Один протестует на Майдане и воюет в батальоне «Айдар», другой в ритуальном танце молится за возвращение мира в родную республику — такими показаны чеченцы в фильмах, представленных в конкурсной программе фестиваля документального кино «Артдокфест».
На фестивале, который заканчивается в среду, должен был быть показан еще один фильм о Чечне — швейцарская картина «Грозный-блюз», рассказывающая о работе нескольких правозащитниц в этом регионе. Картину, которую ранее видели зрители «Артдокфеста» в Риге, было решено не показывать на территории России, после того как одна из героинь, предположительно, была похищена.
«В России нет ни одного фильма, рассказывающего о состоянии дел в Республике Чечня», — подчеркивает президент «Артдокфеста» Виталий Манский.
После исчезновения из программы швейцарского фильма московские зрители смогли увидеть только один фильм, снятый в самой северокавказской республике, — аргентинскую картину о религиозном танце зикр под названием «Чеченская семья». Этот фильм, который Манский назвал «поэтическим», не имеет стройного сюжета, и едва ли можно сказать, что он был воспринят благосклонно московской публикой.
Куда больший энтузиазм вызвал фильм «Чечен» российского режиссера Беаты Бубенец, однако с самой Чечней он связан косвенно. Съемки фильма проходили в Киеве, Крыму и на Донбассе. Главный герой — чеченец Руслан, которого привела на Украину борьба против российских властей, начавшаяся в родной Чечне.
«Чечня сейчас оказалась на задворках общественного внимания. Эта тема, к сожалению, сейчас не в тренде, она не модная, хотя так называемый мир и так называемая стабильность в Чечне, очень своеобразный режим, который там существует, являются генератором нестабильности, причем не только в России, но и в мире. Очень важно об этом рассказывать», — заявил Би-би-си председатель «Комитета против пыток» Игорь Каляпин.
Месть России через Украину
Бубенец встретила будущего героя своего фильма в палатке «афганцев» на Майдане в конце 2013 года. В начале фильма Руслан, чеченец средних лет, сравнивает эйфорию, с которой поют украинский гимн демонстранты, с чувствами, которые он испытывал после объявления независимости Ичкерии в 1991 году.
На Майдане он часто кричит «Аллах Акбар!», осознанно производя тем самым комический эффект. Позже он признается, что ни разу не ходил в мечеть: молиться о прощении грехов кажется ему нечестным, поскольку у него «руки в крови». По словам Руслана, он участвовал также в конфликтах в Приднестровье и Абхазии и вообще всегда будет воевать против российских властей.
По ходу фильма становится очевидно, что Руслан — это то, что принято называть ненадежным рассказчиком. Его биография, как она предстает в фильме, пестрит удивительными деталями — например, что он воевал в Никарагуа, или что у него есть жена во Франции.
«Он очень искренний, открытый, меня он этим и привлекал, — объяснила после показа Бубенец. — Другое дело, что ему свойственно красоваться. Фактическую информацию, мне кажется, он давал правильную, но, может быть, мог где-то что-то приукрасить. Для меня, наверное, это не самое важное. Для меня важна его внутренняя драма».
В 2014 году режиссер последовала за Русланом из Киева в Крым, а затем на Донбасс. Фильм в красках показывает аннексию полуострова и захват административных зданий в Донецке. Запоминаются, например, перепалки между местными жителями, где сторонники Украины преимущественно спокойно высказывают свою позицию, а их противники кричат собеседнику оскорбления в лицо и распускают руки.
Другой яркий момент — противостояние группы российских журналистов и сотрудников избирательной комиссии в ходе не признанного Украиной и Западом референдума в Крыму. Журналисты, наученные выборами в Госдуму в 2011 году, требуют присутствовать при подсчете голосов, на что чиновник отвечает, в частности, такими фразами: «дискуссию разводить не надо», «здесь я диктатор» и «вы и так знаете, как большинство крымчан проголосовали».
Иллюзия покоя
Финальная часть фильма была снята через год после этих событий — весной 2015 года, когда Руслан, повоевав в «Айдаре», казалось бы, обрел покой в доме у озера с женщиной — бывшим волонтером на Майдане. Здесь мы узнаем, что у Руслана ранее были проблемы с законом из-за контрабанды оружия, а в конце фильма, положив в багажник ружье, герой снова отправляется в дорогу.
Эти кадры оказываются пророческими: как рассказала Бубенец, в настоящее время Руслана судят на Украине за незаконное хранение оружия, ему грозит тюремный срок. По словам режиссера, ей жалко своего героя, оказавшегося заложником ситуации, которую сам он сформулировал так: «Я, кроме как воевать, ничего не умею».
По мнению Виталия Манского, этот фильм «конфликтует практически с любым пришедшим на его просмотр». Даже абсолютно отрицая главного героя, в «Чечене» зритель может увидеть полутона в черно-белом восприятии событий на Украине, которое так часто встречается в России, писал руководитель фестиваля. Увидеть такие полутона можно и в зачастую стереотипном восприятии самих чеченцев.
Чеченские добровольцы участвуют в конфликте на востоке Украине как на стороне самопровозглашенных ДНР и ЛНР (существование отдельного «чеченского батальона» Рамзан Кадыров неоднократно отрицал), так и на стороне Киева. Существует, в частности, «Международный миротворческий батальон имени Джохара Дудаева».
Танец как надежда на мир
Если Руслан из фильма «Чечен» видит решение внутреннего конфикта, связанного с тяжелой историей своего народа, в вооруженной борьбе против интересов России, то герои фильма «Чеченская семья» аргентинца Мартина Сола ищут покой в религиозных ритуалах. Этот фильм — часть трилогии: другие картины сняты на палестинских территориях и в Тибете.
В «Чеченской семье» главный герой Абукабар рассказывает о себе и своих воспоминаниях о чеченских войнах, а также расспрашивает пожилую родственницу о депортации в Сибирь 1944 года. Женщина описывает, как ее семью загнали в вагоны для скота, маленькую сестру выбросили из движущегося поезда в снег, и как уже в Сибири она укрепляла досками дно реки, которая по решению Сталина должна была потечь в другом направлении.
Мужчины и женщины в состоянии, близком к трансу, движутся по кругу, хлопают и отбивают ногами ритм и множество раз произносят одну и ту же молитву. Сам танец снят как бы изнутри: мы видим крупным планом мужчин, мотающих головой, и стекающие по их лицам капли пота. Песнопения становятся то тише, то громче, то медленнее, то быстрее.
«Мы танцуем зикр, чтобы воюющие стороны примирились, чтобы наступил мир», — говорит Абукабар.
Замысел режиссера очевиден: долгие съемки зикра должны иметь гипнотический эффект, зрители должны почувствовать нечто близкое к изнуряющей молитве, которая происходит в кадре. Создать такой эффект Сола действительно удалось, но понравился этот опыт не всем: когда зикр в фильме начали танцевать во второй или третий раз, в зале раздался смех, а к концу этого фильма число зрителей заметно убавилось.
По словам Сола, он хотел заставить зрителей воспринимать картину не как документальные съемки, а как произведение искусства, которое нужно прочувствовать. На показах в других странах это тоже удавалось не каждому зрителю, сказал он. По мнению Виталия Манского, такое кино нужно относить «к поэтическому документальному».
«[Фильм] представляет образ Чечни, дух Чечни, традиции Чечни, энергетику Чечни, — писал он. — Тебе просто предлагается глотнуть этого воздуха, и он тебя не только опьяняет, но и перекрывает дыхание».
Трансформация Чечни
Рассказывать собственно о ситуации в современной Чечне и ее столице Грозном в программе «Артдокфеста» должен был фильм «Грозный-блюз», снятый швейцарским режиссером Николой Беллуччи. В центре повествования — пять правозащитниц, которые фиксировали страдания мирного населения в военное время и продолжают это делать в эпоху относительной «стабильности» при Рамзане Кадырове. Две из них — уже из эмиграции.
Корреспонденту Би-би-си удалось посмотреть фильм, который не видели зрители «Артдокфеста» в Москве и Санкт-Петербурге.
«Сейчас все снесут, а нам нужна эта история, — объясняют героини фильма желание задокументировать эти события. — Власти хотят стереть войну. Даже высылка, которая была в 44-м году… Президент говорит: «Правильно выслали». Мол, мы сами виноваты».
Героини продолжают записывать на камеру родственников похищенных людей, которых они, по их словам, «защитили от русских и от повстанцев, но не от чеченских властей». Их организации сталкиваются с угрозой быть объявленными «иностранными агентами», и героини выражают непонимание того, какие законы вообще действуют в Чечне.
Помимо рассказа о правозащитной деятельности героинь, авторы фильма также задаются вопросом о положении женщины в современной Чечне — от выбора жизненного пути до выбора одежды. По словам режиссера, авторы картины также ставили фундаментальный вопрос о положении личности в Чечне и современной России в целом, о том, какие возможности для влияния на ситуацию есть у гражданина.
«У меня не было намерения сделать прежде всего политический фильм, по крайней мере мы не пытались выступить против кого-то. Мы пытались показать, как трансформируется общество, прошедшее через две войны, как живут люди, которые в течение 20 лет находились в состоянии войны, послевоенного времени и, наконец, той ситуации, которая в Чечне сейчас. Мы хотели дать стимул для дискуссии, а не просто выступить с обвинениями. Я хотел задать вопросы, а не дать ответы», — заявил Би-би-си Беллуччи.
Правила игры
Показы этой картины в Санкт-Петербурге и Москве были отменены, после того как в октябре авторы фильма сообщили о похищении в Грозном одной из героинь фильма — Таиты Юнусовой, связав это с публикацией трейлера фильма. На следующий день в интернете появились видеообращения Юнусовой, где она отрицала факт похищения и утверждала, что с выключенным телефоном находилась в больнице у своей сестры.
Информация о похищении «дискредитирует меня перед обществом и перед нашим руководством», сказала Юнусова. Она также раскритиковала авторов фильма, которые якобы при помоши монтажа исказили высказывания правозащитниц. Авторы фильма наотрез отказались прокомментировать эту ситуацию для Би-би-си. В свою очередь Олег Каляпин из «Комитета против пыток» считает, что отрицание Юнусовой факта похищения далеко не гарантирует, что его не было, учитывая ситуацию постоянного прессинга, в которой работают правозащитники.
Получить представление об условиях работы чеченских правозащитников можно и из самого фильма. «Нам говорят: вот вы с властью дружите. А кто нам даст работать, если мы не будем ходить с властью дружить?» — говорит одна из героинь.
В другой сцене женщина отмечает, что у правозащитников есть выбор: действовать максимально открыто и подвергать опасности как себя, так и тех, кому пытаешься помочь, или же соблюдать правила игры и между тем помогать хотя бы единицам.
По мнению Каляпина, власти Чечни должны были знать о работе иностранных документалистов на территории республики: «В Чечне система мониторинга — и СМИ и вообще тех, кто в республику приезжает, — наиболее эффективная из всех регионов Российской Федерации. Даже если никто не побеспокоил иностранного журналиста на протяжении всей его командировки, это совершенно не значит, что там не знают о каждом его шаге».
Правозащитник согласен с тем, что иностранные журналисты и документалисты в Чечне могут иметь больший иммунитет от преследований, однако им сложнее достичь глубокого понимания ситуации.
«Честь и хвала тем, кто это делает, — хотя бы из иностранцев, хотя у них, конечно, меньше возможностей, чем у российских журналистов. Думаю, что российские журналисты могли бы при желании сделать это гораздо глубже, тщательнее, добросовестнее, чем иностранные, но они этого не делают. Разные жесты, разные слова обозначают соверешенно разное, особенно в такой своеобразном регионе, как Чечня. Российский журналист эти нюансы понимает, он их «сечет», он может их отобразить и дать понять своем европейскому зрителю», — считает Каляпин.
Президент фестиваля «Артдокфест» Виталий Манский в интервью Би-би-си ранее заявил, что в России в целом производится недостаточно острых фильмов, представляющих критический взгляд на сферу политики. По его словам, фестиваль в этом смысле существует именно для того, чтобы побудить к созданию таких фильмов и «вселять уверенность в каждого зрителя в зале, что мы хозяева в своей стране».
Источник: www.bbc.com
16.12.15.