Считать ли наложенные Западом на Россию санкции удачным решением, в большой степени зависит от ответа на вопрос о том, к какому результату и как быстро они должны были привести. Прошло больше года, но Крым остается оккупированным и Россия продолжает вмешиваться в дела Украины.
Долгосрочная задача — заставить Кремль подчиниться общепринятым правилам международного поведения — по-прежнему не достигнута. Российская экономика пострадала, но больше из-за подешевевшей нефти и из-за структурной экономической слабости страны, чем от последствий санкций. Российский президент Владимир Путин, судя по всему, считает убытки приемлемыми.
Что из этого следует? Следует ли Западу просто смириться с ситуацией или настало время сменить стратегию?
Эффективность режима санкций снижается, в том числе, из-за того, что Москва считает себя способной наносить Западу ответные удары, раскалывать союзы и подрывать готовность поддерживать текущие ограничения. Пока Москва верит, что санкциям скоро наступит конец, она не пойдет на серьезные перемены.
Следовательно, Западу следует стремиться не только к устойчивости перед российскими манипуляциями, но и к тому, чтобы его считали неуязвимым для них. Например, ускоренное развитие Европейского энергетического союза способно помешать России использовать нефть и газ как рычаг против Запада. Возможно, его создание не получится завершить до 2030 года, но, объявив это направление приоритетным, Европа продемонстрирует готовность лишить Москву рынков. Не стоит забывать, что, в конечном счете, в данном противостоянии сигналы и символы не менее важны, чем конкретные действия.
В остальном влияние России основано на пропаганде и деньгах. В частности, Москва спонсирует — зачастую тайно — политические движения, подрывающие единство Запада: от антифедералистских партий в Европе до техасских сепаратистов. В связи с этим особенно важно добиться как можно большей прозрачности денежных потоков, направляющихся в Россию и из России и противодействовать информационному оружию Москвы. Последнее означает не готовность отвечать пропагандой на пропаганду, а дискредитацию необъективных СМИ, разоблачение откровенной лжи и выработку скептического отношения к российской дезинформации.
Западу также следует найти ответ на использование Россией военной мощи в политических целях — от полетов бомбардировщиков в воздушном пространстве НАТО до регулярных хвастливых заявлений Путина о ядерном потенциале России. Не стоит считать все это предзнаменованиями военного удара. Речь идет лишь о попытках сбить с толку, напугать и расколоть Запад. Хотя НАТО и ЕС оказались решительнее, чем, по-видимому, думала Москва, многие политики и журналисты сомневаются — как приватно, так и публично — в том, что эта решимость сохранится надолго.
Однако в эту игру могут играть двое, особенно если учесть, что Кремль понимает: силы НАТО превосходят российские по численности, маневренности и вооружениям. Запад мог бы чаще показывать зубы, намекая, что меряться военной мощью — не в интересах России. Сверх существующих планов по предварительному размещению тяжелой американской техники в Прибалтике НАТО имеет смысл создать в регионе постоянную передовую базу со сменным американским и европейским контингентом. Аналогичным образом, европейскую систему противоракетной обороны, которую Вашингтон планирует создать к 2018 году и которая условно фокусируется на иранском направлении, можно было бы — особенно, в свете соглашений с Ираном по ядерной программе — напрямую переориентировать на Россию. Хотя сам по себе подобный шаг не защитит Европу от полномасштабной российской атаки, он станет символическим признанием того, что Москва теперь воспринимается как угроза.
Кнут и пряник
С учетом склонности России к грубой геополитической игре, лучшей тактикой было бы сконцентрироваться на ее уязвимых местах. В первую очередь, Россия зависит от западного капитала и западной финансовой системы. Российские элиты глобализованы и предпочитают удобство и безопасность западного образа жизни.
Кремль старается, чтобы за санкции платили простые россияне, и трудно поверить, что российская элита охотно будет нести их бремя. Первый этап санкций затрагивал не какие-либо секторы российской экономики, а конкретных людей, несущих ответственность за аннексию Крыма и вторжение на Украину. Им запретили въезд в западные страны, а их активы были заморожены. Этот список можно было бы пополнить множеством новых имен — скажем, именами всех парламентариев, голосовавших за аннексию Крыма. Одновременно санкции можно было бы расширить и ужесточить, дополнив их более жесткими мерами, карающими бандитов и клептократов. Добавление в список супругов и детей, безусловно, было бы связано с определенными юридическими проблемами, однако такой шаг закрыл бы очевидную лазейку, помешав потенциальным объектам санкций переписывать активы на родню.
Разумеется, жесткий курс Запада отчасти будет подтверждать насаждаемую Путиным националистическую картину мира, согласно которой Россия — это осажденная крепость во враждебном мире, а компромиссы с Западом подрывают суверенитет страны и предают ее историю и судьбу. Загонять Путина в угол и озлоблять тех из россиян, кто готов договариваться, опасно. Запад должен не только противодействовать, но и успокаивать. В конце концов, России, вынужденной приспосабливаться к новому, менее значимому месту в мировом порядке, действительно нужна поддержка — как моральная, так и политическая.
Для этого Вашингтону, возможно, стоило бы возродить Американо-российскую двухстороннюю президентскую комиссию и вновь вовлечь Россию в переговорные процессы по некоторым ключевым вопросам — от борьбы с Исламским государством (ИГИЛ) до ядерной безопасности, по которым интересы обеих стран сходятся. Достигая мелких, но значимых договоренностей и избегая алармистской риторики и символических жестов, которые вызывают у Москвы недовольство (вспомним о недавнем отказе западных лидеров присутствовать на военном параде на Красной площади в честь 70-летия окончания Второй мировой), мы можем начать новый период полезного взаимодействия. Для Вашингтона важно вернуться к практическому сотрудничеству с Москвой — не в последнюю очередь потому, что ни Россия, ни Соединенные Штаты не способны самостоятельно найти приемлемый выход из кризисов в Сирии и на Украине.
Западная политика должна стать более изобретательной и многовекторной. Режим санкций можно ужесточить, но его необходимо дополнить рядом других мер — если конечно, мы не хотим, чтобы его эффект свелся к неприятным и контрпродуктивным перебранкам и взаимной подозрительности.
По всем объективным стандартам, Россия намного слабее Запада. Ее главная сила заключается в том, что она — авторитарное государство, обладающее, в отличие от альянса демократий, сплоченной политической волей. Соответственно, Западу необходимо сфокусироваться на тех санкциях, которые сильнее всего скажутся на Кремле, а не на тех, которые проще всего воплотить в жизнь. Кроме этого необходимо разработать более широкую стратегию, которая, во-первых, даст Москве реальные основания сотрудничать с Западом, а во-вторых, ограничит ее возможности наносить ответные удары. Главная битва, в конечном итоге, будет разыгрываться в сердцах и умах (а также, вероятно, на банковских счетах) Путина и его ближайшего окружения.