Чеченский феномен: Неистребимая страсть к свободе гл. 34
Но вернёмся к событиям 1995 г.
Захват теплохода «Аврасия» с российскими шоп-туристами на борту, осуществлённый в знак протеста против войны в Чечении, вызвал огромный резонанс в Турции.
В этой операции участвовало 9 человек, семеро из которых являлись представителями Кавказской диаспоры в Турции и только двое – чеченцы. Это событие заняло значительное место в СМИ Турецкой Республики. Все телевизионные каналы начинали свои информационные программы с сообщений о развитии событий на «Аврасии».
Первым журналистом, вышедшим на контакт с захватчиками, был Угур Дюндар, спустившийся на палубу корабля с вертолёта. Мотивы своего поступка интервьюируемые объясняли желанием привлечь внимание мировой общественности к массовому убийству, осуществляемому в Чечении российской армией.
Джохар позвонил в 10 ч.утра. Он уже знал о случившемся и передал через свои каналы, чтобы пароход освободили немедленно. По сообщениям телевизионных программ, корабль должен был прибыть в Стамбул к вечеру.
Я приехала к пристани с приличным запасом времени и увидела настоящее столпотворение. Тысячи людей буквально заполонили набережную на протяжении нескольких километров. Наша машина двигалась мимо нескончаемой цепи встречающих. Группу захвативших пароход встречали, как героев. У многих в руках были государственные флаги Чеченской Республики и вымпелы с символикой ЧР.
Наконец, открылась панорама моря, и издали показался движущийся на большой скорости корабль. Когда же он причалил к пристани, что-либо из-за огромной массы людей оказалось невозможным. О происходящем на «Аврасии» можно было судить только по реакции встречающих, начавших дружно скандировать лозунги в поддержку Чечении.
С группой молодых людей, захвативших корабль, я встретилась позже, в одной из стамбульских тюрем. Выяснилось, что двое ребят, принимавших участие в акции, были чеченскими ополченцами, которые оказались за пределами республики в связи с лечением после ранений. Они интересовались реакцией Джохара и даже передали для него письмо, где объясняли мотивы своего поступка.
Турецкие тюрьмы середины 90-х гг. отличались от европейских, где для заключённых созданы все необходимые человеческие условия, но сравнивать их с российскими тоже не приходилось.
По крайней мере, осуждённые не содержались в условиях, унижающих человеческое достоинство. А с начала 2000 г., в связи с необходимостью приведения содержания заключённых в соответствие с европейскими стандартами, готовящаяся к вступлению в ЕС Турция предпринимает усилия, чтобы перевести отбывающих наказание из общих камер в двухместные, типа F, и встречается с яростным сопротивлением со стороны заключённых. Имели даже место случаи, когда голодовки, объявленные ими в знак протеста против перевода их в новые условия содержания, заканчивались смертельным исходом.
По видимому, это связано с тем, что заключённые в большинстве своём состоят из представителей курдского населения Турции, среди которых до сих пор сохраняется родо-племенной образ жизни.
Служащие тюрьмы на Байрам-паша очень вежливы и подчёркнуто предупредительны, особенно после того, как узнают, к кому мы пришли. Это – не уголовники, и отношение к ним, стало быть, соответствующее.
Молодой адвокат из чеченской диаспоры по имени Байкал производит необходимые формальности для получения пропуска, но сам во встрече не участвует. Воочию этих молодых людей я вижу впервые, хотя лица их уже успели примелькаться через телевизионный экран и страницы газет.
Отпущенное для свидания время истекло. Это понимают и служащие тюрьмы, хотя и не настаивают на окончании встречи. Но к чему злоупотреблять их вежливостью? Тем более, что ответы на все интересующие меня вопросы я уже получила.
Передавая информации о военной ситуации, Джохар почти никогда не использовал официальный язык. Другое дело — заявления и обращения, когда голос его звучал резко и категорично. «Отправляем солдатиков домой, — сообщал он обыденным тоном о передаче пленных солдат родителям.- Совсем пацаны. Плакать хочется, глядя на этих бедолаг». В голосе его звучала искренняя жалость к этим мальчишкам, которых российские генералы бросили в жернова военной мельницы без всякой подготовки, ни в грош не ставя их жизни.
На одном из сеансов связи я записала на диктофон обращение ста четырнадцати российских военнопленных к Правительству, Парламенту, родственникам и общественности России с призывом о помощи. Джохар говорил, что им приходится прилагать немалые усилия, чтобы уберечь их от бомбовых ударов, которые наносятся по местам их нахождения умышленно.
О положении российских солдат, оказавшихся на войне в Чечении, мы знаем больше, чем об этом написано в прессе. Но и те немногие публикации, которые увидели свет, говорят сами за себя.
«…Военнослужащие росийской армии в большинстве своём состоят из призывников, плохо обученных и обманутых, — говорит в своём выступлении в английской газете «Индепендент» 27.12.95. лорд Гарольд Эйлитсон. – Как рассказал мне один дезертир, он узнал о месте прибытия от своего командира, когда их самолёт приземлился в Дагестане, хотя ему, как и другим солдатам, сказали, что их посылают в Санкт-Петербург!!!
Если чеченцы, начиная от Президента и кончая рядовым бойцом, относятся к молодым российским солдатам сочувственно, понимая, что здесь они, в отличие от контрактников, не по своей воле, то подобное благодушие у тех же российских солдат по отношению к чеченцам отсутствует начисто. И не только у солдат».
Приведу впечатления словацкой журналистки Ирены Брежна, побывавшей инкогнито в Чеченской Республике в период первой русско-чеченской войны.
«Они боятся по ночам. Они мне говорили: «Ночью мы стреляем в воздух, потому что просто боимся». Русские солдаты – они такие мальчишки! Они моют себе лицо вот только так, — Ирена проводит пальцами вокруг лба, щёк и рта,- а вот здесь,- она касается шеи,- всё гря-азное. У них порванная униформа, и этот мат, и вот такая полная беспомощность.
И в то же самое время они будут жаловаться и будут вас убеждать, что чеченцы кастрируют трупы солдат, хотя это не доказано, никто этого не видел, но этот миф будет продолжать существовать. Они говорят, что «нам сказали, что мы должны защищать родину», но они не понимают – какая родина. А потом они сказали: « Ну, ладно, хоть путешествуем…»
Ну, они такие мальчишки, которые первый раз вышли из своего Ярославля или откуда они были родом, и говорят «ну, хоть путешествуем», хотя сидят в Серноводске в палатках уже с сентября. Они говорят: «Да, нам стыдно: люди плюют, когда проходят мимо». У них сознание раздвоено.
Я в Грозном говорила с солдатами. Они будут опять же доказывать вину чеченцев. Я им говорю: «Это кто разгромил Грозный?» Я увидела Грозный – это кошмар, это – Дрезден после Второй мировой войны. Они там сидят, ну, конечно, боятся, в разгромленных руинах сидят, как крысы какие-то. Скрывают даже своё лицо. И ещё не понимают, кто это разгромил.
Я спросила у одного: какие у тебя чувства к Грозному? Он говорит: «Какие чувства! Я чувств не знаю, я знаю только приказ». А ему девятнадцать лет…
Меня очень страшит их духовный уровень. Я знаю, у меня в Москве есть друзья, художники-интеллектуалы, которые всё ещё говорят, что чеченцы – мафия. Когда я им говорила, моим высоконравственным московским друзьям, что еду делать репортаж о чеченских женщинах, они мне говорили, что это агрессивные женщины. Так что даже московским интеллектуалам я вынуждена была объяснять, что если кто агрессивен, то это — российские войска.
Вообще, мне непонятен уровень российских интеллектуалов. Ну ладно уж, если простой народ не слышит доводов и шофёр говорит о чеченцах «черномазые», но – русские интеллектуалы? Чтобы в этой стране – и было такое колониальное мышление, чтобы считать кавказцев людьми второго сорта! И не только кавказцы, разве кто-то хочет учиться у каких-то других народов?
Чтобы так относиться к народу, который уже уничтожили однажды в советское время! И всё это продолжается. Нет любознательности у людей, если бы были любознательны, они бы поехали и любовались чужим народом, и научились бы у него чему-то. Зачем убивать чужой народ. Это обеднять себя. И, вообще, такие банальные вещи, что там война – и там никого нет, там сегодня война, а здесь – все русские, которые против этой войны. Дома сидят. Зачешутся, когда танки войдут в Кремль, тогда только вспомнят.
Вокруг чеченского народа создаётся какой-то миф зла. Не зная народа, не зная чеченской национальной культуры, говорят глупости о каких-то кастрациях. Чеченское общество – это не общество индивидуалов, это очень строгое общество коллективных моральных ценностей. Если какой-то чеченец будет отрезать половой орган у трупа, его чеченское общество исторгнет. Он не сможет жить в этом обществе, это считается очень большим грехом.
Если бы россияне хоть интересовались теми народами, которые они уничтожают, они бы понимали, что такие вещи просто невозможно говорить. Чеченцы всё ещё говорят: «У нас русские друзья». Но я спрашиваю: где эти русские друзья, которые сегодня там не защищают своих друзей? Чеченцы ещё очень добрые, что видят разницу между русскими и Ельциным. Меня пугает эта замкнутость восприятия на себе самом. В этой войне чеченцы не разрушают своих нравственных ценностей. А для русских солдат это обернётся нравственной трагедией – потом, когда они вернутся».
Приведу для сравнения другой пример.
День тот выдался для Шамиля Манаева, студента-первокурсника Тюменского архитектурно-строительного университета, напряжённым – ему предстояло сдавать важный зачёт. Каждые два часа он звонил домой, чтобы держать в курсе семью, с волнением ожидавшую новостей. Последний звонок был встречен всеобщим ликованием: «Сдал! Иду домой.» Однако подоспевшим ребятам из его группы удалось уговорить Шамиля прежде сходить с ними на пруд, сбросить стресс.
Безмятежное юношеское веселье было вспорото криком о помощи. Громким ли он был, или едва различимым, но Шамиль его услышал, услышал сердцем, услышал один из всех. Тонул его однокурсник Игорь Наумчик. Единственным из всех, ни секунды не раздумывая, на выручку бросился Шамиль. А дотянув товарища на себе до мелководья, начал тонуть сам. Но его спасать оказалось некому… Он погибал на глазах равнодушной людской массы, с безучастным любопытством наблюдавшей за происходящим. А «спасатель» платного, кстати, пляжа парировал отчаянные призывы какой-то девушки исполнить свою профессиональную обязанность, воскликнув возмущённо: «Что я, в футболке в воду полезу что ли?!»
Пир во время чумы продолжался на фоне бездыханного тела. Расплатой за благородство стало предательство.
«Стоит отметить, что несчастный случай произошёл около 17.00, а тело пострадавшего пролежало на берегу до 21 часа. Всё это время люди продолжали дальше веселиться и отдыхать. Горе для одних стало зрелищем для других…» (Сирень Бабаева, сайт газеты «Комсомольская правда», 26 июля).
Веселившееся вокруг брошенного, как хлам, на земле тела, стадо не видело в нём чьего-то ребёнка, смысл чьих-то жизней. Этим нелюдям и в голову, вероятно, не пришло, что это ведь мог быть и их ребёнок. Что родители и этого мальчика помнят его первые шаги, первое «мама», первую улыбку. Что и их сердце пронзала острая боль при виде его слёз или даже простой ссадины на коленке.
И у них сжималось всё внутри от страха за беззащитного и ранимого их вчерашнего малыша, когда вели его в первый класс. И они впадали в отчаяние, глядя, как взрослеет сын, которого уже нельзя всюду водить за руку, нельзя, как прежде, оградить, защитить, прикрыть собой…
Ничего этого они представить не могли. Ведь он был им ЧУЖОЙ.
Трудно подобрать эпитеты, способные охарактеризовать авторский инфантилизм и самодистанцированность всех, кто освещал произошедшее. Многочисленные публикации объединяет единая общая тенденция – ТАБУ на личность героя, спасшего утопающего ценой своей жизни.
Интернет-сайты пестрят неуклюжими заголовками: «СМЕРТЬ НА ЛЕСНОМ. СПАСАЯ ДРУГА, ТЮМЕНЕЦ УТОНУЛ САМ»; «НА ПРУДУ ЛЕСНОМ УТОНУЛ МОЛОДОЙ ПАРЕНЬ»; «ТРАГЕДИЯ НА ЛЕСНОМ: ПАРЕНЬ СПАСАЛ ЧЕЛОВЕКА, НО ЗАХЛЕБНУЛСЯ САМ»; «ТЮМЕНЕЦ УТОНУЛ, СПАСАЯ ДРУГА».
Напрасной оказалась надежда узнать имя героя из содержания публикаций, пронизанных прохладным безразличием: «В зоне отдыха «Пруд Лесной» произошёл несчастный случай – утонул молодой человек…», «Вчера на пруду Лесном утонул молодой человек. Парню было 18 лет…» и т.д.
Даже в материале, источником которого является пресс-служба УМВД по г.Тюмени, тщательно обходится упоминание паспортных данных главного действующего лица происшествия — Шамиля Манаева.
На первый взгляд может показаться, что это всего лишь досадное недоразумение. Но присмотревшись повнимательней, нельзя не заметить, что совпадений слишком много для того, чтобы можно было отнести их на счёт тривиальной авторской небрежности. Не могло же найти некое массовое помутнение на ВСЕХ, кто освещал эту тему! Осознанность и спланированность подхода к данному событию с националистической подоплёкой очевидна, и причиной умышленного умолчания сведений о совершившем героический поступок чеченском юноше является, скорее всего, некая директива.
А иначе как объяснить то, что личность студента, пришедшего на пляж в составе группы однокурсников, не была установлена? Да и документы при нём, наверняка, имелись. Как минимум, зачётная книжка! Более того, именно личность героя является основным элементом в данном литературном жанре! Героический поступок – есть, а героя – нет. Странное, очень странное творчество… Явный авангард в информационном жанре по-российски.
А у этого таинственного «тюменского парня» есть имя и фамилия, национальность и Родина. И Родина эта – не Тюмень. Тюмень стала для него лишь городом несбывшейся мечты, городом, где ему суждено было погибнуть в пучине слепого равнодушия.
И биография у него есть. Короткая, достойная и печальная.
Шамиль Манаев явился в этот мир под разрывы снарядов и взрывы бомб в охваченной пламенем, но не сломленной Ичкерии, в 1995 году. На той самой земле, которую превращала в руины, унося жизни сотен тысяч его соотечественников, вторгшаяся туда российская военная армада.
Он ещё не мог знать, что будущие жертвы этой вероломной войны, которой суждено было растянуться на многие годы, уже определены, и вынесен приговор сорока трём тысячам его сверстников и более, чем трём ста тысячам взрослых его соотечественников. Не знал, что дом, в котором родился, разбомбят, и расти ему придётся в изгнании, в соседней Ингушетии. Но, несмотря на всё пережитое, чувство ненависти ему было неведомо.
«Благодарная» тюменская земля, где он принёс себя в жертву священному долгу человечности, уготовила ему бесславный конец… Восемнадцатилетний Шамиль Манаев пожертвовал собой, спасая утопающего, без учёта его национальности. Для него это значения не имело. Ему же вынесли посмертный приговор, исходя из его национальной принадлежности.
Смерти юного «чужака» оказалось недостаточно, необходимо было уничтожить саму память о нём, не дать просочиться в народ «тлетворным» идеям, грозящим придать человеческий облик растиражированному ценой неустанных многолетних усилий звериному чеченскому оскалу.
Единственным исключением среди многочисленных безымянных публикаций, освещавших данную трагедию, явилась небольшая заметка в местной газете «Тюменская область сегодня» — соболезнование от семьи Игоря Наумчика. По сути, эпилог, подводящий черту под грустной историей короткой, но светлой жизни:
«25 июня 2013 года на одной из баз отдыха г.Тюмени погиб, спасая друга, замечательный юноша Шамиль Манаев.
Семья, родственники спасённого выражают искреннее соболезнование родителям, брату и родственникам Шамиля. Мы благодарны Вам. Шамиль навсегда останется в нашей памяти. Спасибо тебе, Шамиль.»
Благородство и доблесть имеют свою цену, и зачастую очень дорогую. Отважный поступок Шамиля обернулся рухнувшим миром для его матери, незаживающей сердечной раной для отца и непреходящей болью для его брата и двух сестёр.
А днём раньше подобная же участь постигла пожертвовавшего своей жизнью ради спасения на Москве-реке двух звенигородских школьниц 24-летнего дагестанца Марата Рахметова. Он, так же, как и Шамиль Манаев, бросился на призыв о помощи, несмотря на то, что и плавать-то толком не умел. Так же, как и Шамиль, он оказался единственным из равнодушно наблюдавших с берега за происходившим многочисленных зрителей. И он стал тонуть после того, как спас утопавших. И к нему тоже никто не пришёл на помощь…
По-своему «отблагодарили» и спасённые им 14-летние Валя Бушуева и Репсиме Керогян, которые сначала без особого интереса наблюдали за тем, как погибает их спаситель, а затем, без малейших угрызений совести, «собрались и ушли домой…» Более того, они скрыли факты гибели Марата Рахметова и своего им спасения.
В этих юных созданиях, а вернее, в этом душевном вакууме в человеческом обличье, не проснулось никакого сочувствия к тому, кому они обязаны жизнью. Они так воспитаны. И можно с уверенностью предсказать, что они-то уж никогда и ни к кому на помощь не придут.
Героический поступок дагестанского парня был «увековечен» на звенигородском городском портале следующим текстом: «27 июня водолазы обнаружили тело приезжего рабочего, утонувшего в районе Мозжинки ещё 24 июня».
События, сопровождавшие эту трагедию, получили резонанс благодаря вмешательству представительства Дагестана в Московской области, к которому обратился с просьбой о содействии в поиске тела сына отец Марата Рахметова.
У многих возникнет вопрос, а стоит ли после такого вообще кого-то спасать? Стоит, конечно. И не единицам, а всем. Иначе зачем же погибли Шамиль с Маратом?
Когда-то, много лет назад, едва не утонул мой сын-второклассник.
Увидев барахтавшегося в Сунже щенка, мой 8-летний сын бросился в воду прямо в школьной форме. Одной рукой прижимая кутёнка к груди, другой он ухватился за одну из веток, свисавших к воде, дрожа от холода и из последних сил сопротивляясь бурному течению. Эту картину и застали возвращавшиеся в это время дворовые ребята постарше. Когда стало ясно, что прислушиваться к их советам – бросить животное и плыть к берегу – тот не намерен, мальчишки сами бросились в воду и спасли обоих. Причём история эта скрывалась от меня многие годы, а мокрая форма была объяснена невинным падением в лужу.
А обезличенный и, так же, как и Ш.Манаев, вычеркнутый из числа живших на земле, «приезжий рабочий» был выпускником факультета информатики Дагестанского государственного университета и единственным сыном родителей-учёных.
Его посмертная участь была предопределена тем, что он являлся представителем «непрестижной» нации – кавказцем, дагестанцем. По той же причине остались безымянными и двое молодых кавказцев, спасших 29 июля, в Москве, упавшую, потеряв сознание, на рельсы метро женщину.
Только благодаря нашей статье « Философия ненависти» имена этих героев стали известны российской общественности. Родители Шамиля Манаева отправили эту статью на имя Максима Шевченко, который связался с Андреем Малаховым. После посвященного ребятам выпуска передачи «Пусть говорят» Шамиль был награжден медалью «За спасение погибавших» посмертно.
Кавказцы не гонятся за славой. Совершив благородный поступок, его не афишируют. Не принято. Прийти на помощь оказавшемуся в беде человеку, вне зависимости от его национальности и веры, – это часть их воспитания. За примерами не стоит далеко ходить. Вспомним хотя бы о сотнях русских стариков, спасенных из-под бомб чеченскими бойцами.
А в Москве даже «скорая», вызванная сердобольной прохожей, отказалась забирать лежавшего на асфальте молодого человека, нуждавшегося в срочной медицинской помощи – кожа подозрительно смуглая. И это не единичный случай, это – явление.
Преподаватель Страсбургского университета, француженка, испытала, по её собственному признанию, настоящий шок от позиции двух её русских коллег, которые на вопрос, как могло российское руководство пойти на такое чудовищное преступление – уничтожить сотни ни в чём не повинных людей в ходе операции «Норд-Ост», ответили, что всё было сделано правильно. И бросились наперебой убеждать её, что чеченцы – это такие звери, которых необходимо безжалостно уничтожать, и их истребление оправдывает любые средства.
«Разумеется, я немедленно прекратила с этими людьми всяческие отношения, — возмущалась моя знакомая. – И это – их интеллигенция! Чего же тогда ожидать от необразованных?!»
Продолжение следует …….
Chechenews.com
21.05.20.