Страсти, разгоревшиеся вокруг интервью главы Чечни Рамзана Кадырова, в котором он высказался о роли и месте имама Шамиля в истории Чечни, стали главной темой обсуждений в регионе в течение последней пары месяцев. 7 августа, в день 20-летия начала второй российско-чеченской войны, глава Чечни заявил, что лидер борьбы северокавказцев против России в XIX-м веке имам Шамиль вел ее 19 лет с территории Чечни, чем «провоцировал уничтожение народа и Чечни», а потом «сдался России и стал дворянином»,
«Что это, если не террор против Чечни и чеченского народа, осознанный или нет?» — вопрошал Кадыров.
Заявление главы Чечни вызвало чувство обиды у многих дагестанцев, для которых имам Шамиль – неоспоримый герой. Однако стоит иметь в виду, что такое мнение у части общества существовала всегда и Кадыров лишь озвучил его публично.
В канун годовщины вторжения дагестанско-чеченских отрядов 1999-го года в Дагестан официальные российские и дагестанские медиа-ресурсы всякий раз вспоминают те события, называя их «чеченским нападением» и сравнивая чуть ли не с фашистским нашествием 1941 года на Советский союз. В то же время чеченцы стараются напомнить о том, что в период с 1997-го по 1999-й множество дагестанцев находилось на территории Чечни в составе джамаатов. Они тоже вместе с чеченскими отрядами, откликнувшимися на призыв о помощи со стороны джамаатов Дагестана, в августе 99-го перешли границу республики, о чем ныне там принято умалчивать.
В Чечне отмечают, что в самом-то Дагестане не раз сообразно текущей конъюнктуре меняли отношение к Шамилю. Порукой тому, к примеру, стихи выдающегося поэта Расула Гамзатова, сначала хулившего имама в своих стихах, а при смене политической погоды возносившего, покаянно признаваясь: «Провинился и я: Я поверил всему, и в порочащем хоре Прозвучала поспешная песня моя…»
Более того, многие чеченцы искренне недоумевают, почему они не могут обсуждать фигуру легендарного Шамиля и оценивать его роль, если их родина на протяжении почти 20 лет была главным плацдармом деятельности возглавляемого им Северокавказского Имамата, а основные тяготы и лишения борьбы, которую он вел, легли на плечи именно их предков.
Историк, политолог, публицист и постоянный автор «ДОШ» из Парижа Майрбек Вачагаев
на основе исторических данных напоминает не только о том, как в разное время менялось отношение к Шамилю в СССР и в самом Дагестане, но и о предпосылках его появления в Чечне, условиях, в силу которых он стал имамом не только Дагестана, но и Чечни, о борьбе горцев, которую он возглавил, и о закате самого мощного государственного образования, когда-либо существовавшего на Северном Кавказе, 25 лет противостоявшего имперской России.
Отношение к роли имама Шамиля в истории народов Северного Кавказа за последние сто с лишним лет менялось несколько раз. Чаще всего это происходило под влиянием государственной политики и её пропаганды. Власть могла то использовать его имя, делая Шамиля примером героической борьбы с врагом, как это сделал Сталин во время второй мировой войны, то клеймить его как ставленника Османской империи и англичан, как это произошло в послевоенный период. Никто и никогда не интересовался мнением народа на этот счёт.
Отличие советской и российской историографии от западной в том, что в странах западной Европы или США об этом могут писать и говорить все, кому не лень, и установки властей там не работают. Например, наряду с тысячами работ о Наполеоне, восхваляющих его как полководца, есть и тысячи обличающих, называющих его палачом миллионов людей, погубленных империей. Плюрализм мнений во всем, по всем вопросам, и есть сама суть демократии.
Имам Шамиль возглавил борьбу горцев в статусе имама Дагестана в 1834 году, после трагической гибели имама Гамзат-бека, убитого в мечети села Хунзах Османом, братом легендарного Хаджи-Мурада. Именно с этого момента некоторые начинают отсчет имамата, что на самом деле не совсем верно. Стать имамом можно в одночасье, но построить государство было делом не одного дня.
Став третьим по счету имамом (после Гази-Магомеда и Гамзат-бека), Шамиль 25 лет возглавлял борьбу горцев Дагестана и Чечни, успешно давая отпор количественно превосходившей его отряды российской армии, которая на тот период была одной из самых сильных. Он обладал военным талантом и, главное, большими организаторскими способностями, выдержкой, настойчивостью, умением выбирать время для удара по противнику. Отличаясь непреклонной волей, Шамиль умел не только воодушевлять горцев к самоотверженной борьбе, но и принуждать к повиновению своей власти, которую он распространил и на внутренние дела подвластных общин. А вот последнее для горцев и особенно для чеченцев было тяжело и непривычно.
Его главная заслуга в том, что он объединил под своим знаменем все общества горной части Дагестана и Чечни. Он сумел сделать вывод из предыдущих неудач: возглавить вооруженное сопротивление – это не единственная задача, необходимо было создать новое государство, способное противостоять России. Именно таким образованием впоследствии и стал имамат – военно-теократическое государство, во главе которого стоит единоличный правитель (в данном случае – имам). Имам объединял в себе функции духовного лидера, главы государства и главнокомандующего войсками в священной войне с неверными («газавате»).
По словам Кастильона, французского консула в Грузии в 40-х годах ХIХ века, Шамиль соединил в себе “две личности, которые оказывают друг другу обоюдную поддержку… С одной стороны, это политический вождь, диктатор, которому событиями была представлена безграничная власть, в то же время это религиозный вождь, которому звание великого имама, верховного главы правоверных, придает священный характер. Имея это двойное звание, он единственный судья в вопросе принесения жертв, требуемых войной”.
В период, когда Шамиль в качестве имама утверждался в Дагестане, Чечня уже которое десятилетие (со времен шейха Мансура, то есть последней четверти XVIII века) пребывала в состоянии перманентного противоборства с напирающей армией российской империи. История этого ожесточенного сопротивления сохранила немало имен общественных, религиозных и военных деятелей Чечни, сыгравших выдающуюся роль и не забытых своим народом. Имам Чечни Авко, один из предводителей всеобщего восстания 1824-1825 гг., по некоторым источникам, обладал даром предвидения и был одним из первых шейхов накшбандийского тариката по линии Магомеда Ярагинского в Чечне. Шейх Абдул-Кадыр Герменчукский, видный общественный деятель Чечни первой половины 20-х годов XIX века, богослов, был убит при защите селения Герменчук в 1825 г. Имам Магома – дагестанский уроженец, видный религиозный деятель Чечни и Дагестана 20-х годов XIX века. Шейх Абдурахман Герменчукский, активный деятель конца 20-х – начала 30-х годов XIX века. Бейбулат Таймиев, бывший на протяжении 30 лет (также в первой трети XIX века) активной политической фигурой в Чечне. И, конечно же, шейх Ташу-Хаджи, имам Чечни с 1834-го по 1840 год, соратник Гази-Магомеда, Гамзат-Бека и Шамиля, выдающаяся фигура в истории Чечни, основатель суфийского братства, богослов, полководец и политический деятель, чья личность по сей день остается во многих аспектах малоизученной. Стоит также упомянуть и шейха Уди-Муллу Шуанинского, это активный политический деятель 30-х годов XIX века, представитель либерального крыла национально-освободительного движения Чечни.
В 1839 году, после тяжёлого поражения при Ахульго, Шамиль был вынужден покинуть Дагестан и перебраться в Чечню. Здесь особо надо учесть, что он не бежал от дагестанцев! Он не воевал с дагестанцами! Он потерпел поражение от профессиональной русской армии, взявшей его воинов в кольцо окружения. То, что он выжил после ранений, полученных в бою под Ахульго, и сумел ускользнуть от врага, спрыгнув в пропасть, было тогда расценено как чудо, это вызывало восхищение, а не упрек со стороны его современников. Ведь даже в русских донесениях выражалась уверенность, что он не мог выжить: те донесения гласили, что спасение Шамиля чеченцы воспринимают как знак свыше.
Русские были убеждены: он не сможет вновь восстать после столь сокрушительного поражения. Осенью 1839 года Шамиль прибывает в Чечню, его сопровождают несколько самых верных ему людей: Юнус, Салих, Мохмад, Химатил, Нур-Али, Муса и Муртади. Это те, кто решил разделить с ним его судьбу, не предал своего предводителя в час самых тяжких испытаний. Они были готовы умереть за него. Чуть позже к нему в Чечне присоединится и верный ему наиб Ахверды-Магома. Это было все, что осталось от его войска после разгрома в Ахульго.
В конце сентября – начале октября 1839 года имам Дагестана Шамиль прибыл в Ичкерию, в село Беной, к своему бывшему соратнику шейху Ташу-Хаджи, с которым не всегда находил общий язык. Из горного селения Беноя имам Шамиль переезжает в соседнее село Центорой, жители которого гарантировали ему полную безопасность. Именно здесь он ведет активные переговоры с Шуаиб-муллой, бывшим одной из самых весомых фигур в окружении шейха Ташу-хаджи Саясанского. Шуаиб–мулла Центароевский уже через несколько месяцев станет для имама одним из самых верных наибов в Чечне. Следует отметить, что, останавливаясь в таких селах как Беной, Центарой и др., он автоматически приобретал ранг почетного гостя, которому гарантировалась безопасность в пределах всей Чечни. Тамошние тейпы (роды), принадлежащие к одной из самых многочисленных чеченских общин (тукхумов) Нохчмохкхой, имеющие свои одноименные населенные пункты в разных частях Чечни вплоть до Терека, становились гарантом неприкосновенности имама Шамиля и обязывали свою молодёжь оказывать ему поддержку. И, что немаловажно, эти территории оставались полностью за пределами влияния царской администрации, они все еще были в числе свободных, что также давало возможность не бояться давления со стороны русских или прорусских элементов в этом регионе.
Отправляя Шамиля в далекую горную Шатойскую общину, шейх Ташу-Хаджи решил дать ему возможность восстановить силы. В Шатойской общине имам столкнулся с тем, что наряду с шариатом здесь в ходу было адатное право, пережиток доисламского периода. Люди по большей части предпочитали соблюдать стародавние адаты, а не придерживаться строгих норм шариата. Имамы при мечетях, муллы при селах чаще всего выносили свои вердикты на двойственной основе адата и шариата, особо подчеркивая, что данное решение соотносится с адатом. По мнению шейха Ташу-хаджи, в таком тихом месте Чечни Шамиль сможет без помех подлечиться, а заодно и заняться укреплением позиций шариата в обществе.
Прибыв на место, имам Дагестана начинает активную агитацию, делая упор на проповедях в мечети. Молва о его скромном образе жизни (он поселился в землянке близ селения Гараискиты) и справедливости в рассмотрении судебных тяжб (он вершил шариатский суд) быстро разнеслась по всей Чечне. Гость быстро приобрел славу умного и справедливого имама. Более того, разнеслись вести о его чудодейственном спасении при Гимрах в 1832-м и при Ахульго в 1839 годах. Это придавало его личности пленительный, желанный народу ореол святости, он стал казаться избранником Аллаха, призванным и способным переломить ситуацию в борьбе с русскими. К нему за советом, за помощью потянулись тысячи людей. Шамилю удалось добиться полного отказа от приоритета адатов в чеченских судах. Благодаря его усилиям шариат воцарился в границах всех чеченских горных обществ.
Все чаще чеченские старейшины обращаются к нему с просьбой возглавить борьбу народа против царской военно-колониальной администрации. Между тем имам понимал, что чеченцы могут в любое время отказаться от него, что уже не раз случалось в отношении приглашенных князей (кабардинских или кумыкских), если те пытались утвердить свою власть над ними. Институт приглашения со стороны князей или влиятельных лиц у чеченцев существовал испокон веков. Предполагалось, что приглашенное лицо довольствуется номинальным княжением в селе или в общине, но как только кто-то из жителей мог обвинить его в желании стать настоящим князем, его выгоняли, при этом особо оговаривалось, что он приезжает и уезжает из села на своем коне, то есть без имущества. Однако сам факт княжения в каком-то чеченском селе считался престижным, поэтому не было проблем с кандидатами. Все эти приглашенные князья больше нужны были для решения спорных вопросов с соседними обществами.
Зная это, Шамиль не желал брать на себя односторонние обязательства. Поэтому имам предпринимает дипломатический ход, пытаясь поначалу заручиться со стороны старейшин клятвой в преданности ему всех чеченских общин. Для этого наиб Ахверды Магома проводил усиленную агитацию в Малой Чечне через старейшину села Хьалхар Мартан Ису Гендаргеноевского. Последний пользовался заслуженным авторитетом среди чеченцев за свою храбрость и твердость позиции, занимаемой в отношении борьбы с русскими. К тому же, будучи жителем Малой Чечни, он являлся выходцем из тейпа гендаргеной, одного из крупнейших тейпов Большой Чечни. Таким образом, ставка была сделана на человека, который при определенных обстоятельствах мог претендовать на роль лидера в глазах большинства народа.
В Большой Чечне эта же задача была возложена на шейха Ташу-Хаджи и его ближайших соратников наибов Джеват-Хана и Шуаиб-муллу, которым удается убедить общины в необходимости координации действий с Дагестаном. Да уже и не было нужды в особых уговорах. Само имя Шамиля успело обрасти мифами о его чудесных подвигах и возможностях, какие казались присущими лишь святым, отмеченным свыше.
По приглашению старейшин имам Дагестана Шамиль 7 марта 1840 г. приезжает в село Хьалха Марта (современный Урус-Мартан) где должен был проходить съезд чеченского народа.
О том, что происходило в те дни в Урус-Мартане писал начальник центра Кавказской линии генерал-майор Пирятинский: «Возмутитель Шамиль с двумястами мюридами 7 числа сего месяца прибыл в дер. Урус-Мартан, где и расположил мюридов своих по квартирам и сам стал у жителя той дер. Исы Гендир Гева». В данном случае речь идет о чеченских мюридах, которые примкнули к Шамилю в горах Шатоя.
На следующий день, 8 марта 1840 года, в доме Исы Гендаргеноевского прошёл съезд чеченского народа. Старейшина села Иса обращается к нему официально с просьбой возглавить освободительную борьбу чеченцев, обещая в этом случае повиноваться ему как единственному военному и духовному лидеру. Шамиль поначалу отказывается, что было воспринято как его скромность и заставило чеченцев упрашивать имама Дагестана стать и имамом Чечни.
Это не было спектаклем. Каждая из сторон шла к такому решению осознанно, считая его шагом вперед. Выбор чеченцами Шамиля отнюдь не был случайным. Учитывались все его качества: смелость, ум, преданность делу. Шамиль заполучал новую область и армию, чеченцы – единого лидера. Заметим: учитывая чеченский менталитет, признать таковым кого-либо из своих соплеменников им было бы крайне трудно. Идеальной кандидатурой для чеченцев был бы и шейх Ташу-хаджи, но тот сам не хотел соперничать с Шамилем. Прекрасно понимал, что Дагестан не пойдет за ним, а без Дагестана, с одними чеченцами, по мнению Ташу-хаджи, затея была обречена на поражение. Он знал это, как никто другой, а потому сам сделал выбор в пользу Шамиля. Шамиль был нужен Чечне, как и она была нужна Шамилю: вернуться в Дагестан он мог, только имея за спиной чеченцев.
8 марта 1840 года имама Шамиль дает согласие и становится с этого момента имамом Чечни и Дагестана.
Отныне разрозненные действия чеченских и дагестанских повстанцев становятся более организованными. В лице Чечни имам приобрел не только житницу Северо-Восточного Кавказа, но и оплот в борьбе против самодержавия. Так открывается новая страница биографии Шамиля, именно здесь, в Чечне, он становится тем, кого скоро узнают в мире.
Вот и по мнению русского генерала Клюки фон Клугенау «виновницей возвышения имама Шамиля являлась Чечня». Здесь закладывались основы исламского теократического государства – имамата, и свою столицу Шамиль основывает именно здесь, в Чечне. Даже после Даргинского сражения 1845 года, когда кавказский наместник М.С. Воронцов эту столицу разгромил, имам строит новую в Чечне, на этот раз в селе Ведено.
Видные ученые-кавказоведы А.В. Фадеев, Н.А. Смирнов, А.М. Хашаев, Р.М. Магомедов, Я.З. Ахмадов, М.Гамер и многие другие считали создание имамата достижением Шамиля, оценивая его как явление безусловно прогрессивное. На структуре органов управления, надзора, финансирования государства – на всем заметен отпечаток личности самого создателя имамата. Сам факт организации из многочисленных народностей полноценного государственного образования с ярко выраженными институтами стал не просто шагом вперед, но и триумфом горской дипломатии. Столь неординарное явление заставило говорить о нем как Россию и Османскую империю, так и страны, не вовлеченные напрямую в данный конфликт. Поэтому вряд ли стоит сегодня сомневаться в том, что создание имамата — заслуга самого имама Шамиля.
Многие государства так или иначе прошли в своей истории теократический этап. Выбор Шамилем этой формы правления был обоснованным. Войску, обороняющему государство в кольце блокады, нужна была жесткая дисциплина, сопровождаемая порой элементами фанатизма. Культ имама, подкрепленный религиозной идеологией, был призван восполнять отсутствие твердой материальной базы. Шамиль пытался стать вдохновителем народных масс, и отчасти ему это удалось. Сумев объединить народы Чечни и Дагестана, он сделал существенный шаг к реальному единению этих народов. Государственное устройство, которое он избрал, не было ноу-хау, но оказалось самым логичным в условиях тотальной блокады российской армией территории Северо-Восточного Кавказа.
О правильности выбора модели государства горцев, созданного Шамилем, свидетельствует и тот факт, что оно смогло просуществовать 20 лет в условиях тотальной блокады, сопротивляясь напору одной из самых великих держав своего времени, армия которой по численности примерно равнялась всему мужскому населению имамата.
Однако кровавая война, длившаяся с конца ХVIII века по 1859 год, привела к результатам, катастрофическим для чеченцев, как, впрочем, и для ряда других народов Северного Кавказа.
К концу пятидесятых годов XIX века история имамата прошла этапы расцвета, стагнации и подошла к своему упадку. Меняется не только имамат, меняются и русские.
Приход к власти на Кавказе князя Александра Барятинского и бесславное окончание Крымской войны – события, которые также сыграли важную роль в деле завоевания Россией Северного Кавказа.
Поражение Турции и ее союзников в Крымской войне 1853-1856 гг. привело Шамиля к переоценке собственных возможностей в деле укрепления имамата. Об изменении его настроений есть, в частности, свидетельство, исходящее от личного писаря Шамиля. Этот человек, Мухаммед Тахир аль Карахи, вспоминает, что имам в беседе со своими домочадцами говорил о своей власти: “Это уже продлилось для нас так долго, как оно не длилось для тех, кто нам предшествовал. Так не превозноситесь же в одеждах и пище. Будьте благонамеренны. Может быть, счастье близко к тому, чтобы уйти от нас и повернуться к нам спиной”, и далее: “По правде говоря, я боюсь попасть к ним в руки”.
Бездействие Шамиля на фоне активного наступления русских свидетельствует об отсутствии того энтузиазма, какой был присущ имаму в 40-х годах. Шамиль, видимо, пал духом, осознав, что не сможет отстоять имамат. Отсутствие единого плана обороны приводило к большим людским потерям, что приближало крах.
В начале 1858 года полностью меняется тактика ведения военных действий на левом фланге Кавказской линии: война с плоскости переносится в горы, ущелья и леса. Вместо прежних мелких набегов наблюдается устойчивое движение войск, обеспечивающих себе тыл новыми укреплениями. Войска после очередного наступления на территорию имамата более не возвращались, как прежде, в свои лагеря, а обустраивались на вновь отнятых у чеченцев землях, сооружая там новые крепости.
Хотя продвигались они довольно медленно, исход был предрешен: территория имамата уменьшалась соразмерно успехам Барятинского.
Главная его задача 1858 года заключалась в том, чтобы оккупировать Аргунское ущелье. Значение Аргунского ущелья было настолько велико, что его покорение входило в планы всех предшественников Барятинского. По словам Волконского, “Аргунское ущелье – не простая неприятельская позиция, не аул,… – это вопрос жизни и смерти почти половины непокоренных племен Кавказа, и если бы мы покорили весь Северный Кавказ со стороны Дагестана, Большую и Малую Чечню, но не овладели бы Аргунским ущельем, мы ни в коем образе не вправе были бы считать за собою эту сторону края и постоянно должны были бы держать войска под ружьем, постоянно должны были бы видеть и испытывать самые пагубные для нас сношения покоренных горцев Малой Чечни с непокоренными, тогда как взятием Аргунского ущелья мы раз и навсегда положили бы преграду этим вредным для нас сношениям и разделяли овец – направо, козлов – налево. Возможность такого разделения понятна только для тех, кто захватил еще кавказскую войну на левом крыле и сам в ней участвовал”.
Таким образом, Волконский соглашается с мнением, что, только захватив Чечню, можно говорить о покорении остальной части Северного Кавказа. Тем самым он подтверждает правильность действий князя Барятинского.
Выполнение этой первоочередной задачи было возложено на генерал-майора Николая Евдокимова. Евдокимов, казалось бы, незаметный на фоне Барятинского, безусловно, был более талантливым военачальником. Тихий, сосредоточенный, по натуре замкнутый, он отдавал приказы в такой манере, словно желал, чтобы никто не проник в настоящий их смысл. С момента, когда начался захват северо-восточного Кавказа по плану Барятинского, Евдокимов не проиграл ни одного сражения, вплоть до полного покорения Северного Кавказа в 1864 г.
В течение мая-июня 1858 года Шамиль терпит ряд поражений в Малой Чечне, в боях у сел Мескен-Дуке и Ачхой.
10 июля 1858 года в селе Зоны (Малая Чечня) у самого подножия гор при входе в Аргунское ущелье русскими было заложено новое укрепление.
Распад имамата под натиском русского оружия начался как в Чечне, так и в Дагестане, где вчерашние союзники Шамиля массово переходили под покровительство России. Оценивая состояние дагестанских наибств в описываемый период, Мухамед Тахир аль Карахи писал, что жители вилайятства Нахбаг «переселились на равнину Ауха, а их наиб, сын Джемаля ал Чиривиави, со своим отцом, братьями и всеми их домочадцами убежали к русским… Пришла в беспорядок жизнь вилайята Багуляль. Затем ополченцы имама употребили большие старания для того, чтобы укрепиться в Бусраке”.
В Чечне один за другим пали наибства Гехи и Шатой. С 14 августа по 8 сентября 1858 г. были завоеваны высокогорные чеченские общества Чанти, Мулкой, Дышни, Дзумсой, Терло, Харачой, Хильдехарой и отдельные общины Чеберлой.
К этому времени, в связи с окончательным покорением общин Галашевцев и Карабулаков (орстхоевцев) российская администрация учредила управление этих общин.
Закладка русскими крепости у села Итум-Кала в 1858 году означала, что такой стратегически важный район, как верховья Аргунского ущелья, полностью в руках русских. Вследствие этого из борьбы были выведены следующие общины горной Чечни: Шатой, Шарой, Майсты, Мялхиста. Таким образом, в составе имамата оставались только общины Нохчмохкхой, Чеберлой и Аух.
С захватом Аргунского ущелья был открыт и путь через горы на Дагестан. Передовая линия противостояния переместилась непосредственно в горную часть имамата.
Таким образом, потеряв эту территорию, имам лишился всех путей сообщения с Малой Чечней и с Западным Кавказом.
1858 год ознаменовался наивысшим успехом русской армии в Чечне, считая от начала постоянных военных действий против чеченцев – со времен правления шейха Мансура.
К началу 1859-го князь Барятинский разместил войска по всей Кавказской линии: 18 батальонов в Закавказском округе (собственно на лезгинской линии), в прикаспийском крае – 30 батальонов, 34 батальона на правом фланге и, наконец, непосредственно на левом фланге Кавказской линии было сконцентрировано 37 батальонов. Кроме того, к лету ожидалось прибытие еще восьми батальонов. Не считая артиллерии и кавалерии, всего в Кавказской армии насчитывалось на этот период 308669 человек.
Тут следует учесть, что на 1858 год чеченцев было не более 98 000 человек (без учета карабулакцев и галашевцев, уже подчиненных российской военной администрации), а численность русской пехоты в пределах Чечни достигала 48 100, не считая артиллерии и кавалерии. Не входит в это число и казачество.
Надобно принять во внимание и грандиозные финансовые расходы русской армии, которые, к слову будь сказано, ложились тяжким бременем на казну. В 1857 году на войну было потрачено 14 589 647 руб. 74 коп., в следующем 1858-м – 14 610 172 руб. 4 коп., а в 1859-м для завершения операции на северо-восточном Кавказе было выделено 17 461 876 руб. 9,5 коп. Все это побуждало российские власти торопиться с захватом имамата.
Одной из причин поражений горцев являлось отсутствие современного оружия. К 1859 году закончилось переоснащение русской армии оружием нового образца (с нарезным стволом). Князь А.И. Барятинский в письме от 8 ноября 1857 года к военному министру М.О. Сухозанету писал о преимуществах таких ружей, прося обеспечить ими весь Кавказский корпус в кратчайший срок.
К началу февраля 1859 года Чеченский отряд, возглавляемый генерал-адъютантом Евдокимовым, начинает операцию по захвату столицы имамата Ведено. Его отряд расположился в нескольких километрах от селения. Евдокимову понадобились три недели для тщательной подготовки, и 28 февраля начался штурм крепости. Обороной руководил сын Шамиля Гази-Магомед, объявленный еще в 1847 году на съезде в Андии преемником имама. Однако жесткий бой, длившийся несколько часов, показал очевидное преимущество русских. Особую опасность для горцев представляли тяжелые орудия, вдребезги разносившие крепостные стены. После недолгого совещания наибов Чечни под руководством Талхига было решено сдать крепость и признать себя побежденными.
Остатки войск под командованием Гази-Магомеда совместно с чеченскими мюридами во главе с Байсангуром Беноевским переправились через Андийский хребет в Дагестан. По дороге из Ведено одним из главных наибов Шамиля Кибит-Магомой (из аула Тилитль) был ограблен багаж имама, в том числе казна имамата. Среди прочего была утеряна корона Шамиля (которой, кстати, он никогда не позволял себе пользоваться; осыпанная бриллиантами, она больше служила женам имама предметом украшения).
5 апреля 1859 года генерал Н.И. Евдокимов привел к повиновению общину Чеберлой. 12 мая сложила оружие община Нохчмохкхой (ичкеринцы) и, наконец, 15 мая последняя община Чечни – Ауховская – объявила о прекращении сопротивления. Таким образом, этот день для Чечни можно считать датой покорения и окончания Кавказской войны на ее территории.
В июле 1859 года в Грозном собрались наибы Шамиля – Талхиг, Дуба, Эски Мичиковский, Идиль Веденский и Умалат Ичкерийский – для встречи с князем А.Барятинским.
Взятие Чечни предрешило судьбу всего имамата, поскольку именно она была опорой в многолетней войне Шамиля с Россией. 25 августа в Гунибе была поставлена точка в истории имамата. Двадцатилетняя борьба имамата (25-летие его борьбы в роли имама Дагестана) Шамиля закончилась его пленением. Ему предстояло еще 11 лет прожить почетным пленником в Калуге.
Князь Барятинский осознавал, что достичь спокойствия в крае в ближайшее время не удастся, потому необходимы меры, способные, по его замыслу, хоть как-то уменьшить противодействие новой российской власти.
Он обращается к чеченскому народу с «Прокламацией», в которой обещает неприкосновенность их уклада и образа жизни, традиций и обычаев.
«Подтверждаю ныне письменно мои слова и объявляю снова, что все случившееся в продолжение этой бедственной для народа войны должно быть забыто навсегда. Отныне ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, распространяя на вас Свою благость и попечения, наравне с другими своими подданными, дарует вам следующие милости:
1) Каждый из вас может свободно отправлять свою веру, и никто не будет вам препятствовать исполнять обряды ее.
2) От вас никогда не будут требовать рекрут и никогда не обратят вас в казаков.
3) Все земли и леса на плоскости, где жил чеченский народ до возмущения 1839 года, будут отданы вам в вечное владение, исключая тех, которые заняты под укрепления с принадлежащими к ним покосными местами; эти земли навсегда остаются собственностью казны. Те же земли и леса в горной полосе, которыми народ до возмущения не пользовался и откуда вышел при нынешней покорности, останутся в запасе в распоряжении Правительства; но на них не предлагается поселять ни казачьих станиц, ни чеченских аулов.
Вам отведутся земли на каждый аул соразмерно числу жителей, и каждому аулу будет дан акт и план на вечное владение землей…». Данные обещания не пережили самого князя в должности Наместника. Уже через два года считалось неуместным вспоминать о слабости Барятинского, наобещавшего много того, что шло вразрез с политикой Петербурга на Кавказе. Полвека спустя Тапа Чермоев поднял этот вопрос перед императором и добился его признания, но сама империя рухнула, чтобы дать место новой коммунистической империи, не менее жестокой, чем та, что завоевала Кавказ.
Однако с падением имамата и взятием в плен имама Шамиля долгожданное спокойствие в Чечне так и не наступило: с момента завоевания до начала ХХ века здесь прошли массовые выступления под руководством Байсангура Беноевского (с 1859-го по 1861 год), восстание последователей Кунта-Хаджи Кишиева (в 1864 г.), массовое переселение чеченцев в Турцию (1864-1865 гг.), восстание Алибека-Хаджи (1877-1888 гг.) и др.
Подводя итоги, стоит отметить, что потери российской армии в Чечне были катастрофическими. Из 13 генералов русской армии, убитых за 60 лет Кавказской войны, семь сложили головы в Чечне (Греков Н. В. – 1825 г., Лисаневич Д. Т. – 1825 г., Фок – 1845 г., Пассек Д. В. – 1845 г., Викторов – 1845 г., Слепцов Н. П. – 1851 г., Круковский Ф. И. – 1852 г.). Всего за период с 1801-го по 1864-й было убито офицеров 804 человека, из них в Чечне – 175, ранено – 3154, из них в Чечне – 1102 человека, в плен попало 92 человека, из которых 15 человек в Чечне. Из низших чинов за этот же период погибли 21142 человека, в том числе в Чечне 6424, ранено 62168, из них на Чечню приходится 20375 человек, попали в плен и пропали без вести всего 5915 человек, 1133 из них в Чечне.
Таким образом, в Чечне официальные потери русской армии составили убитыми и ранеными (в том числе попавшими в плен) 29224 человека, то есть почти треть от всех потерь русской армии на Кавказе за 60 лет учета потерь (которые, по данным исследования Гизетти А.А., оцениваются общим числом 96 275 человек). Но даже эти цифры весьма приблизительны, надо же принять во внимание, что это исключительно данные официальной статистики, где не учитывались умершие от болезней и ранений в госпиталях, что, несомненно, сделало бы цифру потерь намного выше. Многих убитых в бою списывали через лазареты как умерших от заразных болезней, тем самым их число не включалось в боевые потери. Стало быть, цифры, приводимые А.А.Гизетти, заведомо занижены и не дают полной картины трагедии русской армии на Кавказе.
Тем, кто сегодня упрекает чеченцев, стоит знать, что они, составляя всего несколько процентов от общего числа народов Кавказа, воевавших с Россией, нанесли противнику такой урон, который составляет почти треть общих потерь на всех фронтах всех войн, что Россия вела на кавказской арене с начала XVIII века по 1864 г…
17 мая 1869 года Шамиль прибыл в Стамбул, отсюда он направился в Мекку.
В ночь на праздник Ид-аль Адха (Курбан-байрам) 1287 года по хиджре (3 февраля 1871 г. по григорианскому календарю) Шамиль скончался и с большим почётом был похоронен на кладбище «Аль Бакия» за надгробным мавзолеем Аббаса – дяди Пророка (с.а.с.).
Поражение в августе 1859 года в Гунибе было не только поражением имама Шамиля, это трагическая страница в истории всех горцев. После покорения Северо-Восточного Кавказа русской армии понадобились неполных три года, чтобы завоевать Северо-Западный Кавказ, который по численности населения и территориально был в несколько раз больше, чем завоеванные Чечня и Дагестан. История учит, что только объединившись, северокавказцы добивались своих громких побед. И как только разделялись, их постигала неудача во всем.
Журнал “ДОШ”№4-2019.
Chechenews.com
23.09.19.