С виду он не производил впечатления очень сильного человека.
Невысокий рост, хрупкая фигура, тонкие изящные руки. Руки запомнились мне очень – ни до, не после ни у кого я таких рук не видела. Ими можно рисовать, писать, творить – все, что угодно, но не воевать.
Он не был рожден для войны. Если бы русские не вторглись на чеченскую землю, он, возможно, стал бы известным писателем. Или политиком. Или бизнесменом. У него много было талантов. Он очень интересовался историей и был очень начитанным. Может быть, он сделал бы себе карьеру в какой-то из научных областей.
Однако случилось то, что случилось. 11 декабря 1994 года российские войска перешли границу Чеченской Республики Ичкерия. И Салман, ненавидевший войну и насилие, был вынужден пойти воевать – потому что по-другому не мог. Потому что огромная империя посылала бомбы и смерть на его родину. Родину, которую он горячо любил. Это тоже в нем бросалось в глаза сразу – его патриотизм. Все, что он когда-либо делал, он делал ради своей страны. Это не высокие слова, это правда. И воевал он героически. Столько, сколько ему пришлось пережить на этой войне – наверное, немногие испытали.
Я не могу понять, почему его имя вызывало столь много разногласий. Для России понятно – он был и остается врагом. Но почему даже многие чеченцы – граждане страны, за которую он сражался и в конечном итоге за нее погиб – называют его «радикалом» или еще как-нибудь? Да, многим его мысли и действия казались излишне резкими, излишне смелыми – не потому ли, что у них самих не хватало смелости ни на что подобное?
Например, на информационную войну с Россией. Именно этим и являлись его знаменитые заявления, в которых он брал на себя ответственность за диверсии на российской территории? Как бывший житель России могу сказать – в те годы русские действительно боялись. Именно его заявлений, хотя на деле он ни одной диверсии не осуществил. Я же говорю – он не принимал насилия.
Он хотел, чтобы мир обратил внимание на Чечню. Так называемое «мировое сообщество» равнодушно смотрело на сожженный дотла Грозный, на трупы, валяющиеся на улицах города, на искалеченных детей. Мало ли в мире войн, мало ли в мире жестокости. Сегодняя покажут в новостях, а завтра уже как не было. Салман надеялся, что хоть так о его разрушенной, изувеченной родине вспомнят. Пусть его самого называют «чеченским бен Ладеном» – это неважно. Главное, чтобы вспомнили и сказали. Не о нем – о страданиях его народа.
Вторая задача – чтобы Россия поняла, что с чеченцами лучше договариваться по-хорошему. То есть прекращать войну и оккупацию. Иначе эта война может прийти в ваши собственнные города, в ваши собственнные дома… Как аукнется, так и откликнется.
Однажды он сказал: «Вы думаете, что вы будете спокойно пить кофе и смотреть, как нас убивают? Ошибаетесь. Однажды эта война придет и к вам».
Так и вышло.
Может быть, эта тактика была ошибочной. Что России, что остальному миру на страдания чеченцев наплевать, так было и есть. Хоть Кремль взорви. Напротив, они получили лишний повод покричать о «терроризме». Хотя повод нашли бы и без этого.
Но от этих ошибок Салмана пострадал только он сам. Ибо не совершенные им «теракты» стали одним из главных пунктов обвинения впоследствии. И причиной того, что многие люди – как среди российских «правозащитников», так и в Чечне, увы! – хранили молчание и отказывались даже на словах поддерживать Салмана. Он был для них неудобной персоной.
А тогдашнему ичкерийскому руководству это помогало оставаться «белым и пушистым». В глазах Запада, а также в глазах своих тогдашних партнеров по перемирию – русских. Они пугали русских и Запад «экстремистом Радуевым» и набирали себе политические очки и всякую другую разнообразную выгоду. Мол, если не будете нас поддерживать – смотрите, кто может прийти к власти вместо нас.
Так что все получили свои дивиденды. Салман же получил, по большому счету, только всеобщую ненависть. И пожизненный срок. Что-то я не припомню, чтобы в тот момент кто-то из официальных лиц Ичкерии за него вступился. Правда, за оскорбительные реплики в его адрес президент Масхадов в конце концов извинился. Что мало кем было замечено, тогда как сами реплики повсеместно растиражированы.
Салмана это на самом деле мало волновало. Все свои поступки он совершал ради Всевышнего и ради Чечни. А никак не ради чьего-то мнения. Обо всем этом пишу сейчас я, потому что хочу очистить его имя от клеветы, которой он не заслужил.
Да, с некоторыми его словами, которые он произнес уже после того, как попал в плен – возможно, многие не согласятся. Но это здесь, на свободе, в благополучии, легко не соглашаться. Нас не пытают, не унижают, не пичкают наркотиками и психотропными препаратами, чтобы получить нужные «признания». Нам легко говорить. Я бы просила всех оставить все то, что было после ареста, без комментариев. Сначала сами туда попадите, посидите немного – вот оттуда комментируйте…
Ему довелось пережить столько горя, что хватило бы на десять обычных человеческих судеб. Предательство близких. Несколько покушений, после которых его чудом спасали от смерти. После самого серьезного ранения в марте 1996 года он уже был фактически мертв – находился в состоянии клинической смерти. Был спасен волей Аллаха и руками замечательного хирурга Хасана Баиева. Хасан не любит об этом вспоминать, он человек скромный. Но он подарил Салману вторую жизнь. Только следы от разрывной снайперской пули остались на его лице, буквально воссозданном тогда заново.
Покушения и раны сильно подорвали здоровье Салмана. Даже выступления на митингах давались ему иной раз с трудом. Постоянные мучительные головные боли отнимали у него силы. Он никогда этого не показывал, чтобы не давать повода своим врагам использовать это как козырь. И без того было много разговоров о том, что после ранения он якобы стал «неадекватным». На самом деле слабость он испытывал только физическую, духом он всегда был силен. Даже трудно было поверить, что в этом хрупком теле, еще сильнее похудевшем после ранений и долгой болезни, живет такая сильная душа.
Мне всегда казалось – он был излишне открытым и доверчивым. В чем, кстати, сам признавался, но по-другому не мог. Не все, которых он считал своими друзьями, в действительности были таковыми.
Есть такой журналист Дмитрий Беловецкий. Не знаю, где он сейчас, тогда работал в журнале «Огонек». Когда Салман давал ему интервью, он написал на бумаге с текстом одного из своих приказов «Диме в знак уважения». Этот текст с надписью позднее сыграл свою роль в суде, где Беловецкий давал показания против Салмана. Потом он еще и написал о том статью, где расписал в красках свои моральные терзания, которые якобы испытывал. Я не помню, как называлась статья, но могу предложить свое название, однозначно более подходящее: «Как я стал иудой». Знак уважения, похоже, оказался явно преждевременным.
Журналисты вообще сыграли в судьбе Салмана, увы, не лучшую роль. Они приходили к нему домой, жена Салмана Лидия угощала их чеченскими блюдами. Брали на руки его детей, много и охотно фотографировались с Салманом и его домочадцами. Никогда ни один из них не мог пожаловаться, что его плохо приняли или обидели. Это не в чеченских традициях гостеприимства. А потом они возвращались домой и писали… Я не в силах цитировать то, что они писали. Практически все они были на суде. Свидетелями обвинения. Кроме Беловецкого, назову еще одно имя – Михаил Маркелов. Брат убитого в Москве адвоката Станислава Маркелова. Состоял в трех политических партиях подряд (откровенно фашистская «Родина», затем «Справедливая Россия», ныне, естественно – в «Единой России»), депутат Госдумы от Волгоградской области. Тоже когда-то бывал дома у Салмана, охотно пользовался его гостеприимством, пил чай, добывал нужную ему информацию. А потом продал его на суде. Как и все, впрочем.
Журналистская подлость волнует меня еще и потому, что я сама имею наглость причислять себя к данной профессии. А когда я вспоминаю сонм иуд, когда-то сделавших себе имя и карьеру на интервью у «знаменитого чеченского боевика», а потом помогавших сажать в тюрьму на всю жизнь, фактически — убивать доверившегося им человека, мне за эту профессию стыдно.
Был еще Александр Евтушенко. Из «Комсомольской правды». Он писал о Салмане издевательские и злорадные репортажи из тюрьмы. После смерти Салмана я ему позвонила. Он мне сказал тогда по телефону: «Мы с ним дружили»…
Странная какая-то бывает дружба. В одной из своих статей (точнее – комментарии к интервью с Салманом в камере Лефортово) он называет его «неуловимым Джо, клейма на котором ставить некуда», «бандитом», «террористом» и прочими определениями в том же духе. Если так отзываются о друзьях (к тому же друзьях, попавших в беду), то я чего-то не понимаю в жизни и дружбе.
Александр, помните ли вы своего «друга», который лежит в безымянной могиле на тюремном кладбище, до смерти замученный – в том числе и с участием вас и ваших коллег, давших показания против него на суде? Я сомневаюсь, что помните…
Салман вас всех простил. Он не умел держать зло ни на кого. А дальше – Всевышний вам судья да ваша совесть, если у кого-то из вас она еще осталась… Я все же верю, что вы и все другие, кто предал, кто помогал его убийцам – ответите все-таки за все.
Там, на той стороне, конечно, тоже можно встретить человеческое отношение. Если сказать о хороших людях – был такой адвокат Павел Нечипуренко. Я не знаю, что сподвигло московского адвоката, украинца по национальности (сужу по фамилии) помогать пленному чеченскому командиру. Однако же он старался для него что-то сделать, хотя это было уже по сути невозможно. Дал несколько интервью российским СМИ – в отличие от многих других, интервью эти были честными и правдивыми, в которых Салман предстал таким, каким он был в действительности – умным, тонким, интеллигентным, с открытой и чистой душой. Я хотела поблагодарить его, но не успела – к несчастью, три года назад он умер, как пишут, от сердечного приступа. В некотором роде благодарю его теперь – таким вот образом.
Это в то время как, увы, многие из наших деятелей бросили Салмана в беде. О предателях, за деньги выдавших его врагам, я вообще не говорю. Имена их уже известны. Я очень надеюсь, что они заплатят за это как следует, и иудины сребреники встанут им поперек горла.
Тогда, я считаю, русским просто была нужна ритуальная жертва. Надвигались выборы Путина, и нужен был непременно показательный арест видной фигуры чеченского Сопротивления. Одних трупов уже было недостаточно, нужен был яркий судебный процесс. Да и Западу тоже надо было что-то продемонстрировать — типа вот как мы гуманно относимся к пленным врагам. В общем, очень нужен был живой чеченец. Желательно чтобы с именем погромче.
Как всегда, он принял огонь на себя. Он стал этой показательной жертвой. Как раньше брал на себя диверсии, совершаемые кем-то другим. Те, кто благодаря его громким заявлениям остался в тени и мог являться миру в облике миротворца, за это публично высмеивали его и обзывали «сумасшедшим».
К счастью, не все. Многие чеченцы помнят и уважают Салмана, как героя. Я не слышала плохих отзывов о нем от тех, кто его знал лично.
В частности, его друзьями – настоящими, без кавычек – были и остаются создатели семейного дома для чеченских детей-сирот, чьи родители погибли во время войны. Это супружеская пара, имена их называть не хочу, потому что сейчас у них идет очень сложный процесс о получении убежища. Салман приходил в их дом, предлагал свою помощь. «Он называл нас своими братом и сестрой, а наших воспитанников своими племянниками, и мы считаем его братом», – говорят они.
Да вряд ли кто-то может вспомнить о нем плохое. Он всегда был оптимистом, очень светлым и жизнерадостным человеком. Эти качества он проявил и позднее, уже в плену. Что бы с ним не происходило, от него нельзя было услышать ни слова жалобы. «Это воля Аллаха, что я здесь, и я должен вынести это испытание», – говорил он. Всегда так говорил. Вера – по-мусульмански Иман – в нем всегда была сильна.
По-разному воспринимают его высказывания, когда он говорил, что доволен всем, даже условиями содержания в тюрьме. Некоторые – как показатель того, что его сломали и заставили говорить то, что им нужно. Это неправда. На самом деле это другое – смирение перед волей Всевышнего. Его я замечала не только у Салмана, но и у других чеченских узников, с которыми довелось общаться. Ну стал бы он днем и ночью изводить себя бесплодными сожалениями о том, что с ним случилось – что бы от этого изменилось? Он предпочел воспринимать свое положение спокойно и даже с некоторой долей юмора, тоже всегда ему присущего. Отсюда же и шутка про «тренировочный лагерь», в котором он якобы находится…
Понятно, что российские журналисты, пришедшие снимать Радуева плачущего и кающегося, были разочарованы. Им и их читателям нужно было бы, чтобы он в красках расписывал свои мучения. Хотелось посмаковать, позлорадствовать. Салман вовсе не собирался доставлять им такого удовольствия. Как когда-то сказала Алла Дудаева после смерти своего мужа, кажется, приводя какую-то чеченскую поговорку: «Пусть крови полон рот, свою честь береги, не сплевывай, чтоб не увидели враги». Прошу прощения, если неточно процитировала, но слова были такие. У чеченцев не принято публично демонстрировать свои страдания, свою слабость. Что на самом деле он пережил там – даже самые близкие, наверное, до конца не знают. Только Аллах.
Когда показательный процесс был проведен и все увидели то, что им надо, Салман стал им не нужен. И тогда они просто его убили…
Я не верю в его «естественную» смерть. Даже если бы его там никто пальцем не трогал, при его здоровье тюремные условия были для него смертельными. Ни о каком лечении там не могло быть и речи. Все это понимали, и он сам понимал, но не подавал виду, говорил, что скоро выйдет, что еще станет президентом Чечни, что здесь он находится «на тренировке, как в диверсионном отряде» – и много чего еще. Говорил, чтобы нам – тем, кто любил его – не было больно. Что было в этот момент у него в душе – по-настоящему знал только он сам.
Однако ему помогли умереть побыстрее. Тому есть свидетельства. Люди, которые видели жуткие синяки на его теле от побоев надзирателей. Может быть, кто-то другой выдерживал бы эти побои еще долго. Но он был настолько слаб после ранений и операций, что ему, на самом деле, и одного удара ментовской дубинки было бы достаточно. Их не смущало, что они его добивают. Ну да у них ведь и цель наверняка была такая. Зачем он был им нужен, если суд уже закончился, а на сотрудничество со следствием и дачу каких-либо показаний он бы никогда не пошел, это очевидно.
В тот момент от него требовали дать необходимые показания для экстрадиции из Лондона Ахмеда Закаева. Ничего, естественно, не получили, в противном случае бы это было использовано в суде по закаевскому делу. Салман в очередной раз закрыл собой одного из тех, кто был его критиком и оппонентом в свое время. Его смерть стала одним из аргументов против экстрадиции. Если бы Салман дал необходимые показания, возможно, он был бы сейчас жив, а Закаев – в лапах российского «правосудия». А вышло наоборот – Салман спас Ахмада ценой своей жизни.
Лишним подтверждением того, что были желающие его смерти, служит тот факт, что в СИЗО Махачкалы после суда его дважды пытались отравить. Оба раза он был на грани смерти, останавливалось сердце. Тогда его спасли, вызвав бригаду реанимации. Видно, на тот момент решили, что он им еще нужен. Отравление списали якобы на несвежие продукты. Никогда не слышала, чтобы от обычного пищевого отравления человек всерьез мог умереть.
Не удалось убить там – убили позже. В «самой жестокой», как они с радостью признавали, тюрьме России.
Я до сих пор думаю – если бы в сентябре 1999 года он не вернулся в Чечню, когда там уже полным ходом шла вторая русско-чеченская война (до того он в течение 9 месяцев проходил лечение за рубежом), ничего бы не случилось. Он тоже мог спокойно жить в эмиграции, как многие бывшие ичкерийские деятели. Да, достать могли и там, как Яндарбиева. Но все же – это не то, что в самое пекло. При том, что здоровья после длинной череды покушений, больниц и тяжелых операций уже совсем не оставалось. Какая тут война. Да и к самому походу Шамиля Басаева в Дагестан от отнесся отрицательно, небезосновательно считая, что глупо было с его стороны поддаваться на провокацию, которую Россия незамедлительно использовала для повторной агрессии против чеченского государства. Так что изначально это была вовсе не его война.
Но Салман не мог остаться в стороне, когда убивают его народ. Как всегда.
Да, он считал (и опять же небезосновательно), что так называемые «ваххабитские» идеи опасны для Чечни. За это его тоже многие упрекают. А в чем, собственно? Салман был мусульманином, глубоко верующим и соблюдающим все предписания Ислама. Как и подавляющее большинство чеченцев. В чеченском народе религиозные традиции сильны, как, пожалуй, ни в каком другом на бывшей советской территории. За много лет общения с чеченцами я за крайне редкими исключениями не встречала среди них людей, которые бы не соблюдали молитву, не держали пост в Рамадан, не помню, чтобы кто-то употреблял алкоголь, вообще в чеченских домах никогда ни спиртного, ни свинины и близко не было. А тут вдруг приходит некто, обыкновенно из-за рубежа, и начинает учить – вы, мол, верите неправильно, мы вас научим, как надо. Как к этому прикажете относиться? Да и русские тут как тут, живо воспользовались этими новомодными веяниями и стали разносить по всему миру – мол, чеченцы присоединились к мировому джихаду, хотят захватить весь мир, на пару с Усамой бин Ладеном.
Салмана это вполне обоснованно беспокоило. Он не хотел, чтобы из Ичкерии делали пугало для всей планеты. России, понятно, только того и нужно. Поэтому с неменьшим пылом, чем на Россию, он нападал в своих выступлениях и на тех чеченских политиков, кто, как он считал, способствует этому, и на иностранных эмиссаров. И на президента, который ничего не может предпринять по поводу того, что его страну рисуют как всемирный жупел терроризма и бандитизма. Он был одним из немногих, кто предвидел, чем это может обернуться. Его тогда не слушали. Считали ненормальным, списывали его эмоциональность на последствия ранения в голову. А у него просто душа болела за свою республику, за свободу которой он сражался и проливал кровь. И в конечном итоге все вышло именно так, как он и прогнозировал.
Часто спрашивают – как он из активного комсомольца стал сторонником независимой Ичкерии. Для меня – одно другому не противоречит. Просто он всегда полностью отдавался делу, в которое верил. Он не умел – наполовину или для вида. Да, когда-то он верил в советские идеи (а кто из нас не верил? Диссидентов было мало, а остальные скептики, стало быть, соблюдали правила игры, шли в партию и комсомол ради карьеры…).
Он не умел ради карьеры. Он был идеалистом. Та же коммунистическая идея – что в ней, собственно, плохого, если брать саму идею? Равенство, братство, интернационализм… Другое дело, что на практике получилось.
На самом деле, если бы Союз не рухнул – судьба самого Салмана могла бы сложиться иначе. В большем соответствии с его природными склонностями и, конечно, намного более счастливо.
Но когда государство все-таки рухнуло, и Салман (как и все мы в ту пору) разочаровался в коммунистической идее, он еще более сильно и страстно отдался другой – свободе своего народа и построению чеченского государства. Идее, которую в то время воплощал Джохар Дудаев, ставший тогда для молодого Салмана в некотором роде учителем и примером для подражания. И уже этому идеалу – свободе и независимости Ичкерии – Салман был верен до конца, до самой своей смерти…
Ради этого пошел в Кизляр. Город был выбран не случайно. Там находилась вертолетная база, с которой взлетали вертолеты, чтобы обстреливать чеченские города и села, сея смерть и разрушение. Поход в Кизляр имел своей целью уничтожение этой базы (самого что ни на есть «военного объекта», по всем меркам), и вовсе не являлся личной инициативой Салмана. В нем участвовали также другие командиры Ичкерии. И приказ на это был отдан руководством республики.
А ответить ему пришлось, по сути, одному за всех. Что только про него не говорили и не писали русские – якобы «брал мирных людей в заложники» и так далее. Позвольте, да разве хоть один человек погиб от рук Салмана или его подчиненных? Все заложники, вместе со многими чеченскими бойцами, были убиты позже – во время штурма тяжелой артиллерией села Первомайское, где остановился радуевский отряд. Русские стянули туда столько техники, как будто собрались штурмовать Берлин. И пошли «мочить», как они это умеют, не разбирая, кого. Сам Салман избежал смерти чудом.
Больница же стала объектом захвата вот почему. К несчастью, оказалось, что русские узнали заранее о походе чеченцев и успели подготовиться. Отряду Радуева грозило полное уничтожение, а было там почти 300 человек. Чтобы спасти жизни этих трехсот молодых чеченских парней, и было принято тяжелое решение – взять в заложники гражданских лиц, с тем расчетом, что у русских не поднимется рука стрелять по своим. Как они жестоко ошибались… Салман по своему характеру не мог заподозрить в противнике ту бездну низости и бесчеловечности, которой Россия на самом деле обладала.
Это потом Салман решил заодно использовать момент для того, чтобы обратиться с требованиями к России. Требование, как и ранее у Шамиля Басаева, было только одно – перестать убивать чеченцев, вывести свои войска, занимавшиеся на чеченской земле насилием и грабежом всех сортов. Тогда, в тот первый раз, для видимости русские ответили недолгим «перемирием». Сейчас же предпочли вообще сделать вид, что не услышали.
Я не понимаю, как у России, уничтожившей 300 тысяч чеченских мирных жителей, из них 40 тысяч только детей, хватает цинизма обвинять кого-либо в «жертвах среди мирного населения». В Кизляре и Первомайском погибло 78 человек (по русским подсчетам, чеченских воинов они к числу людей не относят), причем, еще раз подчеркиваю, от рук своих же «освободителей». Это сколько же тысяч чеченских трупов приходится на каждую кизлярско-первомайскую жертву? Предлагаю желающим подсчитать. И если пытавшегося остановить тотальное истребление своего народа (чеченцев всего-то в мире около миллиона!) Салмана Радуева посадили на скамью подсудимых, то где же должны сидеть те, кто это истребление, этот геноцид организовал? Между тем как сидят они – в Кремле и прочих приятных местах. Еще раз задумаешься о справедливости нашего мира…
Я не большой специалист в военном деле, но с первого взгляда видно, что то, что совершили чеченцы в Первомайском, когда армия огромнейшей сверхдержавы всеми своими силами не могла их одолеть – это подвиг. Я не знаю, есть ли аналоги этому в истории. На ум приходят только известные «300 спартанцев», но это скорее из области мифологии. По-моему, реальные 300 чеченцев (примерно столько их и было), превзошли эту знаменитую историю. Русские после много писали об этом, объясняя свой провал. А что тут объяснять. Чеченцы побеждают, потому что дух и мотивация в них сильнее. Россия сама не знает, за что она воюет – по крайней мере простые солдаты точно не знают, они воюют по приказу, а чеченцы во имя Аллаха и за родину. В этом все и дело. По свидетельствам очевидцев, многие чеченские бойцы добровольно шли на мины, прокладывая путь остальным.
Недавно я беседовала с одним чеченцем о Первомайском. «Даже ты до конца не понимаешь, что они сделали, — сказал мне он. — Я хорошо знаю этот район, там болотистая местность, через которую не проберешься. Тем более – ночью, через тройное кольцо оцепления, по минным полям. Они совершили невозможное».
Дагестанцы же в этой истории повели себя в очередной раз подло и как подхалимы России. Если бы они тогда поддержали маленький и самоотверженный чеченский отряд и вместе с ним выступили против русских – все могло бы повернуться по-другому. Возможно, даже в эту проклятую больницу не пришлось бы заходить. Салман призывал их к этому. Он считал дагестанцев своими братьями, братским народом. Хотя когда, собственно, они были «братскими»? Может, тогда, когда в решающий момент их имам Шамиль сдался в плен русским, предоставив группе чеченцев под предводительством Байсангура Беноевского сражаться в одиночку с превосходящими силами противника?
Или позже, уже в наши дни, когда они повернули оружие против Шамиля Басаева, пришедшего их спасать? Или когда участвовали в русском суде – нет, не суде, а судилище – над самим Салманом и другими героями Первомайского? Я уж не говорю о том, что упомянутая выше вертолетная база и войсковая часть российской армии без согласия жителей Кизляра навряд ли бы там появилась.
Что-то не слыхала я о протестах горожан по поводу ее пребывания. Тем самым кизлярцы однозначно приняли сторону врагов чеченского народа, предоставив свою территорию для военных объектов оккупантов. Что тут удивляться, что в отношении них также поступили по законам военного времени? Мирные жители – а сотни тысяч погибших под бомбами, обстрелами, при «зачистках» чеченцев были не мирными?
Кстати, этих «мирных» жертв могло не быть вообще. Когда стало понятно, что российское командование решило штурмовать село, Салман предложил русским забрать заложников и начать «сражаться как мужчины». Большую часть из них он и так уже к тому времени освободил.
Однако мужчин на противоположной стороне не оказалось. Российские военные ответили отказом, вместо этого начали распространять ложь о том, что заложников якобы «расстреливают».
Жертв могло не быть и в том случае, если бы русские, как обещали, дали Салману и его людям беспрепятственно вернуться в Чечню. Однако их обманули, заблокировав в пресловутом Первомайском. Что им было делать, кроме как обороняться, защищая свою жизнь и жизни заложников – от тех, кто решил таким способом их спасти?
Несколько человек, которых освободили, остались добровольно – кто-то не хотел покидать своих родственников, кто-то еще по каким-то причинам. Российские генералы назвали их всех «сообщниками террористов» и по завершении операции пропустили их всех через свои пыточные «фильтрационные лагеря».
Ничего плохого, смею вас заверить, Салман и его бойцы за все это время пленным не сделали. Наоборот, обходились исключительно по-доброму. Об этом рассказывали сами заложники. В Первомайском часть из них помогала чеченцам рыть окопы, и делали они это вовсе не по принуждению — зачем было кому-то их заставлять, своих не хватало, что ли – а потому, что понимали, что у российской армии намерение стереть все село дочиста, не жалея и не разбирая ни своих, ни чужих. По этой же причине несколько пленных взяли в руки оружие и стали обороняться вместе с чеченцами. Они видели, кто для них в данный момент является подлинным врагом.
По моему мнению, наоборот, Салман делал слишком много реверансов в сторону этих российских подхалимов. Он всячески подчеркивал, что воюет не с дагестанским народом, а с Россией. Относился по-джентльменски даже к плененным ментам и омоновцам. Вот они его потом за это отблагодарили, когда едва ли не зверем называли… Но он просто не мог по-другому, это не в его характере было. Он всегда освобождал пленных, которых захватывал, иногда обменивал на чеченских бойцов, которые в противном случае были бы замучены русскими до смерти. О том, сколько жизней он таким образом спас, тоже, кстати, мало кто помнит.
В частности, благодаря ему были освобождены английские психологи Джон Джеймс и Камилла Карр в сентябре 1998 г. Сразу оговорюсь, предупреждая возможные измышления по этому поводу – брал в заложники их не он. Он подобными делами не занимался, а все обвинения по этому поводу в его адрес есть ничто иное, как клевета, которая наверняка идет от российских спецслужб.
Дагестан, кстати, ныне пожинает плоды своей дружбы с Россией. Не проходит и дня, чтобы оттуда не было сообщения о похищенных, убитых, подвергнутых пыткам. Кажется, такой жестокой ценой дагестанцы начинают потихоньку прозревать. Дай Аллах, чтобы побыстрее и чтобы меньшему количеству достойных сынов Дагестана пришлось заплатить за это прозрение.
Уже находясь в тюрьме, Салман начал писать книгу о тех событиях. Он не успел ее дописать. Я не знаю, где сейчас черновики этой книги, из них бы можно было узнать правду о том, что тогда происходило в реальности. Вокруг тех событий уже насочиняли множество мифов, русская пропаганда от души постаралась. Было бы очень важно услышать голос самого главного участника происходящего. Но, наверное, Аллаху угодно другое.
Мой же рассказ – всего лишь маленькая попытка отдать долг памяти. Я не все успела сказать тебе, Салман, при жизни. И мне больно, когда вокруг твоего имени поднимают грязную возню те, кто и мизинца твоего не стоит. Это не то чтобы ответ им – что им ответишь, они и сами знают, что делают. И не сведение счетов – хотя некоторые имена ну никак не получается не назвать, ибо они сыграли свою подлую роль в твоей, Салман, судьбе. Это просто попытка сказать свое слово – правды о тебе, может быть, кем-то, кто хочет слышать, оно будет услышано.
Елена Маглёванная
Chechenews.com
13.01.18.