Как известно, одним из ключевых методов обучения специальных элитных подразделений является тест на их способность выжить в самых экстремальных условиях. Такие подразделения существуют в вооруженных силах любого уважающего себя государства, однако в чеченском случае мы имеем дело не с отдельными подразделениями, а с целым народом, в буквальном смысле вынужденным выживать в экстремальных и даже сверх-экстремальных исторических условиях. По крайней мере, в последние двести лет.
Любое испытание только тогда имеет смысл, когда выдержавших его ожидает какая-то награда. К примеру, во всех мировых религиях центральное место занимает доктрина, в соответствии с которой земля, эта юдоль соблазнов и скорбей, является для каждого верующего ареной испытания, выдержав которое он получит вечное блаженство в раю. Но это – категории сакральные, а мы сейчас ведем речь о земном вознаграждении за перенесенные испытания. Какая награда ожидает чеченский народ за переносимые им веками подряд неимоверные испытания и муки? И ожидает ли его вообще какая-нибудь награда в его земном существовании?
Может показаться, что эти «прагматические» вопросы мало совместимы с нравственным категориями, которые, как принято думать, стоят выше прагматических соображений. На самом же деле, любое усилие тела и души может быть проявлено только в том случае, если у человека есть осознанный стимул. Стимулы могут быть материальными или иметь характер «нравственного вознаграждения», но факт заключается в том, что не имея тех или других стимулов, человек и пальцем не ударит об палец. Любое человеческое существо – очень рациональное создание, но не все это видят, потому что критерии оценки степени рациональности человеческих поступков у разных людей, социумных групп и культур разные.
Сделав это пояснение, можно снова поставить вопрос: для чего чеченцы продолжают терпеть чудовищные лишения непрерывных разрушительных войн, на какое (материальное или нравственное) вознаграждение они рассчитывают? Сама история отвечает на этот вопрос.
К началу Кавказской войны XIX столетия Чечня, по свидетельствам русских военных источников, представляла собой наиболее развитую в хозяйственном отношении территорию на Кавказе. Вся Чеченская равнина и Притеречье были покрыты ухоженными садами, огородами и возделанными полями. Майор Властов в объемной статье «Война в Большой Чечне» (несколько номеров газеты «Русский инвалид» за 1858 г.) отмечает поразившую его при первом посещении Чечни деталь: «Вся Чечня покрыта густой сетью оросительных каналов. Везде, насколько можно охватить взглядом, зреют сады и урожай на прилежно возделанных полях. По чистоте и опрятности, по богатству обстановки, с чеченскими домами могут соперничать только дома немецких поселенцев в Крыму и на Кубани».
Красноречивее всего об изобилии в Чечне свидетельствует многократно зафиксированный историками факт: чеченский хлеб не только полностью покрывал внутренние потребности, но и поставлялся в Дагестан, Астрахань и даже в Турцию и Иран. Из Чечни экспортировался несравненного качества мед с горных лугов, войлочные ковры, седла, одежда, верховые лошади специально выведенной горной породы и – особая гордость чеченских мастеров – булатные шашки со своими товарными знаками в виде волка (их на юге России называли «волчками»), ревущей обезьяны («терс маймал») и кинжалы атагинских и веденских оружейников, в том числе и знаменитые «Хенап шалт».
Так что, не стремление разбогатеть заставило чеченцев вступить в длительную ожесточенную войну с российской колониальной империей, приславшей на Кавказ в качестве завоевателей «лучшую половину» (по выражению историка В. Потто) всей российской армии. Вопрос о материальном вознаграждении сразу же можно снять, потому что постоянным итогом российских карательных вторжений в Чечню является разруха, колоссальный материальный ущерб от разрушений и грабежей оккупантов. К примеру, только за 60 лет Кавказской войны XIX века, в соответствии с российскими военными источниками, Шали сжигалось дотла три раза, Урус-Мартан – четыре раза, Гехи – не менее семи раз. По нескольку раз до основания уничтожались такие крупные чеченские селения как Чечен-Аул, Алхан-Юрт, Гойты, Цацан-Юрт и другие. Можно назвать всего лишь несколько чеченских селений, которые избежали хотя бы единичного разрушения и сожжения в войнах XIX века.
К концу длительной Кавказской войны чеченский народ, по различным оценкам, потерял от 40 до 60 процентов своего численного состава. Поля были выжжены и вытоптаны, дома лежали в руинах и копоти, в стране появилось то, что в Чечне доселе не знали – нехватка еды, одежды и предметов первой необходимости. И если бы война чеченцев против российской империи преследовала хоть какую-то материальную цель, они бы, несомненно, смирились со своей судьбой и, по примеру некоторых других кавказских народов, объявили себя «верными сынами России». Но не прошло и года после сдачи имама Шамиля в плен, как в Чечне последовала целая серия ожесточенных восстаний, которые были подавлены полчищами российских завоевателей с напряжением всех сил.
Одно перечисление вооруженных чеченских восстаний против царской, а затем и большевистской империи, последовавших во второй половине XIX -первой половине XX веков, заняло бы несколько страниц. Эти восстания и войны хорошо известны чеченским и российским историкам и подробно описаны в научной литературе. Поэтому сразу же можно перенестись в наше время, и посмотреть, что побудило чеченцев в очередной раз сразиться с огромной российской военно-полицейской державой. Было ли стимулом этого побуждения стремление обогатиться?
К началу Первой российско-чеченской войны Чечня по уровню жизни доминировала на всем постсоветском пространстве. Предвижу мгновенную реакцию российского читателя: ну конечно, фальшивые авизо, чеченская мафия, грабеж русского населения. Но нет ничего легче, чем опровергнуть эти пропагандистские штампы, если оперировать не выдумками кремлевского агитпропа, а фактами и цифрами.
Что такое фальшивое авизо? Это – официальное банковское извещение об изменениях в состоянии взаимных расчетов, переводе денег, посылке товаров и т.п., направляемое корреспондентам и клиентам. При этом следует помнить, что авизо оформляется на специальных бланках, где указываются его номер, дата, содержание операции, сумма и номер счета, наименование отправителя и адресата и другие данные. В качестве авизо могут служить и копии платежных поручений, мемориальных ордеров и прочих расчетных и бухгалтерских документов. Обязательное условие: при получении по авизо какой-то суммы денег или товара, банк-отправитель должен подтвердить подлинность этого документа. Следовательно, фальшивые авизо – это чисто банковский вид мошенничества, причем, производить операции с авизо во всей довоенной Чечне был правомочен только один центральный Грозненский банк. А сколько среди миллиона чеченцев могло быть людей, связанных с центральным Грозненским банком? Человек 50, от силы 100. Вот и будем считать, что на фальшивых авизо нажились 50-100 чеченских семей.
«Чеченская мафия» – одна из самых популярных тем российских СМИ 90-х годов прошлого века. Перед написанием этой статьи я специально проштудировал обзорный труд Артема Рудакова «Чеченская мафия под прицелом КГБ» (изд. Эксмо-пресс, 2002 г.). Автор, если выражаться предельно мягко, недолюбливает чеченцев, что проявляется на каждой странице его книги. Однако и он на всех российских просторах насчитывает не более одной тысячи «чеченских мафиози», причем около половины из этого числа – представители иных национальностей, преимущественно русской, которые, как любому понятно, свои преступные капиталы отправляли не в Чечню, а держали при себе. Получается еще 500 чеченских семей, наживших свои богатства незаконным путем.
«Грабеж русских». Русские, живущие в довоенной Чечне, как и везде, подразделялись на две – очень непропорциональные – категории. Процентов 10 «чеченских русских», в основном, представители партийной и хозяйственной номенклатуры, были более-менее обеспеченными по «совковым» меркам людьми. Остальные русские трудились преимущественно на заводах, фабриках, нефтяных промыслах и реже в сельском хозяйстве. То есть, были в подлинном смысле этого слова пролетариатом. А у пролетариата, как известно, не только отчизны нет, но и терять им нечего, кроме своих цепей.
Богатые русские – партийные боссы, директора заводов и фабрик, маститые ученые – при первых же катаклизмах в Чечне, то есть в конце 80-х – начале 90-х годов, выгодно продали свою городскую недвижимость и уехали в Россию. Среди 300 тысяч русскоязычного населения таких было не более 30 тысяч. Никто их не грабил, возможно, потому, что они своим заблаговременным отъездом лишили чеченский криминалитет такой приятной возможности. А у остальных 270 тысяч русских просто нечего было грабить, появись у чеченцев такое намерение, поскольку они были бедны как церковные мыши.
По официальному отчету ельцинского придворного историка Волкогонова (помните? был такой) в зимних боях за Грозный в декабре 1994 – январе-феврале 1995 годов, российская авиация и артиллерия погребла под развалинами домов 35-40 тысяч русских. Остальные или убежали в Россию, или остались, покорившись судьбе. Причем, убежавшим от российских бомб и снарядов русским в России давали статус беженца только в том случае, если они подписывались под документом, гласящим, что бежали они от «фашистского режима Дудаева». У оставшихся в Грозном русских не было не только жилья (Грозный был превращен в щебень), но даже порядочных туфель или штанов, на которые посягнул бы даже самый последний чеченский мародер. Но мы забежали вперед.
Причину чеченского процветания объяснил никто иной как Сергей Шахрай, знаменитый в те годы тем, что по его юридической документации был разрушен в Беловежской пуще Советский Союз. Обосновывая необходимость военного вторжения в Чечню, Сергей Шахрай привел очень весомый для тогдашних кремлян арифметический довод: Дудаев, отменив пошлины на ввозимый из-за границы товар, по сути, превратил Чечню в гигантский оптовый рынок, на который съезжаются десятки тысячи торговцев из всех северокавказских республик и южных краев и областей России (кстати, не зафиксировано ни одного случая, чтобы в Чечне ограбили приезжего торговца).
Ежедневно из Чечни в разные концы мира отправляется не менее десяти пассажирских самолетов с оптовиками, каждый из которых, по подсчетам Шахрая, везет минимум 10 тысяч долларов. Плюс еще тысячи чеченцев едут за товаром в Турцию и Иран сухопутными маршрутами – на автобусах и поездах. Выходило, что ежегодный внешнеторговый оборот чеченских оптовиков составлял от 5 до 8 миллиардов долларов. Плюс многомиллиардные обороты от внутренней торговли. «Российская казна не получает ни одной копейки налогов от этих гигантских сумм!», – сетовал Шахрай, и предлагал «покончить с режимом Дудаева».
Дудаев в своей экономической политике проявил высшую мудрость: не стал искусственно поддерживать в Чечне гигантские заводы по производству допотопного оборудования, устаревших еще полвека назад станков и машин, но зато издал указы, дающие народу полную экономическую самостоятельность. И случилось чудо: никогда ни до, ни после, в Чечне не строились такие суперсовременные дороги, никогда Грозный не был столь красив, как при Дудаеве, никогда его улицы не заполняло столько роскошных автомобилей самых престижных и дорогих марок, не работало столько уютных кафе и маленьких ресторанчиков. Строились фонтаны с цветомузыкой, украшались новыми особняками улицы, из Грозного, где можно было встретить иностранцев из самых далеких стран, исчезал провинциальный дух советских времен, он стал столицей в полном смысле этого слова.
Вернемся к стимулам борьбы. Сейчас даже самые лояльные к чеченцам русские считают своим долгом выдавать такую формулу: «Эта война не нужна ни русскому, ни чеченскому народам. Она нужна российским правителям и лидерам боевиков, которые наживаются на ней». Я хочу спросить: много ли богатств нажил Первый Президент свободной Чечни Джохар Дудаев, деля с бойцами все тяготы партизанской жизни в лесах и горах, где зимой царствует арктический холод? Если Джохар Дудаев призвал чеченцев к вооруженному сопротивлению против российских оккупантов «ради наживы», то не легче ли ему было наживаться, принеся вассальную присягу Кремлю, как это сделали другие «национальные лидеры»? Те, кто знает, в каких условиях и на какие средства живет ныне семья Первого Президента, смогут подтвердить, что Джохар предстал перед Всевышним бессмертным шахидом (инша Аллах!) не оставив после себя никаких богатств, кроме своего славного имени.
А Аслан Масхадов? Он что, все два года Первой войны и пять лет Второй войны находится в строю сражающихся бойцов «ради наживы»? Или другие чеченские командиры и рядовые бойцы – они все эти годы, преданные и проданные этим гнусным и лицемерным миром – за богатства сражаются? Разве «ради наживы» их поддерживают чеченцы, делясь с воинами последним куском хлеба и ясно сознавая, что рискуют не только жизнями (это полбеды), а ужасами пыток, издевательств в застенках российских карателей и палачей из кадыровских банд?
Никогда, ни в одном из прошлых восстаний и войн, как и в эту войну, чеченцы не выдвигали требований материального характера, или, как принято выражаться в научной литературе, «экономических требований». Требования были совершенно другие. Точнее, у чеченцев всегда, на протяжении столетий, было только одно требование: свободы! И она же – свобода – является тем мощным стимулом, который и делает чеченский народ «народом специального назначения». Никогда не забыть мне слова, сказанные чеченским бойцом в Грозном зимой 1999 года. На вопрос российского тележурналиста (они еще, по инерции ельцинской эпохи, иногда показывали на ТВ чеченских бойцов): «Неужели вы надеетесь победить Россию?», молодой моджахед ответил: «На земле нас ждет свобода, а на небесах – рай Аллаха. Поэтому мы в любом случае – победители!».
Адлан Бено, Чеченпресс, 05.11.04г.
Сhechenews.com
06.09.15.