Никто никогда не сочтет, не измерит всех страданий и бед,
выпавших на долю чеченских женщин за эти две войны.
Сколько им пришлось пережить, стиснув зубы,
вместе с нами, а порою и из-за нас, мужчин!
Пока мужчины воюют, калечат, убивают,
женщины остаются подательницами жизни и ее спасительницами.
Так ведется издавна, но и поныне,
когда нагрянут бедствия, все так же.
Без преувеличения можно сказать,
что в эти страшные для Чечни годы женщины спасли
множество человеческих жизней,
при этом подвергая себя нередко огромному риску.
Физически слабые, безоружные,
они в таких случаях становились храбрыми, подчас до безумия.
А какая сила духа!
В хаосе войны, когда тысячи людей гибли
под руинами своих мирных жилищ
или от рук озверевших негодяев,
когда ни разуму, ни чувству бывало не совладать
с обступающим кошмаром,
порою всем обычаям наперекор мужчины
уже не могли сдерживать слез и плакали,
не стесняясь присутствия женщин.
А женщины, выплакавшие все свои слезы,
перед лицом нечеловеческих испытаний
внезапно переставали давать волю эмоциям.
Не желая мириться с несправедливостью и произволом,
они порой проявляли такой героизм,
что и воинам не снился.
Невозможно рассказать о всех потрясающих примерах,
о десятках тысячах чеченок,
потерявших отца, сына, брата, мужа.
И также о тех, благодаря самоотверженности
и отваге которых чей-то сын или брат
не исчез бесследно, канув в Лету,
как у нас случалось,
да и поныне случается со многими.
Я склоняю голову перед всеми этими благородными,
мужественными женщинами,
нашими матерями, женами, сестрами, дочерьми.
Но здесь расскажу об одной —
— о той, что выдержала испытание,
при одной мысли о котором кровь стынет в жилах…
Когда грянула война,
Тамара с дочерью остались в Грозном.Не успели выехать.
Дочь была беременна на сносях,
в этом состоянии трудно быть легкими на подъем.
Когда же поняли, что город,
где они радостно ждали появления на свет
новой родной жизни,
попросту сносят с лица земли, решили бежать.
Не тут-то было:
все попытки кончались неудачей.
Куда бы ни направились эти двое
– зрелая женщина и ее юная дочь,
уже с трудом носящая первенца под сердцем,
— всюду на подступах к Грозному,
будь то с юга или севера,
с запада или востока, путь преграждал обстрел.
И снова, в который раз приходилось бежать
в укрытие вместе с другими жителями,
тоже надеявшимися выбраться из смертельной ловушки,
в которую превратился родной город.
То роковое утро несмотря на зимнюю пору
выдалось солнечным и несмотря на войну
показалось удивительно тихим.
Правда, кое-где изредка раздавались автоматные очереди,
но для истерзанного города этот звук уже успел стать привычным.
Этим затишьем надо было воспользоваться
– понятно же, оно не надолго…
Тамара решила:
-они сейчас же снова попытаются ускользнуть
из осажденной, погибающей столицы.
Мать с дочерью успели дойти почти до «Минутки»,
этой злополучной площади,
название которой мелькало в стольких военных репортажах,
когда налетела стая самолетов и началась бомбардировка.
Женщины кинулись к развалинам домов,
надеясь укрыться за этими мрачными каменными грудами
– иного спасения не было.
Они почти добежали
– Тамара что есть сил мчалась впереди,
таща за руку слабеющую, беременную дочь.
Но та вдруг, мгновенно отяжелев,
повисла на материнской руке и медленно,
устало села на землю.
В горячке бега Тамара не сразу поняла, что случилось:
она еще дергала ее, торопливо тянула, крича:
«Вставай, мы почти дошли!».
Но дочь как-то странно клонилась набок,
молча падала, и как ни старалась Тамара удержать ее,
в конце концов рухнула,
ткнувшись щекой в грязный снег.
Задыхаясь от ужаса, мать обхватила ее за спину,
пытаясь приподнять, но тут рука наткнулась
на что-то липкое и горячее,
и женщина увидела,
как сквозь пальцы потекла красно-бурая жидкость…
Прилив той непостижимой силы,
что Бог или природа порой посылают человеку
в самых отчаянных ситуациях,
позволил ей оттащить дочь под прикрытие:
там неподалеку торчала бетонная стена
– остаток разрушенной грузинской высотки.
Волоча бесчувственное тело,
женщина все приговаривала:
-«Нам нужно спрятаться, дочка!»
Хотя уже знала:
той, кому она шепчет эти слова, больше нет.
Внезапно грохот смерти,
беснующейся вокруг, оборвался.
Наступившая тишина оглушала.
В ней чудилось что-то зловещее.
Словно настал конец света,
и мир онемел,
осознавая непоправимый ужас случившегося…
Тамара бережно уложила дочь,
повернув ее голову в сторону Каабы,
закрыла погасшие любимые глаза,
тихонько провела дрожащей рукой по еще теплому телу.
Эта прощальная ласка была сейчас
единственной возможной данью материнской любви:
не будет ни похоронного обряда,
ни плача родных, ни могилы.
Среди этих развалин останется еще один безымянный труп…
Но под ладонью вдруг почудилась какая-то дрожь.
-«Жива!»
— вскрикнула Тамара, задохнувшись от несбыточной надежды.
Нет.
Это бился в чреве мертвой матери живой ребенок.
Для взрослых смерть уже успела стать привычкой,
но он был слишком маленьким, чтобы смириться.
Он не соглашался с участью,
на которую обрекало его их безумие.
Ребенок стучался в мир, так жестоко его встречавший.
Сраженная эти новым кошмаром,
женщина сникла, теряя, казалось, последние силы.
Она не могла даже плакать,
хотя лицо было мокрое
— сдернув с головы платок,
она машинально утерла его,
так и не поняв, то ли это были слезы,
то ли кровь убитой дочери.
Но оцепенение длилось не долго.
Мысль, сверкнувшая в мозгу,
заставила ее вскочить на ноги.
Теперь она знала, что сделает.
Но как?
Под рукой ничего подходящего…
Нет, есть!
Оглядевшись, одна выбрала среди в изобилии
валющихся вокруг осколков стекла самый удобный
— длинный, как нож,
— расстегнула на дочери пальто, обнажила живот…
Как ни велика была ее решимость,
первое движение далось со страшным трудом.
И все же Тамара, призвав на помощь Всевышнего,
твердой рукой сделала надрез.
Очень осторожно, ведь надо не поранить ребенка
— при всем своем смятении она помнила об этом.
Но кожа оказалась многослойной и не такой тонкой,
как она думала.
Пришлось резать глубже.
Вот, кажется, открылось маленькое,
совсем крошечное отверстие…
И вдруг из него высунулась пятка малыша!
Казалось, он хочет помочь ей,
сам расширяет себе путь.
Тамара сделала еще один надрез,
нащупала обе ножки и, обхватив их,
осторожно вытащила ребенка.
И тут наступила реакция
— после только что пережитого
неимоверного напряжения ее душил крик горя и ярости.
И когда младенец захныкал,
женщина словно в ответ ему разразилась рыдающим воплем.
«Плачь!
Плачь!
— кричала она,
глядя на руины города,
на труп дочери,
не дождавшейся материнства,
на собственные окровавленные руки,
на ужасный и спасительный стеклянный нож.
— Плачь за всех!
Посмотри, в какой мир ты пришел!
Плачь!»
Помни это и не прости никогда!!!
Этим же осколком стекла она перерезала пуповину,
завернула поворожденного в свой платок
и уложила на откинутую полу расстегнутого пальто дочери…
Тамара не помнит, сколько она просидела над мертвой.
Ребенок поплакал, но немного
— скоро успокоился, как будто знал, что этим не поможешь.
Потом он уснул.
Зимой смеркается рано.
Сквозь туман горя и усталости Тамара вспомнила об этом,
глядя, как темнеют тени между каменными нагромождениями развалин.
Пора было возвращаться к своим.
К тем, с кем они утром попрощались,
надеясь, что на сей раз смогут выбраться из города.
После очередного неудачного бегства
отправляться в обратный путь было не впервой,
но кто бы мог вообразить такое возвращение?
Женщина, как могла,
прикрыла тело дочери камнями,
щебенкой, землей,
сверху завалила большими кусками бетона.
Потом завернула ребенка в пальто убитой матери,
обеими руками обхватила драгоценный неуклюжий сверток и,
бережно прижимая к груди,
побрела обратно в осажденный город…
Возможно ли здесь то,
что в обычной жизни называют счастливым концом?
Не знаю, не смею сказать ни да, ни нет.
Но они уцелели, эти двое,
Тамара и её внук.
Тамара сейчас живет во Франции,
а её внук Тимур подрастает и обещает мстить!
Ещё говорят, что мужчина не должен плакать
ни при каких обстоятельствах,
единственный случай, это когда умирает его мать.
Всё это чушь, есть в жизни у мужчин много моментов,
где они не выдерживают слёз.
Разве подобное можно простить и забыть, -Ни-Ког-Да!
— — — — — —
Шийтта борз гобина сайна д1ах1оьттича,
Царех уьш цхьайтта ас йийча,
Шийттолг1а уьг1ича, юьстах а яьлла,
«Ма тера хили-кх хьан кхоллам сан кхолламах» аьлла,
Цу барзах къахетта вилхина Нохчо ву со!
Хьасан Исаев (Казбич Чеченский)
Сhechenews.com
04.01.23.