Я решил начать тему об одном из самых ненавистных «героев», а может и самом ненавистном, в нашей Истории, о Мазлаке Ушаевом. Память об этом человеке до сих пор жива в народе.
Что говорить, если еще лет десять назад на востоке Республики непослушных детей пугали словами: «Мазлакъ вог1ур ву хьун!». Все, что мне известно об этом человеке так это то, что в честь него названа одна из улиц в Ведено и пару раз его имя упоминается в различных публикациях. О публикациях подробней…
Надо полагать, что именно об Ушаеве писал Костерин: «…Через два дня выезжаю с товарищем чеченцем в Чечню. Товарищ, Мазлак по имени, ярый безбожник, а в революционных боях — с 17 года» (А. Костерин «По Чечне», Ойсунгур, 1924г.).
Постсоветские публикации республиканских СМИ можно свести к следующей публикации на одном из сайтов: «…До сих пор олицетворением предательства и лютой ненависти к своему народу в Чечне считался сталинский чекист Мазлак Ушаев, невероятный садист и одновременно с этим невероятный трус, который не стыдился убегать от своих кровников в женском платье.
К счастью для самих себя, его отправили на тот свет его же родственники, которым из-за злодеяний этого, несомненно психически нездорового человека, грозила тотальная кровная месть. Из рассказов очевидцев известно, что в последние свои минуты Мазлак требовал от ангела смерти оставить его в покое и при этом стрелял из маузера куда-то в потолок» (Адлан Бено, Чеченпресс, 14.05.2004г.).
Я не берусь судить о трусости этого человека, но в Республике была популярна одна полулегендарная история про Мазлака и кузнеца. Содержание примерно следующее: Где-то в районе Ведено жил один кузнец, который производил кустарным способом огнестрельное оружие, которое использовали сопротивляющиеся установлению советской власти. Кто-то из односельчан кузнеца «настучал» на него в «органы» вследствие чего для разбирательства был прислан Мазлак Ушаев. Собрав народ, Мазлак потребовал у кузнеца:
— Схьайал ахь йин тапч!
— Йац соьгахь цхьа а тапч.
— Схьайа бах ас хьоьг!!!
После того как кузнец отдал-таки сделанный своими руками пистолет, Мазлак разрядил в воздух полную обойму, после чего перезарядил еще горячие оружие и, упершись стволом себе в грудь, нажал на спуск. Оружие дало осечку.
— Йер ахь йина тапч йу!
После этого Мазлак разрядил в воздух обойму из своего табельного «Маузера» (в иных вариантах «Нагана»), перезарядил и, направив ствол на лоб кузнеца, нажал на спуск со словами:
— Йер а г1аскхиш йина тапч йу!
Осечки не было…
Вообще, надо полагать, он был более чем жестким по отношению к жителям Республики, если, по народной молве, раскулачил своего ден-ваша и сослал его с семьей в Сибирь.
Осенью 1934 года жители селения Гелдеген стали свидетелями того, как Ушаев со своим сослуживцем, сотрудником НКВД Славиным заживо сожгли тяжело раненого Ибрагима Гелдегенского.
Данный поступок был столь возмутительным, что под давлением народных масс, поддержанным некоторыми представителями властей, многие чиновники «полетели» со своих мест. Многие, но только не два НКВД-эшника, спровоцировавшие «движение масс». Их богатый опыт решили использовать для борьбы с «басмачеством», для чего перевели в спецотдел НКВД по Средней Азии.
Время, проведенное Мазлаком Ушаевым вне Республики, можно считать «белым пятном» в его биографии, но вот недавно мне на глаза попались строки из автобиографичной книги Мусы Дудаева: «…Вспоминаю в связи с этим встречу, которая много лет спустя произошла у меня во время съемок фильма «Белое солнце пустыни». Наша киношная база располагалась в туркменском поселке Байрам-Али, это в верстах тридцати о города Мары.
Как-то я попросил у режиссера Владимира Яковлевича Мотыля один выходной. Очень хотелось побывать на настоящем азиатском базаре, посмотреть, что это такое. Мотыль согласился, и уже на следующее утро мы отправились довольно солидной компанией. Со мной были актеры: Спартак Мишулин, Анатолий Кузнецов, Кахи Кавсадзе, директор фильма Хохлов, сам Мотыль…
Всего человек 8-10. Но рынок не произвел на нас особого впечатления, и мы решили посетить шашлычную. Вот там-то я и познакомился с туркменом лет тридцати пяти. К сожалению, я не могу припомнить его имени, но у него было очень доброе и мужественное лицо, которое украшала волнистая копна черных с проседью волос. Он прилично говорил по-русски, и общение у нас получилось. За обедом он спросил у меня, кто я по национальности. Я ответил, что чеченец. После этого у нас завязались добрые и доверительные отношения. Мы встречались еще несколько раз. Как-то в ходе беседы он не лестно отозвался о моем земляке — чеченце, который устанавливал в Туркмении Советскую власть и считался героем.
Он сказал, что он-де очень жестоко расправлялся с сопротивлявшимися туркменами, что в плен он не брал практически никого и, не моргнув глазом, рубил им шашкой головы. Я не стал обижаться на собеседника. Он ведь мне доверился, говорил со мной искрене. Да и сам я не приемлю такой жестокости…» (М.А. Дудаев «Встать, звереныш!», Москва, стр. 52).
В 1937 году Ушаева переводят назад в Республику и назначают на пост Президента Верховного Суда Чеченской-Ингушской Республики. Однако недолго Мазлак Ушаев вершил судьбы своих соотечественников. В том же году, насколько мне известно, «нашего героя» кто-то отравил. В народе говорят, что умирал он в страшных муках. Последней его волей было требование похоронить его в гробу.
На фото: Мазлак Ушаев
По материалам СМИ Ичкерии
Chechenews.com
12.06.16.