Ингушский оппозиционер, экс-член экспертного совета при уполномоченном по правам человека в России Магомед Хазбиев вышел на свободу. В заключении он находился с января 2018 года. Сначала в следственном изоляторе, потом – в колонии.
Магасский суд признал мужчину виновным в возбуждении ненависти к главе РИ Юнус-Беку Евкурову, силовикам и судьям, оскорблении представителя власти и незаконном обороте оружия. Его приговорили к двум годам и 11 месяцам колонии-поселения и штрафу в 50 тысяч рублей.
О быте политзаключенного, отношении к руководителю Чечни Рамзану Кадырову и своем будущем Хазбиев рассказал в эксклюзивном интервью «Кавказ.Реалии»:
– Четыре года и семь месяцев негодяи вычеркнули из моей жизни: федеральный розыск, госзащита в Чечне, потом тюрьма. Прокуроры, следователи, судьи – одна банда. Хотели дальше грабить и издеваться над народом, а я защищал свой народ, призывал соблюдать закон и Конституцию России. Тюрьмы – это настоящие концлагеря, но надо проходить испытания достойно.
О границе с Чечней и Калиматове
– Какого развития событий по вопросу границ с Чечней вы бы хотели?
– Если бы я находился на протестах, события развивались бы иначе. Не нужно было держать людей на площади 12 дней. Так как депутаты в один миг оказались на больничных койках, то этим инвалидам не место в ингушском парламенте. Ни для народа, ни для кого не секрет, что у них отсутствует честь, совесть, благородство.
Я б прямо там же избрал 27 новых депутатов, поскольку народ находился на площади, и заставил бы их принять закон о прямых выборах главы республики. Следующий закон – об отставке главы субъекта, назначении врио и прямых выборов.
Вопрос земли и прочее – это второстепенно. Никто ведь силой с автоматами не заставлял Евкурова и парламент подписывать закон о Пригородном районе, который ныне является частью Осетии, и о границе с Чечней. Я намерен изучить вопрос, встретиться с руководством ЧР и с ингушскими историками. Пока у меня нет четкого мнения о границе с Чечней.
Однако ни Рамзану Кадырову, ни кому бы то ни было не может ни одна пядь ингушской земли принадлежать. Эти места издавна поделены между тейпами.
– Что вы можете сказать о новом главе Ингушетии Калиматове?
– Я с ним раньше не сталкивался. Знаю, что он свояк бывшего президента [Мурата] Зязикова и раньше был прокурором республики. Если продолжит курс предыдущей власти, то уйдет с проклятиями народа, как и его предшественники.
– Пока не могу однозначно ответить на этот вопрос. Я не знаю, кто он и зачем приехал в республику.
– После освобождения вас снова вызывали в Центр «Э». Какие у власти теперь претензии к вам?
– Евкуров ушел, но коррупция осталась. В ЦПЭ интересуются, продолжу ли я оппозиционную деятельность.
Но Калиматов только пришел и официально даже не назначен, у него кредит доверия. Впрочем, я буду добиваться прямых выборов и требовать независимый парламент. Ведь что мы видим? В XXI веке в Ингушетии не решен вопрос бесперебойного обеспечения электричеством, газом, водой и канализацией.
О Рамзане Кадырове
– Когда вас преследовал ингушский ЦПЭ, Чечня предоставила госзащиту. Часть ваших сторонников осталась тогда в недоумении. А сейчас на фоне земельного конфликта вы бы обратились за помощью к Рамзану Кадырову?
– Руководство Чечни мне протянуло руку помощи, как родной брат. У нас есть поговорка: мужчина, который забывает хорошее, забудет и обиду. Мы с чеченцами братья вайнахи, единоверцы. Думаю, этот конфликт должен по-другому решаться. Размышлять, как бы я поступил, – это все от шайтана.
– Незадолго до этого был конфликт между Кадыровым и ингушским имамом Хамзатом Чумаковым. Я смог организовать их встречу и уладил конфликт. В тот момент у меня с Рамзаном завязались братские и человеческие отношения, хотя ранее я неоднократно его критиковал.
Евкуров очень нервно отреагировал на наше сближение. Через несколько дней после моего выступления на митинге в Грозном ко мне нагрянули с обыском и подкинули оружие. Это сделал замначальника республиканского ЦПЭ Магомед Беков, который позже сам попал за решетку. За преступление против меня ему еще предстоит ответить.
Также одного свидетеля вынудили сказать, что он купил у меня угнанный автомобиль. Позже свидетель заявил, что дал показания под пытками, которыми руководил тогдашний начальник ингушского ЦПЭ Тимур Хамхоев.
Об отношении осетинских и ингушских тюремщиков
– Как вы перенесли срок в заключении?
– Быт в колонии устроен очень жестко: в шесть утра подъем и зарядка, в восемь построение. Всех выкликают пофамильно. Разводят на работу: кого на мельницу, кого на пилораму, кого на сельхозработы. Все, что заработал, вычитают за питание, газ, свет и воду. Настоящее рабство.
В десять часов отбой. Телевизор всего один, дают посмотреть только три часа вечером. Бараки похожи на военные казармы: по 8-15 человек в каждой комнате, розеток нет, телефоны официально запрещены.
Барак обит металлом. Летом накаляется докрасна (на улице 37-40 градусов тепла), дышать нечем. Зимой лютый холод.
Вообще в российских тюрьмах и СИЗО доступны наркотики, спиртное. Телефоны якобы запрещены, но за определенную плату сотрудники их заносят, а через неделю могут ворваться, устроить шмон и забрать, чтобы продать этот телефон в другую камеру. Везде коррупция.
Цель системы – озлобить человека, сделать из него рецидивиста, настоящее животное. Никакого перевоспитания людей там нет.
90% заключенных могли бы сидеть дома. Судите сами: виновник автоаварии, неплательщик алиментов, автор поста в соцсети или перепоста «экстремистского» фото. Кто-то и вовсе сидит за «лайк». По 18-20 лет парням, они же практически дети!
– К вам лично как относились?
– Я сидел в Ингушетии, Осетии и в колонии Кабардино-Балкарии. Самое гуманное и человеческое отношение от охранников я встретил во Владикавказе, а самое скотское – в ингушском СИЗО.
– Как в тюрьме со свободой вероисповедания?
– Не было проблем с молитвами и постами, а вот с бородами там враждуют. Мужественно выглядящие люди с бородами ненавистны этому режиму.
Chechenews.com 03.08.19