«Во всем многообразии немецкой политики в отношении оккупированной территории СССР Кавказу отводилось особое место. Из всех находившихся под контролем немцев регионов этому жилось едва ли не лучше всего. Среди причин этого можно кратко назвать следующие:
1. Главной стратегической функцией Кавказа было то, что он являлся трамплином для операций немцев на Ближнем и Среднем Востоке. В этом случае политики колонизации региона не требовалось.
2. Народы Кавказа были неславянскими, а являлись, по мнению немцев, «арийцами», которые не должны подвергаться дискриминации по «идеологическим» мотивам.
3. Из всех оккупированных регионов Кавказ был наиболее удаленным от рейха, и потому ему не предстояло стать местом расселения немцев.
4. Оказанное Турцией влияние на министерство иностранных дел Германии, а также влияние находившихся в эмиграции кавказских политических деятелей на Розенберга помогли выработке в отношении Кавказа политики более разумной, чем проводимая в населенных славянами регионах.
5. В отличие от двух так называемых рейхкомиссариатов (Восточный и Украинский) на Кавказе не была создана гражданская оккупационная администрация; правление там осуществлялось группой военных, дипломатов и чиновников из ведомства Розенберга, которые были направлены для работы.
6. Не только органы, призванные проводить оккупационную политику на Кавказе, но и отдельные чиновники, которых направляли сюда, отличались среди представителей нацистского режима большей гуманностью и политической мудростью.
Сам Гитлер уделял особое внимание Кавказу как источнику нефти – сырью, имевшему жизненно важное значение для военной экономики Германии. Но его отношение к будущему статусу Кавказа было не столь четко выраженным, как к оккупированным регионам России и Украины. С одной стороны, он утверждал, что «Кавказ играет для нас особо важную роль, поскольку является крупным источником нефти.
Если мы хотим получить его нефть, то должны пристально следить за положением на Кавказе. В противном случае вражда между живущими в этом регионе племенами, сопровождаемая кровной местью, сделает невозможной эксплуатацию ресурсов региона». По его настоянию в ходе военной кампании удары немецких сил неоднократно были направлены на районы нефтепромыслов, а не на другие цели.
С другой стороны, он заявлял, что интересы Германии требуют контроля за нефтяными ресурсами, а не аннексии Кавказа; он одобрял пропагандистскую политику, которая была более либеральной, чем на всей остальной оккупированной территории на Востоке. Основным лозунгом пропагандистской кампании был: «При немцах вы сможете жить так, как вам будет угодно».
Вместе с тем он запретил включать пункт о предоставлении в будущем независимости Кавказу. Будущий статус Кавказа не следовало предрешать заранее. По всей видимости, Гитлер хотел видеть Кавказ формально независимым с марионеточным правительством, подотчетным рейху. И хотя подобный статус был бы далек от подлинной независимости, он обещал предоставить народам Кавказа значительно большую автономию, чем та, которую Гитлер был готов предложить «восточным славянам».
Подобная позиция приветствовалась приверженцами создания антирусского «санитарного кордона», а именно Розенбергом и его последователями. По их мнению, Кавказ должен был стать звеном в цепи буферных регионов, создаваемых вокруг западных и южных окраин России. Как и Гитлер, Розенберг с самого начала подчеркивал необходимость «всемерного использования обширных нефтеносных районов».
Являясь по политическим взглядам приверженцем сепаратизма, Розенберг настаивал: «Своих военных целей и обеспечения поставок сырья с Кавказа – а это одна из важнейших задач в будущем – Германии тем не менее следует попытаться добиться не военными или полицейскими методами, а главным образом политическими средствами». Решением вопроса должно было стать создание федерации четырех кавказских государств – Северный Кавказ, Грузия, Армения, Азербайджан – под эгидой Германии. Экстерриториальное участие рейха должно было выражаться лишь в присутствии военных и морских баз и размещении войск вокруг нефтепромыслов. Как и на остальной части СССР, русским предстояло занимать зависимое положение, а нерусские – в данном случае кавказцы с Грузией во главе – должны были обладать всей полнотой власти на местах.
Сепаратистские идеи Розенберга неожиданно нашли отклик у расходившейся с ним по другим вопросам «русской комиссии», возглавляемой послом фон дер Шуленбургом в министерстве иностранных дел Германии. Пытаясь заручиться поддержкой кавказской эмиграции накануне вторжения немцев на Кавказ в конце весны 1942 года, Шуленбург созвал в Берлине съезд находившихся в изгнании политических деятелей. Шуленбург говорил о будущем Кавказе как об «отдельном государстве со своим собственным правительством»; министерство иностранных дел, заявлял он, выступает за создание системы, в которой – как и в Словакии – Германия будет представлена лишь специальными посланниками и консулами.
Взгляды этой группы кратко сформулировал один из немецких офицеров, командовавших подразделением коллаборационистов, он ужаснулся, услышав столь «либеральные» заявления посещавшей его комиссии, в состав которой входили посол фон дер Шуленбург, советники Герварт и Пфлайдерер, генерал фон Кюстринг.
«[По их мнению] на Кавказе должны быть созданы независимые государства… Эти государства будут пользоваться независимостью в той же мере, что и Словакия… Несколько государств будут объединены в Кавказскую федерацию, чьим исполнительным органом станет Совет Федерации, в котором представитель Германии будет обладать правом вето».
Подробное освещение существовавших политических планов вызвано тем, что они представляли собой тот фон, на котором принимались настоящие политические решения. На практике ключевой фигурой в создании «выступающего в защиту населения» крыла в армии был полковник фон Штауффенберг, начальник организационного отдела в составе Верховного командования вермахта, а впоследствии один из руководителей заговора против Гитлера в 1944 году.
Именно благодаря ему был сделан ряд назначений на Кавказ: генерал Кюстринг должен был стать генерал-губернатором во время оккупации, а Герварт – его заместителем; доктор Отто Шиллер, специалист по советскому сельскому хозяйству, должен был заниматься проведением аграрной реформы; доктор Отто Бройтигам, занимавший ранее пост генерального консула Германии в Батуми, был направлен в группу армий «А» в качестве представителя ведомства Розенберга.
Лейтмотивом в отношении Германии к Кавказу должна была стать «дружба» с коренным населением. Теодор Оберландер, командовавший подразделением коллаборационистов, выразил эту точку зрения в получившей широкую известность докладной записке: «Без сотрудничества с местным населением Кавказ удержать не удастся – а если и удастся, то лишь с огромными потерями». Характерными особенностями германской политики здесь, утверждал он, должны стать самоуправление для этнических групп и свобода культуры и вероисповедания.
После назначения Бройтигама в группу армий «А» Штауффенберг и Альтенштадт, начальник отдела военных администраций в главном интендантском управлении, согласились, что «такие понятия, как «свобода», «независимость», «сотрудничество», должны использоваться» в немецких пропагандистских призывах на Кавказе значительно шире, чем в других оккупированных регионах. В своих инструкциях Бройтигаму Розенберг в свою очередь советовал: «Кавказ является уникальным по своему этническому многообразию регионом. Лишь в силу одного этого от представителя [рейха] следует ожидать проявления величайшей осторожности, такта и умения приспосабливаться. Географическое положение Кавказа в качестве моста на Ближний Восток требует того же самого. Это предполагает такой стиль работы администрации, в котором – в отличие от Украины, центральных и северных регионов – проявление крайней осторожности будет сочетаться с пристальным наблюдением и рассчитанным на перспективу разумным использованием местного населения, преданного рейху».
Армии официально рекомендовалось аналогичное отношение к местному населению. В сообщении румынского Генерального штаба, направлявшего несколько дивизий в состав немецкой 17-й армии, говорилось: «Германский рейх считает народы Кавказа, включая калмыков, кубанских, терских и донских казаков, своими друзьями. Поведение немецких и союзных войск должно быть соответствующим этому отношению. Все штабы, войска и органы должны быть поставлены в известность о необходимости проявления доброжелательного отношения к населению…»
Действительно, листовка, распространявшаяся в немецких войсках, направляемых на Кавказ, была написана языком совершенно непривычным для солдата, приученного к пропагандистским заявлениям о «недочеловеке»:
«Входящие на Кавказ войска должны:
1. Обращаться с населением Кавказа дружески, за исключением случаев проявления антигерманских настроений.
2. Не чинить препятствий стремлению горских народов избавиться от колхозной системы.
3. Разрешать открытие храмов всех религиозных конфессий и не препятствовать проведению религиозных служб и отправлению обрядов.
4. Уважать частную собственность и оплачивать реквизируемые вещи и имущество.
5. Завоевывать доверие населения образцовым поведением…
6. Давать объяснения всем строгим мерам военного характера по отношению к населению.
7. С особым уважением относиться к чести кавказских женщин».
Как и фельдмаршал фон Лист, выпустивший этот приказ, генерал фон Рок, командовавший силами охраны в тылу группы армий «А», заявил, что «всестороннее сотрудничество с населением» является главной целью, требующей особого «психологического» подхода со стороны всех немецких органов.
Две армии из состава группы армий «А» придерживались аналогичного подхода. В листовках 17-й армии говорилось: «Мы принесли вам право владеть собственностью, свободу от колхозной системы, свободу труда, свободу развития национальной культуры и свободу вероисповедания… Тысячи добровольцев, являющиеся сынами народов Кавказа, сражаются на нашей стороне за честь и освобождение всего Кавказа». Наряду с призывами к населению сражаться с «партизанами, шпионами и диверсантами» армейское командование обращалось с наставлением к войскам: «Важным средством помешать оказанию населением помощи партизанам является правильное обращение с населением. Те, кто грабит, крадет скот, угрожает и третирует население, играют на руку партизанским бандам».
1-я танковая армия немцев действовала аналогичным образом. Направленный в армию представитель министерства иностранных дел по прошествии нескольких недель докладывал, что складывавшаяся ситуация целиком подтвердила мудрость германской политики на Кавказе. Считая основными целями получение кавказской нефти и зерна, было важно помнить и о том, что «заручиться дружбой народов Кавказа означает достичь всего того, что мы желаем». И связано это было не только с поведением немецких войск. Чиновник указывал: «Дружеское отношение этих народов можно гарантировать лишь в случае обретения ими полной политической независимости… Незамедлительное провозглашение неограниченных свобод… крайне желательно».
Генерал Вагнер, начальник интендантского управления германской армии, повторял те же слова в своем донесении Гитлеру. Среди рекомендуемых им мер было: «Публичное заявление о политических намерениях на Кавказе, гарантия полной политической независимости при тесном военном и экономическом сотрудничестве с великим германским рейхом». Вся власть должна была оставаться в руках армии до окончания оккупации.
Хотя важность подобных директив и намерений не следует переоценивать, тем более что кое-кто в составе немецких и румынских войск вовсе не следовал этим указаниям, особое место, которое Кавказ занимал в планах немцев, способствовало благожелательной реакции населения на оккупацию и косвенно повлияло там на судьбу партизанского движения.»
АРХИВЫ ГЕРМАНИИ. ЧАСТЬ 2-Я: НАРОДЫ КАВКАЗА
Chechenews.com
09.04.17.