Стать национальным героем в тридцать с небольшим — это очень рискованно и трудно. Жизнь формально впереди, но фактически — позади. Твое имя вписано в учебники истории, стремиться больше, в общем, не к чему. Ежедневный график расписан поминутно: произносить приветственные речи, получать и вручать награды, напутствовать детей, слушать на банкетах тосты в свою честь и пить за себя.
Чтобы в жизни произошло еще что-нибудь, заслуживающее внимания, надо очень постараться. Советская история, в равной мере принадлежащая как Украине, так и России, знает множество трагических примеров, от Стаханова до Гагарина, когда пришедшая в молодости слава оборачивалась катастрофой в последующей жизни.
Она уже в истории
Надежде Савченко, когда она вернется домой, будет очень трудно, но, что бы ни случилось с ней дальше, она уже в украинской истории. Она — национальный герой, она символизирует силу духа, бесстрашие и бескомпромиссность, она — плакатный образ того украинского национального характера, каким он, даже если его не существует в реальности, должен быть в идеальной Украине будущего. Через несколько десятилетий ее портрет (если, конечно, Украина не войдет в еврозону) будут печатать на гривнах, ей поставят памятники и назовут ее именем улицы. Когда она вернется домой, она будет произносить речи. Если по справедливости, первая же ее речь должна начинаться со слов благодарности российским властям, Следственному комитету, ФСБ, Кремлю, ведомству пропаганды — в общем, всем, без чьего участия она бы так и осталась воевавшей в Ираке летчицей и одним из многих участников АТО, но и не более того.
Воспроизводство политзаключенных
Да, наверное, героизм неприлично разделять на составляющие, но все же попробую сказать осторожно: решающий вклад в преображение старшего лейтенанта Савченко в национального героя внесло именно российское государство, причем не те его представители, с которыми Савченко могла встретиться в бою, а другие, кабинетные, циничные и жестокие, которые придумали эту схему. Фиктивный (или, по крайней мере, крайне сомнительный с точки зрения доказательств самого факта перехода российской границы) арест, фиктивное (или, по крайней мере, крайне сомнительное) обвинение в причастности к убийству российских журналистов, а также весь привычный для российской аудитории антураж политических уголовных дел вплоть до судебного процесса в отдаленном райцентре и казачьей массовки, которой на всякий случай заполняется зал суда.
По всем законам войны Савченко военнопленная. России она, скорее всего, нужна только для того, чтобы при случае обменять ее на какого-нибудь другого пленного. Как при этом выглядит репутация самой России, власти не интересует. Теперь, российское государство, расправляясь над Савченко, обходится вообще без каких бы то ни было реверансов общественному мнению.
Даже лояльный Кремлю наблюдатель не найдет аргументов в пользу того, что Савченко нужно судить именно так, но аргументы и не нужны. Российское государство к 2015 году смогло сохранить только умение воспроизводить политзаключенных. Судят за терроризм, как Олега Сенцова, или за военные преступления, как Надежду Савченко — а получаются не террористы и не военные преступники, а политзаключенные для России и герои для Украины.
Нынешняя Россия просто не умеет иначе, и не лучше обстоит дело с зеркальными ситуациями — когда россиян судят на Украине. Только что российский майор Старков, взятый на Украине в плен, получил по приговору украинского суда 14 лет тюрьмы, теперь в Киеве ждут приговоров офицеры ГРУ Александров и Ерофеев.
Нет и речи о том, чтобы в России проводились кампании в их защиту, чтобы кто-то беспокоился об их судьбе и с нетерпением ждал возвращения «героев». Этих людей не существует для общественного мнения. Когда они вернутся, в их честь не будет ни митингов, ни банкетов — только привычное «я вас туда не посылала» в отделе социального обеспечения. Россия умеет производить героев для Украины, но не для себя.