Взрыв на VIP-трибуне стадиона «Динамо» в Грозном произошел 9 мая 2004 года в 10.35, уже после завершения официальной части торжеств, посвященных Дню Победы. Его жертвами стали глава Чечни Ахмат Кадыров, председатель Госсовета Чечни Хусейн Исаев, два сотрудника охраны, местный журналист и восьмилетняя девочка.
Более 60 человек получили ранения, в том числе был тяжело ранен находившийся рядом с Кадыровым командующий Объединенной группировкой войск (сил) на территории Северо-Кавказского региона генерал-полковник Валерий Баранов (в госпитале ему ампутировали левую ногу).
Диверсия и версии
Что вообще известно о том взрывном устройстве? Следствиеутверждало, что конструкция взрывного устройства была достаточно проста: его соорудили из 152-мм артиллерийского снаряда, а его мощность составила до одного килограмма в тротиловом эквиваленте. По одной из версий, фугас заранее вмонтировали в бетонные конструкции под центральной трибуной и сделали это во время ремонта стадиона, который закончился буквально накануне теракта. По утверждению осматривавших место взрыва, заряд сдетонировал в бетонной трибуне прямо под Ахматом Кадыровым, между сиденьями его и Хусейна Исаева. Это место было разворочено взрывом, а чуть ниже на трибунах якобы нашли такой же неразорвавшийся снаряд. Как полагали, «он был вмонтирован в бетонное основание трибуны рядом с первым фугасом, но не сработал – его просто выбросило взрывом». Примерно то же заявил тогда и секретарь чеченского Совета безопасности Рудник Дудаев: «Взрывное устройство было вмонтировано в одну из конструкций стадиона заблаговременно. На тот случай, если там появится кто-то из руководителей Чечни». Однако уже через день после взрыва глава МВД республики Алу Алханов усомнился в том, что фугасы были вмонтированы во время ремонтных работ, которые завершились на стадионе 7 мая. Он заявил: «Судя по данным экспертизы, которая исследовала образцы стройматериалов с места взрыва, фугасы лежали там очень давно. Я скажу больше: вероятнее всего, их заложили даже в прошлом году». Но что же за экспертиза могла быть проведена всего лишь за один день?
Также сообщалось, что сразу после взрыва на стадионе были обнаружены и обезврежены еще не то два, не то три неразорвавшихся фугаса. Один, переделанный из артиллерийского снаряда, был вмурован вместе с разорвавшимся, еще один представлял собой полуторалитровую бутылку, заполненную пластитом и снабженную таймером, который был установлен на 12.05, но не сработал.
Была также высказана версия, что диверсанты не ждали именно Ахмата Кадырова, а собирались совершить теракт в полдень, независимо от того, кто будет на трибуне. Бутылка с пластитом должна была сработать на пять минут позже – уже в толпе, во время эвакуации пострадавших от первого взрыва. Еще одна версия была предложена газетой «Коммерсант». Ссылаясь на сотрудников ФСБ, она писала, что мин было три и заложили их незадолго до праздника:
«Одна на 10.35, другая на 12.30 и на 15.30. Заложили их, скорее всего, еще две недели назад, как раз тогда строительные работы на стадионе завершались. Знали, что рано или поздно Кадыров на этой трибуне появится. Другого такого места для массовых торжеств в городе нет. Очевидно, планировали серию взрывов – один за другим, чтобы массовую панику спровоцировать. Взорвалась одна, безоболочечная. Эквивалент пока неизвестен, но приблизительно килограммов пять тротила. И ведь заложили грамотно – в бетон. Во-первых, не всякий металлоискатель возьмет, мина-то без оболочки, во-вторых, бетон в такой ситуации выполняет функцию самой оболочки, только мощнее в несколько раз: когда происходит взрыв, бетон – самое убойное оружие против живой силы».
Нестыковок в этом рассказе много. И фугас был вовсе не безоболочечный, а значит, металлоискатель мог его взять. К тому же, помимо металлоискателя, есть другие эффективные системы поиска взрывчатых веществ и устройств. Кроме того, будь подрыв осуществлен действительно по такой схеме, а тротиловый эквивалент фугаса равнялся бы пяти килограммам, то и количество жертв было бы неисчислимо выше. Здесь же был взрыв точечный, направленный. Эксперты говорят о совершенно точном и конкретном времени, значит, это были заряды, взрыватели которых были оснащены таймерами. И, следовательно, их пронесли к месту непосредственно перед мероприятием, а не вмуровали за год до этого.
13 мая 2004 года на стадионе нашли еще одно неразорвавшееся взрывное устройство: мощный заряд из тротиловых шашек, усиленный болтами и обрезками металла. Всего, получается, некто сумел разместить четыре заряда на круглосуточно охраняемом стадионе? При этом сработал лишь один, именно тот, который был заложен под сиденьем Ахмата Кадырова. Все это очень похоже на применение классического диверсионного приема: одно взрывное устройство – реальное, а остальные подсунуты лишь для отвода глаз, чтобы их нашли и отправились по ложному следу.
Ни тогда, ни после не было внятно сказано, какой именно взрыватель был использован и как его привели в действие – таймером, по проводам или все же был радиовзрыватель? Со ссылкой на анонимного сотрудника службы безопасности главы Чечни, поименованного Вахой, «Коммерсант» тогда написал, что фугасам никакой таймер, ни электронный, ни механический, не был нужен, поскольку заряды были вмонтированы достаточно давно и взрывали их «вручную»: к месту нахождения террориста «вел желобок в бетоне, и по нему шли провода, присоединенные к снарядам», поэтому «исполнителю оставалось только замкнуть их на контакты обыкновенной батарейки, что в условиях большого скопления людей сделать было не так уж сложно». Обнаружить фугасы, согласно той же информации, было невозможно, потому что они «были замурованы в железобетон, из-за арматуры их невозможно было найти миноискателем».
Это кажется крайне сомнительным. Заложить мину, чтобы она годами ждала своего часа, рассчитывая, что ее (или проводки к ней) не обнаружат за время ремонта и реконструкции стадиона, а также неоднократных инженерных разведок? И не отсыреет взрывчатка, не корродирует взрыватель, не сядут батарейки… И, самое главное, все это – в расчете на то, что на стадионе в нужное время окажется тот самый «объект», ради которого все и затевалось, да еще и сядет на нужное место? А в это самое нужное время и в этом самом нужном месте окажется еще и боевик-исполнитель с пультом в руках и, увидев, что объект сел на нужное сиденье, нажмет кнопку на пульте или приложит батарейки к контактам?
Слишком много случайностей, плюс их «удачное» для террористов стечение. Да и о какой случайности может идти речь, если фугас рвануло точно под Ахматом Кадыровым, при этом мощность взрыва была рассчитана столь филигранно, что обошлось почти без «лишних» жертв? Имелись ли у боевиков такие умельцы, которые были способны не просто все так рассчитать и спланировать? И, даже если бы и имелись, стали ли боевики заниматься такой филигранной и сверхрискованной «работой» вместо того, чтобы поднять на воздух весь стадион?
Все это скорее напоминает классическую спецоперацию, произведенную с точнейшим расчетом времени и на основе точного знания распорядка дня и служебного расписания главы Чечни, сценария его визита на стадион. Возможно ли такое без внедрения агентуры и использования агентурной информации? Не случайно тогдашний заместитель Генерального прокурора РФ Сергей Фридинский дал понять, что следствию нужно сконцентрироваться на поисках «крота» – предателя в ближайшем окружении главы Чечни, поскольку «посторонний человек не мог подготовить теракт и привести в действие взрывное устройство». Прокурор Чечни Владимир Кравченко тогда тожезаявил, что не исключает наличия у исполнителей теракта сообщников из числа окружения президента Чечни и тех, кто должен был обеспечить безопасность мероприятия, поскольку ключевой вопрос: каким образом взрывчатка попала на стадион? В самом деле, как установить такой фугас на столь охраняемый объект? Ведь совершенно очевидно, что непосредственно перед событием стадион и трибуны должным образом проверили сотрудники охраны Кадырова, представители спецслужб, саперы подразделений инженерной разведки Объединенной группировки войск. Что, кстати, подтвердил и Рамзан Кадыров в интервью «Коммерсанту», сказав: «Эту трибуну очень хорошо проверяли, проводили инженерную разведку».
И кто, кстати, вообще мог точно знать, что Кадыров появится на стадионе 9 мая, если его участие там в каких-либо мероприятиях не планировалось? Первоначально он планировал вернуться из Москвы только 10 мая. По словамсекретаря Совета безопасности Чечни Рудника Дудаева, о том, что президент появится на грозненском стадионе 9 мая, не знали даже некоторые члены правительства. Потом планы поменялись: Ахмат Кадыров должен был принимать военный парад в аэропорту Северный, туда он и направлялся, но вышло так, что по пути на базу федеральных сил он все же заехал на стадион. Кто посоветовал ему изменить ранее спланированный маршрут? Кто усадил его не просто в VIP-ложу, но прямо на заряд? Почему Ахмат Кадыров разрешил остаться в Москве сыну, отвечавшему за его безопасность, в дни праздника, когда все службы безопасности по определению «стоят на ушах», в ожидании возможных покушений?
Вскоре после теракта ответственность за него взял на себя Шамиль Басаев, объявив: «Нашими моджахедами в рамках операции «Возмездие» успешно проведена спецоперация «Нал-17″ и приведен в исполнение приговор шариатского суда по отношению к национал-предателям и вероотступникам Кадырову и Исаеву». Правда, как поспешила сообщить со ссылкой на свои источники в спецслужбах официальная «Российская газета», «прошла оперативная информация, что Басаев и Масхадов устно, через своих людей, довели до сведения родственников Кадырова: они готовы поклясться на Коране, что не имеют к покушению на Ахмат-Хаджи никакого отношения». Та же газета сообщила, что начальник УФСБ по Чеченской республике генерал Юрий Рожин, комментируя заявление Басаева, заявил: версий, связанных с диверсией 9 мая, много, и «версия причастности Басаева к случившемуся проверяется, но она не является единственной».
Заметим, что диверсий столь сложного типа чеченские боевики ни до, ни после этого ни разу не осуществляли. И наконец, сам Рамзан Кадыров 19 мая 2004 года в интервью «Аргументам и фактам» опроверг причастность к убийству его отца лидеров чеченских сепаратистов, Аслана Масхадова и Шамиля Басаева, заявив: «Есть другие силы. Мы их знаем».
В самом деле, у Ахмата Кадырова врагов хватало по обе стороны линии «фронта». И еще вопрос, где их было больше…
Битва за «черное золото»
Осенью 1999 года, когда вторая чеченская кампания только начиналась, воюющий армейский генералитет был в очень хороших отношениях с Ахматом Кадыровым. И весной 2000 года, когда в Кремле решался вопрос о назначении главы администрации Чечни, военные не возражали против его назначения. Но уже с лета 2000 года их позиция вдруг поменялась на диаметрально противоположную, и они начали добиваться от кремлевской администрации смещения Кадырова! В октябре 2000 года Руслан Хасбулатов с недоумением вопрошал: «Казанцев, Трошев и другие буквально требовали назначения Кадырова, а ныне они же настаивают на его удалении. Надо же совесть иметь!» (Опубликовано в: Хасбулатов Р. Размышления о войне и мире. М., 2002, с. 41.)
К началу 2003 года эта конфронтация достигла, казалось, пика. Группа высокопоставленных военных направила тогда на имя президента некий документ с анализом ситуации в Чечне и прогностическими выкладками. Суть послания была проста: Кадырова нужно немедленно убирать, так он сепаратист много опаснее даже Дудаева, его вооруженные формирования представляют угрозу для федеральных сил.
Люди в погонах, однако, умолчали, что конфликт разгорелся вовсе не из-за принципиальных военных и политических разногласий, а потому что разошлись экономические интересы. Стороны не поделили нелегальный нефтяной бизнес, «трубу». Генералы, конечно, не могли открыто заявить свои притязания на долю от нелегально добываемой и перерабатываемой нефти, хотя «крышевали» эту прибыльную сферу именно они. Если зимой-весной 2000 года, установив формальный контроль над основной частью чеченской территории, военные активно уничтожали «самовары» – незаконные нефтеперегонные мини-заводы, то с лета того же года эта активность вдруг резко упала, а количество «самоваров» стало резко расти. Какутверждал в 2001 году Руслан Хасбулатов, если до войны в Чечне было около тысячи мини-заводов, то к 2001 году их было уже 4–5 тысяч(«Московские новости», 2001, № 27).
По самым скромным подсчетам, доходы от этой незаконной переработки нефти достигали трех миллионов долларов в месяц («Труд», 2003, 29 августа). В апреле 2001 года глава «Грознефтегаз» Баудин Хамидов заявил: чеченская нефть разворовывается при поддержке военных, и для нефтяников ситуация в республике после подавления сопротивления боевиков почти не поменялась: «Перед началом контртеррористической операции мы практически перестали что-то добывать: все месторождения были захвачены бригадными генералами, которые не подчинялись Масхадову.
А сегодня то же самое происходит под прикрытием федеральных генералов». Глава «Грознефтегаза» назвал и конкретные расценки на апрель 2001 года: «Сопровождение военными колонны с краденой нефтью до границы республики стоит 50 тысяч рублей. Дальше надо договариваться с дагестанскими, ингушскими или российскими постами» (Коммерсант, 2001, 13 апреля). При этом информационные сводки, например, МВД РФ пестрели сообщениями о 10–15 ежесуточно уничтожаемых нелегальных мини-заводиках. Но ликвидировались лишь те, которые пытались самостоятельно выживать, игнорируя армейскую «крышу».
Эту проблему Ахмат Кадыров поднял уже 10 августа 2000 года, заявив о желании возложить на свою администрацию контроль за добычей чеченской нефти. 3 октября того же года Кадыров уже без экивоков заявил, что 51% акций компании «Грознефтегаз» должен принадлежать республике, при этом нефтяные деньги должны быть направлены на решение ее социальных проблем. Цитируя эти слова, Ставропольское информационное агентство ПАН не преминуло добавить: «Как известно, производством «самопального» бензина из краденой нефти в Чечне сегодня занимаются многочисленные мини-заводы, контролируемые в том числе и российскими генералами» (ПАН (Ставрополь), 2000, 6 октября). В октябре того же 2000 года «Интерфакс» опубликовал интервью с Ахматом Кадыровым, в котором тот сообщил, что «издал распоряжение, согласно которому ни одна машина, ни один нефтевоз не имеет права выезжать за пределы республики без подписи главы администрации Чеченской республики» (Интерфакс, 2000, 12 октября).
Но ведь это, считай, объявление войны: ни один легальный или нелегальный нефтевоз без армейского сопровождения тогда вообще не ходил! Становится понятно, почему именно тогда российский генералитет стал требовать удаления Кадырова. В ответ на что Кадыров приступил к форсированному расширению своих вооруженных формирований. Помимо прочего, эти формирования должны были обеспечить главе Чечни и установление контроля над нефтью.
До поры эта битва за «черную нефть» протекала по всем канонам схватки бульдогов под ковром: в московских кабинетах шла аппаратная интрига, а из-под ковра выкидывали трупы – конкурентов в Чечне отстреливали просто. Когда в том же 2000 году армейцы решили прижать Кадырова, уничтожив его подпольные заводики в Гудермесе, операция провалилась, и «это стоило жизни российскому полковнику»(Щекочихин Ю. Забытая Чечня. М., 2003, с. 179).
Кадыров идет на «вы»
Весной 2001 года конфликт выплеснулся наружу. 11 апреля 2001 года Кадыров предельно резко высказался на «нефтяную тему». Судя по всему, это стало отголоском бурного скандала в Кремле с участием Путина и Кадырова во время заседания Совета безопасности РФ. Спустя два с половиной года Кадыров изложил свою трактовку события: «Я однажды на заседании Совбеза, где обсуждался вопрос по нефти, сказал: «Владимир Владимирович, у нас с восьми часов ограничения передвижения, и с восьми часов со свистом, с гулом в сопровождении бэтээров нефтевозы начинают рейсы». Он спросил: «Вы что, хотите сказать, что военные воруют нефть?» Я говорю: «Я ничего не хочу сказать, а говорю, что говорю. Через блокпосты в сопровождении военных идут нефтевозы» (Коммерсант, 2003, 7 октября).
Сразу после резких эскапад главы Чечни, 14 апреля 2001 года Владимир Путин неожиданно для всех вылетел в Чечню – по официальной версии в «рабочую поездку». Встретившись там с главами администраций районов и сел, он затем на совещании силовиков учинил им головомойку. И поставил задачу: покончить с хищениями нефти до 15 мая. Вот только проведенная сразу же после этого операция «Чеченская нефть», по образному выражению журналистки Санобар Шерматовой, «сильно напоминала эстрадную борьбу «нанайских мальчиков», борьбу с хищениями повели те же военные» (Московские новости, 2001, № 27).
К осени военные, видимо, перешли в наступление, и в средствах информации активно стал муссироваться слух, что Кадырова скоро снимут по обвинению в расхищении средств от… продажи нефти(Московский комсомолец, 2001, 10 сентября). С тех пор тема нефтяных притязаний Кадырова из открытых источников исчезла, по крайней мере, до начала 2003 года. Очередная сводка с фронтов нефтяной войны была представлена лишь 17 января 2003 года. Усман Масаев, заместитель Кадырова, сообщил, что за последние три года в республике добыто около шести миллионов тонн нефти, из которых два миллиона разворовано, что по стоимости превышает сумму дотаций, выделяемых республике из федерального бюджета (ИТАР-ТАСС, 2003, 17 января).
Это уже был выпад в адрес не только военных, но «Роснефти», которая тогда де-юре была полноправным распорядителем нефтяных богатств Чечни. В канун мартовского референдума 2003 года по конституции Чечни резкие выпады в адрес «Роснефти» сделал и сам Ахмат Кадыров: «Руководство «Роснефти» не учитывает должным образом интересы Чечни… пользуясь монопольным правом на добычу и реализацию нефти, не занимается проблемами социальной сферы, не инвестирует в какие-либо гуманитарные программы в республике… Не построила в Чечне ни одной автозаправочной станции, не говоря уже о больнице, школе и других объектах» (Цит. по: «Еженедельный Журнал», 2004, № 19, с. 8.).
Тогда же Кадыров заявил, что будущий статус автономии позволит оставить деньги от продажи нефти в республике: «Это наша нефть – чтобы мы имели 100 процентов акций нефти, которая добывается здесь, чтобы мы могли экспортировать и использовать эти свои недры»(РИА «Новости», 2003, 17 марта).
Дальше по нарастающей: администрация Кадырова настаивает, что именно она должна контролировать добычу и реализацию нефти и что это должно стать обязательным условием договора о разграничении полномочий между федеральным центром и Чеченской республикой. А для самостоятельной реализации своей нефти Чечне необходимы собственные заграничные представительства. «Надо, чтобы был представитель или отдел при посольстве, или представительство», – заявил Ахмат Кадыров в июле 2003 года. Потому как, «если в республике есть нефть, она должна работать на ее нужды. Под нашу нефть могут внести туда (в республику) инвестиции».
Еще громче голос Кадырова зазвучал после того, как 5 октября 2003 года он был избран президентом республики. В своем первом «президентском» интервью «Коммерсанту» он вновь сообщил, что нефть воруют военные, и что после своего вступления в должность главы республики он, Кадыров, намерен наконец разобраться с ситуацией, сложившейся в нефтекомплексе. И пояснил, что имеет в виду: у «Роснефти» 51% акций «Грознефтегаза», а со своими 49% акций «мы ничем не командуем», притом что «Роснефть», по словам Кадырова, ни рубля в бюджет не внесла.
Еще через несколько дней глава Чечни, в какой уже раз, выдвинул все те же требования относительно нефти и доходов от нее и поведал, что вскоре собирается в Саудовскую Аравию за инвестициями. Поскольку саудовцев тогда не именовали иначе, как спонсорами боевиков, можно представить себе настроение едва ли не всех граждан в погонах! Стоило проводить «контртеррористическую операцию», уложив тысячи людей – своих и чужих, попутно разнеся республику в пух и прах, чтобы в итоге получить там саудовских «инвесторов»?! В январе 2004 года Кадыров все-таки полетел в Саудовскую Аравию, и тогда было сообщено, что он поведет разговор не только об инвестициях, но и о поставках в Чечню мини-заводов по переработке нефти… (РИА «Новости», 2004, 14 января) Не означало ли это, что Ахмат Кадыров де-факто и открыто берет курс на энергетическую независимость Чечни от России?
Но не будем забегать вперед. 17 октября 2003 года Госсовет Чечниобъявил республику «свободной экономической зоной» и «зоной экономического, социального и экологического бедствия РФ». Попутно и постановление приняли, что все доходы от добычи и переработки нефти и газа остаются в республике. Для чего Чечня «создает свою национальную топливно-энергетическую компанию, в ведении которой находится добыча нефти и газа, их переработка, транспортировка и реализация, а также предприятия энергетики и топливной промышленности» («Независимая газета», 2003, 20 октября).
Шок в Москве поначалу был такой, что его даже и не пытались скрыть. Свой ответ федеральная столица дала устами министра внутренних дел Бориса Грызлова. Выступая на заседании коллегии МВД, он заявил, что «нефтекомплекс Южного федерального округа (ЮФО) в значительной части находится под контролем организованной преступности и остается одним из источников финансирования бандформирований в Чечне». Ответ Кадырова был предсказуем: он вновь повторил, что нефть в Чечне воруют сами федералы.
Конфликт пришлось разруливать уже президенту Путину. 14 ноября 2003 года состоялась его встреча с Кадыровым, на которой, по словам Кадырова, он планировал обсудить «план первоочередных мер, направленных на пресечение незаконного оборота нефти». Что там реально обсуждали, достоверно неведомо, но в тот же день на пресс-конференции в ИТАР-ТАСС Кадыров вновь жестко заявил, что все нефтяные доходы Чечни должны оставаться дома, «чтобы восстановить разрушенную не по вине народа республику» (ИТАР-ТАСС, 2003, 14 ноября).
С тех пор «нефтяные речи» Кадырова звучали чуть ли не ежедневно. В начале 2004 года он уже требовал не 51% акций «Грознефтегаза», а все 100, а позже и вовсе выдвинул требование платы за транзит газа, поступающего из России в Закавказье (Грузию, Армению и Азербайджан) через чеченскую территорию. Тогда же прозвучало и требование передать его администрации контроль над всеми военными операциями. В апреле 2004 года президент Чечни прилюдно повздорил с полпредом президента по ЮФО Яковлевым – все из-за той же нефти, а 22 апреля Госсовет Чечни направил премьер-министру России Фрадкову послание, полное обвинений в адрес «Роснефти».
Ахмат Кадыров не ограничивался лишь словами, он действовал, причем активно и эффективно. Его многоходовка по укорачиванию рук «Роснефти» в Чечне была разыграна решительно и искусно. «Дочку» «Роснефти», «Грознефтегаз», стали уничтожать, растаскивая предприятия нефтегазового комплекса. Поскольку используемое «Грознефтегазом» оборудование находилось в распоряжении ФГУП «Чеченнефтехимпром», грозненская администрация организовала тендеры по распродаже в частные руки имущества этого ФГУП. Так что заводы попросту демонтировались и вывозились. Например, так был продан один из ключевых объектов «Чеченнефтехимпрома», производственно-диспетчерская служба «Ищерская», обеспечивающая непрерывный цикл сбора и транспортировки нефти. В январе 2004 года судебные приставы под предлогом взыскания долгов «Грознефтегаза» малоизвестным фирмам «Крекинг» и «МИД» арестовали все активы «Чеченнефтехимпром».
Хватало и иных камней преткновения: Ахмат Кадыров постоянно обвинял военных в массовых преступлениях, требуя от МВД, ФСБ и Генпрокуратуры их расследования. В июне 2002 года он пообещал устроить самосуд над полковником Юрием Будановым, если тот будет оправдан или амнистирован по делу о похищении и убийстве чеченской девочки. В октябре 2003 года глава Чечни потребовал вывести войска из Чечни, а остающиеся на постоянной основе отправить в горы. Тогда же он пообещал силами своих милиционеров расстреливать «блуждающие БТРы»(«Коммерсант», 2003, 7 октября). В апреле 2004 года на совещании у полпреда Яковлева президент Чечни устроил разнос военным, требуя объяснений по поводу авианалета на горное село Ригахой, во время которого была убита женщина и все пять ее малолетних детей. 30 апреля 2004 года Кадыров открыто выразил свое возмущение вердиктом присяжных, оправдавших капитана Ульмана, под командованием которого были расстреляны шестеро чеченцев. За пять дней до своей гибели Ахмат-Хаджи дал последнее в своей жизни интервью, заявив НТВ, что намерен организовать комиссию по расследованию причин чеченской войны…
Выходит, что помимо собственно боевиков, бывших товарищей по вооруженному сопротивлению российской армии, Кадыров перешел дорогу еще очень многим. Прежде всего – московским нефтяным «генералам» и целому клану генералов армейских, открывших источник баснословных и абсолютно бесконтрольных денег в чеченской «трубе». Отступить в этом «сражении» он не мог, не поступившись интересами поддерживавшей его местной элиты. А поступиться этими интересами означало лишиться поддержки внутри Чечни. Один, как известно, в поле не воин.
Вместе с тем он мог в открытую прессовать своих конкурентов в погонах и апеллировать к Кремлю. Ведь в чеченской кадровой пустыне Владимиру Путину просто больше не на кого было ставить. А генералы в открытую играть против Кадырова не имели возможности: не могли же они прямо заявить о своих шкурных интересах в Чечне. Но ведь в их распоряжении были и иные возможности сладить со строптивым чеченским лидером…
Следствие закончено, забудьте?
Сегодня уже трудно подсчитать, сколько раз «компетентные органы» публично рапортовали о задержании и уничтожении очередных исполнителей и организаторов убийства Кадырова. Причем задержанные всегда давали «признательные показания», а потом куда-то тихо исчезали. По крайней мере, за первые после убийства полгода было не менее восьми таких заявлений. Однако, когда 26 января 2005 года на заседании Совета Федерации Генерального прокурора РФ Владимира Устинова спросили о ходе расследования дела, он лишь развел руками: «К сожалению, доложить что-либо пока нет возможности».
Но в январе 2008 года уже Рамзан Кадыров заявил, что все причастные к убийству его отца уничтожены. «Уничтожен тот, кто взял на себя ответственность за убийство, уничтожены те, кто косвенно причастны. А что там делает прокуратура, – сказал Кадыров в интервью «Эхо Москвы», – это дело десятое. Я как чеченец, как мусульманин, как сын своего отца сделал все, чтобы этих людей не было в живых».
Непонятно, кого имел в виду Рамзан Кадыров. Дело в том, что ответственность за теракт взял на себя только Шамиль Басаев, сделав это в ряде своих заявлений и интервью. Однако никаких реальных доказательств его причастности никем и никогда представлено не было. Равным образом не известно ни одного из имен реальных исполнителей. И кто такие «косвенно причастные»? Осталось тайной и то, искали ли возможных организаторов и исполнителей диверсии за пределами круга боевиков.
Но вот почти через полтора года после того, как «сам» Рамзан Кадыров распорядился «закрыть» тему убийства его отца как исчерпанную и выясненную, в апреле 2009-го неожиданно появилось сообщениеСледственного комитета при прокуратуре по Южному федеральному округу о возобновлении приостановленного было ранее расследования дела по факту гибели Ахмата Кадырова. Заодно выяснилось, с задержкой на два года, что дело было лишь приостановлено в апреле 2007 года, поскольку ни одного задержанного или подозреваемого в живых не осталось. Были ли они вообще, помимо самопровозгласившего себя организатором теракта Басаева, по-прежнему осталось загадкой.
А возобновлено было дело после заявления Рамзана Кадырова о причастности к теракту бывшего командира батальона «Восток» Сулима Ямадаева. 28 марта 2009 годы в Дубаи на Сулима Ямадаева было совершено покушение, он был убит. Подозрение полиции Дубаи пало на людей, близких к Рамзану Кадырову, в том числе на Адама Делимханова. После чего 6 апреля 2009 года Рамзан Кадыров вдруг и сделал неожиданное заявление, что у него «были объективные данные о том, что Сулим Ямадаев причастен к этому теракту. В течение всего этого времени велась работа для того, чтобы юридически закрепить эту базу и принять меры по привлечению его к судебной ответственности».
Но, помилуйте, ведь в январе 2008-го Рамзан Кадыров заявил, что он уже «разобрался» со всеми причастными к гибели его отца! Откуда вдруг взялся «след» Сулима Ямадаева, который, согласно заявлению Рамзана Кадырова, давно разрабатывался? И как вообще после этого можно верить официальной версии теракта на грозненском стадионе?
Стоит на короткое время задержаться на личности Сулима Ямадаева, так неожиданно появившегося в деле об убийстве Ахмата Кадырова.
Сулим Ямадаев вместе с братьями участвовал в первой чеченской войне на стороне сепаратистов. Как и Кадыров-старший. А затем, после начала второй войны, перешел на сторону федералов. Как и Кадыров-старший. И даже синхронно и солидарно с ним. В сентябре-октябре 1999 года Кадыров вместе с полевыми командирами, братьями Ямадаевыми, заявил о готовности выступить против ваххабитов с оружием в руках, объявил Гудермесовский и Курчалоевский районы Чечни «территорией, свободной от ваххабизма» и отказался участвовать в новой войне с федеральными войсками РФ.
В дальнейшем, в отличие от Кадырова-старшего, Сулим Ямадаев не только не конфликтовал с российскими военными, но теснейшим образом с ними взаимодействовал. Вскоре после смерти Кадырова-старшего поступил в Академию имени Фрунзе, получил звание подполковника российских вооруженных сил. В 2005 году секретным указом был удостоен звания Героя России. За что? Но на то указ и секретный, чтобы его мотивация тоже осталась тайной. Открытая фаза конфликта Ямадаева с властным кадыровским кланом началась через несколько лет после смерти Кадырова-старшего, вскоре после того, как Сулим Ямадаев окончил Академию имени Фрунзе. До этого о противоречиях ничего не было известно. Вероятно, их и не было при жизни пользовавшегося беспрекословным авторитетом внутри Чечни Кадырова-старшего, и начались они после его загадочной смерти. Борьба за власть? Скорее всего. Ямадаевы в этой борьбе проиграли и вынуждены были Чечню покинуть. После этого Сулим Ямадаев уже окончательно связал себя исключительно с федеральными вооруженными силами. Активный участник боев за Цхинвали в августе 2008 года в качестве комроты батальона «Восток», приписанного к ГРУ. Последнее назначение – заместитель командира Таганрогской бригады ГРУ.
Тем не менее такая, казалось, надежная «крыша», как ГРУ, не спасла Ямадаева от преследования Кадырова. Понимая, очевидно, что в России он не может чувствовать себя в безопасности, Ямадаев в августе 2008 года уволился в запас из российских ВС и вскоре уехал в Эмираты. В сентябре 2008 года в центре Москвы, с особой дерзостью – в нескольких сотнях метров от Белого дома – киллерами был убит его брат Руслан. А еще через полгода в подземном гараже тщательно охраняемого элитного жилого комплекса в центре Дубаи смерть от рук киллеров настигла и Сулима Ямадаева.
Действительно ли Рамзан Кадыров отомстил Сулиму Ямадаеву за гибель отца? Или лишь прикрыл такой мотивацией сведение личных счетов с опасным соперником в борьбе за власть в Чечне? Если же Кадыров Рамзан был искренен, и Ямадаев причастен к убийству Кадырова Ахмата, то кто стоял в мае 2004 года за спиной будущего Героя России и подполковника ГРУ?
Что же касается российских следственных органов, то они, очевидно, понимая, в какую дискредитирующую их ситуацию попали, и вынуждены были сделать после кадыровского заявления о причастности Ямадаева свое заявление о формальном возобновлении расследования. Но уже вечером 16 апреля 2009 года представители Следственного комитета при прокуратуре РФ проинформировали оботмене возобновленного было производства по этому уголовному делу. Как оказалось, руководство Главного следственного управления СК при прокуратуре РФ по ЮФО отменило это возобновление, признав его необоснованным и преждевременным…
Источник: www.svoboda.org
27.07.15.