«Я обещаю защищать этнических русских на Украине и тех украинцев, которые чувствуют свою неразрывную связь с Россией». Этим словам Владимира Путина исполнился год. И все это время Кремль ведет себя как самый последовательный русофоб. Дело в том, что весь последний год Москва эксплуатирует мысль, что русские вне России — немыслимы. Что они размываются, ассимилируются во втором-третьем поколении, оставляя после себя забавные торговые марки с окончанием на -off.
Что государство есть тот единственный стержень, на который русского надо насадить, иначе он — русский — становится какой-то дрянью. Отсюда вывод — русских надо переселить в Россию либо в индивидуальном порядке, либо вместе с территорией. Более того. Москва активно продает «русскость» как пакетный товар. Мол, ежели русский, то обязательно должен радоваться Крыму, Донбассу, называть Обаму обезьяной и требовать казачьих патрулей для всех, кто носит разноцветные штаны. Ежели русский, то должен молиться на кирпичные стены Кремля и на тех, кто в ней лежит. Ежели русский, то в сапогах к индийскому океану, украинцев к ногтю, «Искандерами» по Лувру и спасительные молебны по имя архаики.
Мне одному кажется, что это бред? За последние полтора года именно Кремль сумел маргинализировать русских на всем пространстве бывшего Союза. Он фактически закрыл им даже потенциальную возможность общественной борьбы за свои права. Сделал невозможным любое их участие в политической жизни той или иной страны. В любом упоминании слова «русский» теперь будет эхом звучать «крымская весна» и «#путинвведивойска». Кремль убедил всех, что любая организация со словом «русский» в названии — это всего лишь ирредента, скрытый агент влияния, ориентированный на Москву, а не на столицу собственной страны. Он свел на нет все усилия тех, кто пытался вписать русских в ландшафт постсоветских стран; тех, кто считал, что русские могут участвовать в политической жизни не только в роли «бабы яги», которая всегда против.
Фактически, постсоветский русский сегодня вынужден сдирать с себя все те ярлыки, которые на него навешивает Москва. Потому что в этом зонтичном бренде теперь Вика Цыганова и Хирург, Всеволод Чаплин и Рамзан Кадыров, воинственная гомофобия и радиоактивный пепел, шубохранилище и Russia Today. Кремль умудрился начинить «русскость» кондовой архаикой, мракобесием и шовинизмом. И при этом объявить пятой колонной всех тех, кто с этой начинкой не согласен.
И всякий раз, когда кто-то уравнивает Кремль и русских — он льет воду именно на мельницу официальной Москвы. Потому что нынешняя война — это не война этническая, а война ценностная. Это схватка просоветского и постсоветского. Да, именно Украина сегодня стала фронтиром борьбы, флагманом того самого постсоветского, которое пытается вырваться из эпицентра реваншизма. Но ее ценности могут разделять кто угодно — окончание фамилии и кровь тут вторичны.
Попробуйте спросить у любого кремлевского охранителя о том, возможны ли русские сами по себе. Которым нет нужды облокачиваться на прошлое в страхе перед будущим. Которые хотят играть по правилам, а не переписывать их. Которые могут быть штольцами, а не маниловыми вперемешку с обломовыми. Для которых чувство собственного достоинства важнее, чем возможность грозить шведу со всех возможных пусковых установок. Скорее всего, вас объявят после этого агентами Госдепа. Потому что именно такие русские являются угрозой для Кремля. Они по природе своей противоречат всему тому, что сегодня официальная Москва водрузила на свои флаги.
Современная война — это схватка архаики с будущим, и в этой войне Кремль взял в заложники русскую культуру, пытаясь поставить под свои знамена всех моральных авторитетов прошлого. Но ставить под идеологическое ружье людей из прошлых эпох так же бессмысленно, как и судить прошлые эпохи по законам сегодняшнего дня. Кремль последовательно компрометирует «русское», тем самым пытаясь отрезать этому самому «русскому» пути к отступлению. Он приватизирует его, навязывает ему одну-единственную трактовку собственного прошлого и будущего. Право на альтернативную ценностную систему не признается — любой несогласный объявляется «продажной шкурой», предающей Россию ради меркантильных интересов.
Эстетическая архаика соединяется с этической. Советские флаги — с государственной гомофобией. Советская риторика — с системой публичных доносов. Самоуважение выстраивается на основе неуважения и пренебрежения к другим. Монологи Жванецкого снова становятся актуальными. Довлатов воспринимается как современник. Сорокин выглядит пророком. Проблема лишь в том, что вся эта конструкция — нежизнеспособна. Все эти разговоры о скрепах — мертворожденные. Невозможно победить в битве за будущее, если в настоящем ты пытаешься возродить прошлое. Попытка Кремля монополизировать русское — включая литературу, культуру, историю и язык — это обычное рейдерство. Это ни что иное, как попытка сделать Пушкина и Толстого торговыми представителями по продаже старых советских имперских фантомов.
И, когда вам будут рассказывать про то, что идет война с русскими — знайте, что это не так. Потому что противостояние идет с просоветскими. Русские в этой войне оказываются по разные стороны окопов, и их выбор баррикады зависит лишь от того, хотят ли они гальванизировать прошлое. И тот факт, что прокремлевские авторы объявят эту позицию ересью, — внушает надежду.