у тебя нет. Никто тебя не слушает.
Я должна была только подтверждать то, в чем они меня обвиняли. Не знаете, что говорить? Тогда сидите и думайте. Но я не просто там сидела, понимаете… Поначалу там были чеченцы. Они, наверное, исламу своему верны и таких старух, как я, не насиловали. Ну а остальное… Потом другие пришли… Злые, страшные… До них паренек был один молодой, так он здоровался с нами, слово какое-нибудь доброе скажет, а когда эти пришли, то замолчал. Думаю, ему тоже от них досталось. Еду нам один раз в день давали, бросали, как собакам.
Людей забирали в основном по доносам. А доносили по злобе. Из-за всяких мелочей. Жена на мужа или муж на жену имели зуб, соседи на соседей — пошли и донесли. Наврут с три короба, а тех забрали. И ничего ты не докажешь. Из-за этой невозможности что-то доказать в какой-то момент я замолчала. Перестала говорить. Прикидывалась немой. Если у тебя нет права голоса, какой смысл что-то говорить. Когда ребята меня освободили (те, что сидели в соседних камерах), после того как россияне бежали, — мне было страшно выходить: думала, вернутся — и расстреляют.
На вопрос, какие чувства она испытывает теперь к русским, ненавидит ли их, Зоя ответила, что нет, пожалуй, но видеть их больше не хотела бы. Никогда.
«Всюду, где бы ни ступала нога русского солдата, одна и та же картина: грабежи, насилие, издевательства над людьми. Куда бы мы ни заходили, а мы по роду службы заходим первыми. Типичная захватническая армия. Это развращает их. И погубит рано или поздно. Знаете, я люблю путешествовать, в свои тридцать лет объехал 54 страны. Как по мне, лучшие из них те, где живут добрые люди… и не любят русских», — говорит командир подразделения ССО «Азов-Харьков» Анатолий Сидоренко.
По его словам, основных причин разгромного поражения россиян на Харьковщине было две: то, что они увязли в мародерстве и терроре местных жителей, а также неспособность принимать самостоятельные решения. Уничтожение командных штабов привело к дезорганизации и распаду линии обороны. «У нас не так, что «я начальник — ты дурак». Толковый человек на месте всегда знает лучше командира, который где-то далеко. Мы как раз поощряем самостоятельное принятие решений», — объясняет Сидоренко.
Сhechenews.com
21.09.22.