Военные действия России против чеченцев начались ещё в начале XVII столетия («Энциклопедический словарь». Ф.А. Брокгауз, И.А. Эфрон, С-Пб, 1903, т. XXXVIIIА стр. 785). Эпизодические столкновения, происходившие с 1607 до начала XVIII века, носили в основном разведывательный характер и преследовали задачи прокладки через Кавказ торговых путей на Восток.
И только в конце своего царствования (1722 — 1723) Петр I предпринимает поход с целью уже давно намечавшейся аннексии западного побережья Каспийского моря.
Как сообщает хроника, грабительские набеги русских против горцев повторяются уже с большей регулярностью, непрерывно накапливая враждебный потенциал со стороны кавказцев. Постепенно, с увеличением русско-кавказской напряженности, военное сопротивление на Кавказе начинает приобретать все более организованный и международный характер.
На политической арене Кавказа с 1785 г. появляется лидер — 25-летний чеченец Ушурма из Алды (ныне Грозный), более известный в истории как имам Шейх-Мансур. С 1785 по 1791 гг. Ушурме удалось организовать против российской агрессии всекавказское сопротивление. Им были предприняты и попытки объединения горцев в общекавказское государство. Но 22.06.1791 г. на Западном Кавказе, у крепости Анапа, в результате предательства Ушурма попадает в русский плен. На этом его славная биография всего в 30-летнем возрасте прерывается. Однако идеи, заложенные Шейх-Мансуром, впоследствии успешно воплотил в жизнь знаменитый имам Шамиль.
В начале XIX века военную кампанию с целью аннексии северо-восточной части Кавказа предпринимает генерал А. Ермолов. Надо отметить, что более подлой и жестокой войны против Кавказа за последние века не вел ни один завоеватель, если конечно, не считать Ельцина. Гнусность и коварство А. Ермолова опирались на физическое уничтожение мирного населения, вырубку лесов, уничтожение пастбищ, угон скота и т. д. В сущности, и политическая позиция Ермолова ничем не отличалась от той, что ныне занимает Ельцин.
Стоит вчитаться в письма — откровения царского злодея, чтобы понять, что в ментальности Кремля ничего не изменилось: «Чеченцы наивно считают, что они наши холопы, но я докажу им, что они наши холопы или уничтожу их, а потом возьмусь за кабардинцев,» — пишет Ермолов в одном из них, но уже в следующем послании расписывается в собственном бессилии исполнить сокровенные желания: «Чеченцы — народ дерзкий и опасный. Многие из горских народов, смотря на их успех и ободряемые тем, что все усилия, доселе употребляемые нами на усмирение их, были не только недейственны, но и стоили нам великой потери в людях, утвердились во мнении, что они непреодолимы, и потому ищут дружбы с ними и согласия. Мнение сие производит большой для нас вред…»
Ермолов «не собирался успокаиваться до тех пор, пока не останется в живых ни одного чеченца «.
Вот как хвастливо вспоминает русский генерал свои сатанинские злодеяния. Описывая грабительский налет на мирное чеченское селение Дади-юрт в 1819 г., он пишет: «В сем намерении приказал я окружить селение Дадан-юрт, предложить жителям оставить оное, и буде станут противиться, наказать оружием, никому не давая пощады.
Чеченцы не послушали предложения, защищались с ожесточением.
Двор почти окружен был высоким забором, и надлежало каждый штурмовать. Многие из жителей, когда врывались солдаты в дома, умерщвляли своих жен, дабы во власть их не доставались, многие из женщин бросались на солдат с кинжалами. Большую часть дня продолжалось сражение самое упорное, и ни в одном доселе случае не имели мы столько значительные потери, ибо, кроме офицеров, простиралась оное убитыми и ранеными до двухсот человек. Со стороны неприятеля все, бывшие с оружием, истреблены. Женщин и детей взято в плен до 140, но гораздо больше вырезано было или погибло от действия артиллерии и пожара. Солдатам досталась добыча довольно богатая. Селение состояло из 200 домов. 14 сентября разорено до основания». (Ермолов А.П. «Записки», Москва, 1991г., с. 338 — 339)
Так кто здесь бандиты? Чеченцы или нападавшие во главе с А. Ермоловым?
После этой битвы 36 русских офицеров решили надругаться над захваченными в плен чеченскими девушками. Они стали переправляться на противоположный берег Терека. Когда лодки достигли середины реки, 36 чеченок схватили в мертвой хватке каждая но офицеру и унесли их в быструю пучину знаменитой реки. Селение Дади-юрт с тех пор перестало существовать, но подвиг ее жителей, руководителя женщин — прекрасной Айбики и 36 непокорных девушек, впоследствии воспет в чеченском фольклоре.
Итак, от Петра I до Александра, от Рюриковичей до Романовых кровоточащая Чечня с переменным успехом противостояла огромной мировой державе, и никому из часто сменявших друг друга наместников не удалось поставить её на колени. Не удалось осуществить свою вожделенную мечту — «превратить чеченцев в холопов» и Ермолову. Его дело также безуспешно пытался продолжить и известный палач польского парода — Паскевич. О том, как он понимал «интегрирование этнических субъектов Кавказа» в состав России, красноречиво свидетельствуют следующие его слова: «Я успокоюсь только тогда, когда чучело последнего армяна поставлю в Тифлисский музей» (М. Эдельбиев, статья «Третий Рим» или содружество. История и современность», газета «Кавказ», № 267, 1995 год).
В 1834 году под руководством имама Шамиля на Кавказе возникает новое государство, в которое вошли современные Чечня и Дагестан.
С тех пор война с Россией ведется все более и более организованно, и в 40-е и 50-е годы прошлого столетия противостояние Чечни и Дагестана, с одной стороны, и России, как агрессора, с другой стороны, достигает наивысшего уровня в общем контексте противостояния Кавказа и Российской империи.
Вот как характеризует первую Русско-Кавказскую войну и роль Чечни в ней Большая Советская Энциклопедия: «Исключительно упорную борьбу с наседавшим царизмом горцам пришлось выдержать с конца XVIII века (1785 — 1859). Наиболее активными и сильными противниками царского правительства при завоевании Северного Кавказа справедливо считались чеченцы. Натиск царских войск на горцев вызывал их объединение для борьбы за свою независимость, и в этой борьбе горцев чеченцы играли выдающуюся роль, поставляя главные боевые силы и продовольствие для газавата (священной войны). Чечня была житницей газавата». (БС, Москва, 1934г., с. 531)
Во время Первой Русско-Кавказской войны Россия теряла, только по официальным российским сведениям, до 25 тысяч солдат и офицеров из отборных частей российской армии ежегодно! А мирное население Чечни сокращалось буквально в геометрической прогрессии.
Война очень дорого обошлась самой России, но для Кавказа это была катастрофа. Жесточайшая из военных кампаний России перекроила карту Кавказа, стерла с лица земли леса и населенные пункты, уничтожила целые этносы. Сотни тысяч людей были изгнаны в Османскую империю, где частью вымерли, остальные рассеялись по свету.
На момент потери своей независимости (25.08.1859 г. ) чеченский народ был совершенно истощен в результате изнурительной и ожесточенной воины. Пятнадцатилетние юноши еще задолго до окончания войны, в соответствии с существовавшем тогда законодательством, признавались полноценными мужчинами, которым законами вменялось не только защищать свою Родину, но и заводить семью для хотя бы частичного восполнения больших военных потерь в живой силе. В самом конце войны борьбу уже вели многие женщины и 12-летние мальчики.
После 1859 г. борьба за свободу, тем не менее, продолжалась, хотя уже и в неорганизованном порядке. Вождем чеченского сопротивления еще на протяжении двух лет был тяжело покалеченный войной Бойсхар Бено, который передвигался и участвовал в боях, только будучи привязанным к лошади. Бывший одним из знаменитых полководцев Шамиля, Б. Бено представлял из себя своеобразный символ физического состояния и непокорности чеченского народа на тот период. На северо-западном Кавказе борьбу адыгейских народов за независимость возглавлял также чеченец Магомед-Эмин.
В результате этой, пожалуй, самой длительной и самой бесчеловечной истребительной войны северокавказские народы потеряли миллионы своих сыновей и дочерей. Причем значительная их часть погибла мученической смертью. Очень многие женщины и дети, старики и больные были со звериной жестокостью убиты или заживо сожжены русскими варварами — колонизаторами.
Непоправимый ущерб был нанесен экономике и экологии Северного Кавказа: были уничтожены развитые для своего времени производительные силы, разрушены тысячи селений, вырублены леса на огромной территории. Еще более страшная трагедия постигла народы после окончания войны: в течение 1864 — 1865 гг. «даже официальная русская правительственная статистика того времени говорит, что выселилось тогда горцев 1 млн. 800 тыс.» (См. ж. «Революция и горец», № 6-7, Ростов-на-Дону, с. 95). «Освобожденные» таким путем огромные территории, составляющие ныне Краснодарский и Ставропольские края (см. АКАК, т. 11, с. 490 и Бутков, соч. т. 4, с. 111), были заселены казаками и другими колонистами.
Кроме того, «в конце XVIII века у горцев было отнято 623306 десятин земли» (Х.-М. Ибрагим-Бейли в статье «Чеченская война. Прошлое и настоящее», газета «Кавказ», №267, 1995 г. ). «С 1792 по 1992 годы народы этого региона пережили 12 полных и частичных депортаций» (см. там же)
От былого полуторамиллионного народа осталось едва 400 тыс. человек. Менее чем за 80 лет около миллиона чеченцев погибло в боях с царскими войсками, умерло от голода и повальных болезней, было выслано…» (см. «10 лет социалистической Чечни», Ростов-на-Дону, 1935, с. 75). Несмотря на голод, холод и огромное численное превосходство царских орд, малочисленный чеченский народ в течение десятков лет выдерживал натиск могущественной империи. «Худо одетый, под дождем, босой, по грязи, без теплой пищи — чеченец во имя веры переносил терпеливо и усталость, и болезни», — писал русский генерал и военный историк Н. Ф. Дубровин, ибо, как он считал, «чеченцы горды, тщеславились своей независимостью и верили в широкую будущность своего народа и своей родины». (Дубровин Н. Ф. «История войны и владычества русских на Кавказе», С-Пб, 1871 г., т. 1, с. 420).
В этих нечеловеческих условиях, лишенная большей части плодородных земель, но все еще свободная Чечня обеспечивала продовольствием не только себя, но и соседний Дагестан.
«По официальным данным, население Чечни с 1847 года по 1850 год уменьшилось в два с лишним раза, а с 1860 к моменту революции (т.е. 1917) — почти вчетверо», — утверждает Энциклопедический словарь «Гранат» ( т. 58, изд. 7, Москва, ОГИЗ, 1940, с. 183).
О том, что предвоенная численность чеченцев составляла полтора миллиона человек, говорит и А. Рогов (журнал «Революция и горец», № 6-7, с. 94). К окончанию войны в 1861 году оставалось всего 140 тыс. человек, а к 1867 — 116 тысяч. (Волкова Н. Г. «Этнический состав населения Северного Кавказа в XIX веке». Москва, 1973, с.120 — 121.)
О масштабах военных действий дает представление и численность царских войск, сосредоточенных на Кавказе: от 250 000 в середине 40-х годов до 300 000 к концу 50-х годов (Покровский М.Н. «Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М., 1923, с. 217 — 218). Эти войска, как отмечал в своем докладе Александру II фельдмаршал Барятинский, составляли «бесспорно лучшую половину русских сил» (отчет генерал-фельдмаршала А. И. Барятинского за 1857 — 1859 годы. Акты, собранные Кавказской археологической экспедицией, т. XII, Тифлис, 1904). «К тому же Чечня служила в течение нескольких десятков лет главным театром ожесточенной войны с кавказскими горцами» (Сб. сведений о кавказских горцах. Вып. II, Тифлис, 1869, с. 56), в ходе которой «началось методическое вытеснение чеченцев с плоскости путем уничтожения аулов, рубки лесов, устройства крепостей и заселения «освобожденных» земель «казачьими станицами» (ВС, т.61,с. 531, М.,1934).
Но чеченцы не покорились, несмотря на утрату своей государственности и физические страдания, и не присягнули на верность российскому императору.
То, что чеченцы не признали за Россией аннексию своей территории, подтвердилось в 1877 году. Под руководством Али Бек Хаджи вспыхнуло крупное восстание, которое не затухало на протяжении двух лет.
В чём же заключались основные причины поражений кавказцев в той войне? Ведь, несмотря на многократное численное превосходство русских, ощутимого успехи они не допились. Особенно после того, как с 1840 года когда в войну против агрессоров включалась вся потенциальная мощь Чечни. Вот как описал этот период известный русский историк Михаил Покровский: «Пять следующих за восстанием Чечни лет(1840 — 1845)были периодом самых блестящих военных успехов Шамиля. К 1843 году все русские укрепления в Дагестане и Чечне были разрушены и взяты, гарнизоны их частью истреблены, частью попали в плен… После этого вся чеченская плоскость перешла в руки имама, и места, где русские отряды беспрепятственно ходили еще во времена Ермолова, стали теперь для нас, по словам одного современника, «чем-то фантастическим…» (см. сборник «Россия и Кавказ», Санкт-Петербург, 1995 год, стр. 45).
Что же способствовало столь блестящим победам чеченцев? По признанию того же историка, «… горцы на поле битвы всегда имели перевес над нами как представители более прогрессивного способа борьбы» (там же, стр. 40). Но не только военная тактика, а даже и стрелковое оружие у кавказцев было более современным, чем у русских: «На полудиком Кавказе русский солдат, со своей кремнёвой гладкостволкой времён двенадцатого года, впервые познакомился с действием нарезного орудия — познакомился на самом себе» (там же, стр. 38). Только в самом конце войны, начиная с 1857 года, русские стали получать из Европы английские винтовки, ещё более современные, чем кавказские, что в немалой степени облегчило победу России.
Прогрессивная тактика ведения войны (впоследствии вошедшая в учебники по военному искусству); более развитая, демократическая система общества(которую русская пропаганда почему-то называла «патриархальной» — будто бы чеченцы развивались не на Кавказе, а в дебрях Амазонки или Центральной Африки); неукротимая воля к свободе — всё это опиралось на развитые для своего времени производительные силы (а вовсе не на военные трофеи, не на собирательство и даже не на скотоводство — как бы кто не желал представить «диких» чеченцев).
Ведущую роль в чеченской экономике того периода играло земледелие и строительство. Производство злаковых культур в Чечне было настолько развитым, что только «подати с хлеба собирались» в казну государства»ежегодно до 435 тысяч пудов (!) » (см. стр. 42), а зерно экспортировалось не только в другие кавказские страны, но даже на юг России и в Турцию (см. стр. 22).
Михаил Покровский передаёт, что эти экономические ресурсы и были тем фундаментом, на который опиралась военная мощь имамата: «И это даёт нам ответ на вопрос: кто в действительности содержал государство Шамиля и оплачивал расходы «священной войны «. Это не мог быть Дагестан, который никогда не в состоянии был прокормиться своим хлебом. Это могла быть только житница и самого Дагестана и всего восточного, а отчасти и западного Кавказа: Чечня» (см. стр. 42).
Что же произошло дальше? Давайте представим, как в то время должны были рассуждать чеченские политики, глядя из своей столицы Дарго. (Идеологи русского империализма всегда пытаются представить свои жертвы в виде каких-то «недоразвитых дикарей», «разбойников» или «фанатиков». Однако невежественно и примитивно само такое суждение о своих противниках.) Но прежде чем прочитать мысли политиков Чечни XIX века, обратимся ещё к одному моменту — военной тактике русских. Она и тогда не отличалась от той, что сегодня осуществляют Ельцин и Грачёв. Состояла она из четырёх элементов. Первый — воевать числом, а не умением.
Этот приём вообще свойственен только деспотическим режимам, которые ни во что не ставят жизнь своих подданных. Он характерен для империалистических государств, цель которых — обогащение власти, а не народа. Второй — «тактика выжженной земли. «В 1818 году введена Ермоловым (и «успешно» продолжена Ельциным). Суть — в уничтожении жилищ и среды обитания противника. М. Покровский свидетельствует: «Военные действия» начинались лишь тогда, когда на дороге отряда попадался аул: тогда жгли сакли, топтали посевы, истребляли фруктовые деревья и виноградники(скот горцы обыкновенно успевали угнать), словом, уничтожали «жизненные средства «неприятеля…
«В нынешней войне это настолько очевидно, что бессмысленно приводить какие — то примеры. Третий — целенаправленное истребление гражданского населения. Об этом свидетельствует статистика, которую мы приводили. Сегодня в качестве наглядных примеров можно привести факты истребления с помощью оружия массового поражения жителей Грозного, Аргуна, Гудермеса, Шали, Самашек (дважды), Серноводска, Новогрозного, Бамута, Янды, Рошни-Чу и т. д. Четвёртый — практика заложничества.
Сегодня — это широкая сеть концентрационных лагерей. Их узники официально не называются заложниками, хотя там томятся исключительно гражданские лица. Но сам факт их незаконного задержания, содержания и незаконного использования не оставляет сомнений в истинном определении. Однако в XIX веке русские колонизаторы свои злодеяния не маскировали красивыми словечками. Ермолов, к примеру, строго наставлял своих генералов: «Остерегайтесь уходить без заложников, народы невежественные и испорченные нашей слабостью сочтут тогда возможным уклониться от исполнения наших требований» (см. стр.25).
Подытоживая описанное, можно утверждать, что тактика русских была направлена на то, чтобы ценой любых жертв и опустошения стран добиться установления политического господства России над Кавказом. К такому же выводу, видимо, пришли и чеченцы. Ведь им на себе пришлось испытать всё это варварство, и, тем более, они прекрасно осознавали, с какой суперимперией их свела роковая судьба.
В прошлом веке, в тот пятилетний период, когда удалось освободить весь Северный Кавказ, военно-политическая ситуация между противоборствующими сторонами выровнялась. Россия потеряла все свои прежние сорокалетние завоевания, указывает энциклопедический словарь «Гранат», иначе говоря, открылся широкий диапазон для выработки политического компромисса. Продолжать войну, с точки зрения чеченцев, не имело смысла, так как это в любом случае привело бы к уничтожению их цивилизации. Исходя из логики, они, видимо, полагали, что политика России, а вместе с ней и варварская тактика, сами по себе изменятся, если воюющие страны из врагов превратятся в союзников. К тому же, из памяти народа ещё не успели изгладиться разорительные походы русских в конце XVIII века.
И вот в этих условиях в 1847 году между Россией, которую представлял граф Воронцов, и Чечнёй в лице Мehk-Khel (Совет страны) заключается равноправный союзнический договор, согласно которому русские гарантировали суверенитет Чечни, а чеченцы признавали гегемонию России. Иначе говоря, Чечня превращалась в сателлит России. Стратегический расчёт чеченских политиков тогда был, несомненно, верен. Они хотели защитить, сберечь от разрушений будущее своей страны и своего народа.
Но чеченцы ошиблись и совершили в своей трагической истории, возможно, самую роковую ошибку. Они были уверены, что имеют дело с цивилизованными людьми, которых от имени императора представлял дворянин самых высоких кровей. И как можно было не поверить, если граф Воронцов торжественно произнёс:»Верьте мне, что всё обещанное вам — истина, основанная на воле моего государя-императора. Религия ваша, шариат, адат, земля ваша, а также всё имущество, приобретённое трудами, будет неприкосновенной вашей собственностью и останется без всякого изменения. Российские войска будут защищать вас от врагов, начальство будет заботиться о вашем благоденствии, и вы ни в чём не встретите нужды, и никогда вас не постигнет никакое бедствие»… (см. Саракаев Н.Б. «В трущобах Чечни». Владикавказ, 1913 год).
Но чеченцы наивно ошибались. Они не учли того, что предвидел более дальновидный имам Шамиль, который многократно говорил:
«Не верьте им, они отберут у вас оружие и даже не позволят иметь ножа. Всех почётных ваших вышлют в Сибирь, будете после того, как мужики. Вы подождите немного и увидите, что будет после. Вы будете раскаиваться и грызть себе пальцы, но ничто вам тогда не поможет… «(Гаджи-Али, «Сказание очевидца о Шамиле», «Сборник сведений о кавказских горцах». Тифлис, 1872 год).
В итоге Чечня разделилась на две части. Заключённое соглашение резко подорвало оборонительные ресурсы имамата, после чего военные действия, по словам историка Шамиля, «начали быть безуспешными» (см. «Россия и Кавказ», С-116, 1995 год, стр. 46). Если бы не подлость русских, то, несомненно, Дагестан (так на тюркский лад — а Degista — отчизна — по-чеченски называлось государство) отстоял бы свою независимость. Даже, несмотря на предательство Англии, Франции и Турции. А открытого варварского истребления мирного населения уж точно не было бы.
Следовательно, не военная мощь России, к которой апеллируют русские историки, а подписанный сторонами «пакт о ненападении» привёл к тому, что «партия мира» добилась в парламенте Чечни (Mehk-Khel) большинства над «партией войны». Шамиль после этого потерял власть над большей частью Чечни. Лишь горные районы остались с ним. А русские войска под различными «мирными» предлогами стали проникать в глубь страны, беспрепятственно заняв все укрепления, вплоть до Шатоя и Ведено. Чеченцы, поняв, что их обманули, тщетно призывали русских к соблюдению положений Договора и выводу «союзнических» войск из Чечни. Но было поздно. Варвары приступили к открытому разорению и поголовному истреблению доверчивых чеченцев. Уцелели только те, кто не поверил России. Большая война продолжалась ещё 12 лет.
После падения Degista сопротивление приобрело партизанские формы. И продолжалось вплоть до 1917 года. В этот год один из чеченских первосвященников, Шейх Dokka из Doikar-Evla, буквально накануне большевистского переворота послал две делегации в Петербург с требованием соблюдения соглашений и вывода русских войск из суверенной Чечни. В ответ ему было предложено крупное вознаграждение, чин капитана с высоким жалованьем и солидная доля с нефтяных концессий. За то, чтобы тот вернул имевшийся у него экземпляр договора. Dokka отказался и предрёк России возмездие за народоубийство, ее оккупацию»безбожниками и исчезновение как государства» (см. «Кавказ», № 267, 1995 год, ст. М. Эдельбиева «Третий Рим» или содружество»).
Первую Русско-Кавказскую войну, длившуюся сто лет, не боясь преувеличения, можно отнести к разряду самых суровых войн в истории человечества. Дисциплина и военные законы в стане кавказцев были настолько суровыми, что «за пристрастие к вину виновный подлежал смертной казни, уличённый в пристрастии к музыке подвергался аресту и палочным ударам, а его инструмент — немедленному сожжению. Охотников потанцевать наказывали палками… «(см. Н.Ф. Дубровин. «История войны и владычества русских войск на Кавказе», С-Пб, 1888год, I т., стр. 479).
Катастрофические итоги Первой Русско-Кавказской войны и трагические ошибки чеченцев наглядно свидетельствуют, что никаким договорам, никаким обязательствам и обещаниям России верить нельзя никогда, если они не будут иметь гарантированного международно-правового статуса. Эту истину Москва и Петербург поочерёдно доказывали уже столько раз, что для чеченцев она стала аксиомой. Любые обещания Россия всегда давала только для того, чтобы потом вероломно истребить чеченцев и разрушить их культуру. Как тут не обратиться к знаменитым слонам Р. Рейгана: «ИМПЕРИЯ ЗЛА». Ни один народ в мире лучше чеченцев не знает, в чём конкретно заключался смысл этих всего двух, но столь содержательных слои.
Первая Русско-Кавказская война способствовала ещё одному важному процессу. В XIX иске некоторые чеченцы, особенно в западной Чечне, продолжали (а бацбийцы, живущие в Грузии, и попы не продолжают) проповедовать христианство. Однако варварское пришествие России окончательно завершило процесс исламизации чеченцев, ибо русское православие несло (и продолжает нести) смерть, разруху и подлость. (Стоит ли удивляться, почему именно в ходе современной русско-чеченской войны Эстонская апостольская православная церковь решительно отмежевалась от Московской патриархии и перешла в подчинение Константинополя.)
Русский священник, бывший депутат Государственной Думы России Глеб Якунин пишет о позорной роли Московской патриархии в античеченской войне: «Московская патриархия не пыталась ни увещевать, ни обличать власти и военных, которые творили беззакония. Не было попыток остановить войну <…>Более того, довольно долго патриарх не говорил ничего по поводу чеченской войны, а позже, призвав воинов идти на призывные пункты и бороться с внутренними и внешними врагами, фактически благословил эту чудовищную войну. Патриархия <…> не обратилась ни к президенту, ни к генералам, ни к офицерам и солдатам, чтобы они не убивали мирное население и воевали справедливо, чтобы не издевались над пленными и вели себя человечно», (см. кн. «Война в Чечне. Международный Трибунал». Москва, 1996 г., стр. 52). Такая позиция русского православия способствовала и в прошлом варварским опустошениям и уничтожениям кавказских стран и народов.
Но и самой России, как свидетельствуют специалисты, первая русско-чеченская война стоила таких человеческих и материальных потерь, которые намного превысили потери при завоевании всех остальных стран вместе взятых.
Вооруженное противостояние между Чечней и Россией практически никогда не прекращалось. И никогда российские карательные силы не решались хозяйничать на всей территории Чечни. Даже тогда, когда чеченский народ с подлым коварством и нечеловеческой жестокостью был в 1944 г. депортирован в Среднюю Азию, горы Чечни не были необитаемыми. Чеченские горы могут приютить только чеченцев!
Начало XX века (да и не только начало, но и весь XX век), как и конец XIX века, было продолжением военной экспансии России, нацеленной на покорение Чечни.
Вот что об этом пишется в самой российской хронике. Журнал «Современность» (№ 1, 1906 г., Санкт-Петербург) в статье «Насаждение русской гражданственности среди кавказских горцев» резюмирует: «40 лет прошло со времени покорения Кавказа и начала насаждения культуры и русской гражданственности в стране горских племен, и вот теперь, после этих протекших десятилетий, нашему поколению приходится присутствовать при новом покорении Кавказа.
Снова, как и полвека назад, грохочут пушки, гремят оружейные залпы…
Разоренные и угнетенные горские племена, переносившие гнет полицейщины и русификации, восстали против режима насилия.
От стихийного протеста они перешли к сознательному требованию человеческих и национальных прав.
Приведение в покорность кавказских горцев в свое время мотивировалось бюрократией не только пользами государства, но издревле культурной миссией державы на Востоке.
«Туземцы » Кавказа должны были «приобщиться к благам русской гражданственности», чтобы быть полезными сынами своей общей родины.
Но дети гор, больше всего любившие свободу и так храбро и упорно отстаивавшие свою независимость, считались издавна «разбойниками», делавшими отчаянные набеги на казачьи станицы. Эти храбрые «варвары» так долго не хотели понять благ подчинения русской государственности, живя в своих горных ущельях и долинах своеобразным патриархальным бытом, что для них требовалась, по мнению бюрократии, особая подготовка к выполнению начал культуры и гражданственности. Российская бюрократия в своей культурологической миссии в горах Кавказа признала недостаточной для горцев даже той всепроникающей опеки, которая тяготела над закавказскими народностями. Для горцев признано было необходимым исключительное руководительство в виде попечительской власти казачьих атаманов, многочисленной администрации отделов и аулов и особой системы военного народнохозяйственного управления.
Фактически и юридически с 80-х годов прошлого столетия туземное население было принесено в жертву казачеству».
Это сообщение переносит нас па 90 лет назад, рассекая тем самым эпоху двухвекового российско-чеченского противостояния. Его можно охарактеризовать, как исторический мостик между Первой Русско-Кавказской войной и преступлениями России в XX веке. За 200 лет ничего не изменилось.
Две принципиально отличные друг от друга цивилизации и сегодня находятся на той же далекой дистанции, что и два столетия назад. Различия же между ними заключаются в противоположных оценках личности как субъекта гражданского общества. В первом, чеченском варианте идеализирована гуманистическая оценка личности. Ее права и свободы вводятся в ранг абсолюта. Насилие в реализации социальных и политических задач общества сводится к минимуму. По меркам Москвы — это анархия.
А второй, совершенно иной, российский тип цивилизации предполагает унитарную систему и использование насилия как главного инструмента политического объединения. Неизбежный спутник русского варианта — тоталитаризм, который становится доминирующим способом существования, в не зависимости от того, в чьих руках (монарх, генсек КПСС, президент) сосредоточена вся система.
Есть и еще один, к сожалению, решающий нюанс в различиях. Россия со своим насилием уж очень велика по размерам, а Чечня со своими идеалами свободы и демократичностью слишком мала, причем благодаря трехвековым стараниям своего северного соседа.
Доказательством тому, что в организации русского общества и сегодня ничего не изменилось, являются неимоверно раздутый государственный аппарат, силовые структуры и т. д., а также абсолютное (как и всегда ранее) игнорирование мнения общественности (политику президента РФ в январе-июле 1995 г. поддерживало от 3 до 8% общества).
На Северном Кавказе уже 4 года идет интенсивный процесс восстановления казачества, историческая роль которого в XIX и начале XX века сводилась к непосредственной колонизации нерусских народов. Уже воссозданы первые военизированные казачьи подразделения. Формирование войск по национальному признаку является самым ярким признаком национальной дискриминации в многонациональном российском государстве. К тому же это противоречит Конституции РФ. Русские неконституционные вооруженные формирования разоружать никто не собирается. Более того, их довооружают.
Не зря же накануне вторжения в Чечню вице-премьер Н. Егоров несколько раз встречался с северо-кавказскими казачьими атаманами. Последние же (краснодарские и ставропольские), в свою очередь, приняли декларацию как о поддержке войны, так и готовности соучастия. Планы были элементарно простыми: подавить, уничтожить, а что останется — обезоружить и позволить атаманам поддерживать «порядок» над безоружными кавказцами. К тому же, по замыслам авторов национальной (вернее — наднациональной) политики, это должно было способствовать поднятию великодержавно-шовинистического духа среди русских. Справедливости ради надо отметить, что в тех казачьих кругах, которые организовались самостоятельно, а не под чутким руководством Москвы, преступную политику не поддержали.
Главные исполнители российской «национальной» политики — С. Шахрай и Н. Егоров — казаки. Первый отличился в насильственной депортации 60 тысяч ингушей из Пригородного района Северной Осетии, а второй специализировался в этнической чистке Краснодарского края от кавказцев.
Егоров, уже будучи руководителем администрации Ельцина, довёл — таки свои сатанинские замыслы до логического конца. «Независимая газета» 21.03.96 в статье «Казаки вступают в бой» сообщила, что в Чечню направлено первое военизированное казачье подразделение. Ему даже присвоили имя Ермолова, бандита №2 в истории чеченского народа (№1 — сегодня в Кремле). Это пополнение не способно изменить военную ситуацию в Чечне в пользу Москвы. Но в политическом плане сеет новые семена недоверия и раздора между кавказцами и казаками. Впрочем, скорее всего это и является истинной целью Ельцина.
Но вернемся снова назад, в эпоху великих потрясений 1917 года.
Как в столице России, так и на Кавказе происходили революционные события. Среди кавказских народов это были процессы по воссозданию их государственности. В те драматические годы кавказцев также преследовали зло, насилие и подлость.
Чеченцы вместе с народами Дагестана 17.08.1917 года на съезде своих представителей в селе Анди восстанавливают прерванную в 1859 году государственную независимость в форме имамата Чечни и Дагестана.
Одновременно с этим на Кавказе идет и другой важный процесс — создание политического союза между его народами.
20 сентября 1917 года, т. е. еще в период между «февральской» и «октябрьской» революциями в г. Владикавказе созывается Второй Всеобщий Конгресс народов Северного Кавказа, на котором вырабатывается конституция Горской Федеративной Республики, близкая формам правления, характерным для Швейцарской конфедерации.
А спустя семь с небольшим месяцев, 11 мая 1918 года, принимается Акт Государственной независимости Федеративной Республики Северного Кавказа (Союзной Горской Республики) на конституционных началах кантональной системы. В республику горцев Северного Кавказа вошли все северокавказские народы, начиная от территории нынешнего Дагестана и заканчивая Абхазией, т. е. от Каспийского моря до Черного.
Республика состояла из семи штатов: Абхазии, Адыгеи, Кабарды, Карачаево-Балкарии, Осетии, Чечено-Ингушетии и Дагестана. Союзная Горская Республика была признана Германией, Турцией, Болгарией и Польшей. Судебно-правовая система основывалась на единых для кавказцев нормах Адата, олицетворявших принципы свободы, равенства и демократии. Конституция ФРСК была наиболее близка по духу Конституции США. Даже флаг государства был полосатым и семь звезд (семь субъектов) в правом верхнем углу.
Государственный флаг ФРСК до сих пор цел и хранится США (штат Нью-Джерси).
Chechenews.com
13.03.17.