На почве разовой ненависти

Дело есть, задержанных нет

Утренняя электричка, прикатившая из Санкт-Петербурга, выплевывает на платформу сотни две людей. В Кобралово вернулись те, кто оттрубил ночную смену. В ржавый бак летят одна за другой пустые бутылки из — под пива.

С потоком людей иду по разбитому асфальту в сторону поселка. Когда навстречу попадаются двое мужчин азиатской наружности с груженными на велосипед тюками, идущие впереди работяги бросают: “Вовремя снимаются с мест”. “Хаер, хаер, басурмане”. “Чемодан. Вокзал. Таджикистан”.

— Для местных работы нет, а им — пожалуйста! — кричит вслед женщина с запавшими от бессонницы глазами. И уже мне объясняет: — Раньше в Кобралове был богатейший совхоз и большая швейная фабрика. Сейчас остались только сыродельня и ферма, на которой доярами работают узбеки и таджики. Они бессловесные, бесправные, готовые вкалывать без выходных и терпеть задержку зарплаты. А наши мужики ведь за это могут управляющему и морду начистить. Приютили мигрантов, а сами ездим работать кто в Пушкин, кто в Павловск, основная масса — в Питер.

— А кто у нас скупает участки и строится? — подхватывает разговор идущая рядом Наталья. — Сплошные выходцы с Кавказа. Это нам, чтобы отложить деньги на новую квартиру, нужно откладывать зарплату 115 лет, ютимся по три поколения в малогабаритных “двушках”. А они стали настоящими хозяевами в окрестных поселках: у всех дома в три этажа, заборы в два метра.

Наше шествие уже похоже на митинг.

— Эти “джигиты” и “акыны” поднимают нам криминальную статистику, — кричит, жестикулируя, верзила в бейсболке. — Недавно нашли в луже крови убитого парня. А зимой пропала Наталья Николаевна, уполномоченный представитель от Сусанинского сельсовета по Кобралову, которая занималась земельным вопросом. Нашли ее только весной, когда стаял снег. Кто убил, так и не выяснили. Чиновники постоянно отскребают от стекол в школе листовки с надписями “Россия для русских” и делают вид, что никаких воззваний не было.

Когда проходим площадь, где 12 июня, в День России, случилась драка со стрельбой, все разом спрашивают: “А где же выставленный пост милиции? “

“Козлик” со стражами порядка, постояв в поселке два дня, исчез. На асфальте остались темные пятна крови, крошево битого стекла и стертая, едва угадываемая надпись мелом: “Вставайте, люди русские! “

Из толпы доносится: “Почему уголовное дело возбудили “по хулиганке”? Почему потерпевшими признаны только шесть человек? “Местные шумят и бушуют. Выясняется, что в больнице с сотрясением головного мозга и огнестрельным ранением плеча осталось только двое. Травмы всех пострадавших оцениваются как легкий вред здоровью. И задержанных… нет.

“Били битами со вставленными гвоздями”

Теперь уже точно удалось установить всю цепочку событий.

12 июня на небольшой площадке между тремя магазинами организаторы праздника разместили импровизированную сцену. По случаю Дня России сюда пришли целыми семьями. Было много малышей: для них приготовили конкурсы с призами. Стояла белая ночь, домой расходиться никто не торопился.

	Тот самый зеленый “исламский” флаг. Фото: Светлана Самоделова.

Первая драка произошла в 21.00 около детского сада. 37 — летний бывший моряк и самбист Алексей Москвин вместе с приятелями, 16 — летними Лешей Сусловым и Пашей Лебедем, избили гастарбайтера Алхаза. Заодно попало и попытавшемуся заступиться за приятеля Батыру Газиеву. 29 — летний Алхаз обитал в Кобралове около пяти лет, скитался по квартирам, последнее время жил у гражданской жены Нины Терлыги. 27 — летний Батыр переехал в пригородный поселок около года назад.

После драки Алхаз поковылял зализывать раны к Терлыге. А Батыр позвонил младшему брату Баширу. Тот поднял по тревоге земляков в соседнем Пушкине. В начале двенадцатого ночи, в самый разгар дискотеки, на главную площадь Кобралова прикатили две машины без номеров.

Информация о том, что гости прибыли еще и на маршрутке № 545, курсирующей между соседним поселком Коммунар и Санкт-Петербургом, не подтвердилась. Пустая белая “Газель” действительно мелькнула. Но ни один из местных жителей, с кем я общалась, не видел, чтобы она притормаживала и из нее выходили выходцы с Кавказа.

— Мы продолжали танцевать, когда толпу бесшумно, как ниндзя, стали прочесывать темнокожие черноволосые люди, — рассказывает Ольга. — Впереди они, как знамя, выставили сожительницу Алхаза Нинку Терлыгу. Наводчица указала приезжим на Суслова и Лебедя. Москвина они не нашли, накинулись скопом на Лешку и Пашку. За них вступились присутствующие на празднике женщины.

	Нина Терлыга с дочерью. Фото: Светлана Самоделова.

— Кто-то из нападавших выкрикнул: “Мы поставим вас раком”. Тогда же послышались первые выстрелы в воздух. Началась паника, — рассказывает Октябрина Умнякова. — Я стала искать глазами своего 17-летнего сына Мишу. Он помогал завклубом Родиону Ярославцеву налаживать аппаратуру. Мужу показалось, что сына бьют, он ринулся в толпу. Подскочил Мишка, он, оказывается, бегал за толстовкой домой. С ходу выпалил: “Где папа? “Не успела я глазом моргнуть, он кинулся защищать отца, которого глушили с двух сторон битами. Оба запомнили перебинтованную руку одного из нападавших, в которой была металлическая накладка — что-то массивное и острое. Кругом кричали. Рядом кавказцы ожесточенно пинали ногами упавшую женщину.

А из соседних дворов уже мчались на помощь мужчины. И тогда нападавшие стали отступать к машинам. Чтобы расчистить себе путь, стали стрелять в воздух, а потом и прицельно по толпе. Один из автомобилей, газанув, умчался. А вторая машина не завелась. В ней забаррикадировались двое. “Жигули” тут же обступили, стали раскачивать. Кто — то из местных кулаком разбил боковое стекло. Из машины послышались выстрелы. В суматохе кавказцам удалось выбраться из машины и сбежать.

Медсестра Татьяна, пришедшая на праздник с 4 — летней дочкой, кинулась оказывать помощь пострадавшим.

— У Максима Карелина рука была пробита пулей навылет. Кровь хлестала, рана — то обширная. Ему кинули разорванную на полоски футболку. Я сняла с кого — то из ребят ремень, перетянула руку, как жгутом. Подскочила к стоящей на обочине машине, кричу: “Чья? Срочно везите его в больницу”. Максима отправили в соседний Коммунар, где своя амбулатория и машина “скорой помощи”. Следом рванула легковушка с Алексеем Раздобудкиным, в которого стреляли в упор. У него было ранение в руку и в голову, перебита переносица, а в плече застряла пуля. Это потом мы узнали, что у нападавших были кастеты и биты со вставленными гвоздями.

Из Коммунара раненых, перевязав, переправили в районную больницу в Гатчину. Туда же на “скорой” увезли мужа Ирины Акконен с тяжелой травмой головы.

— Я глянула на своих родных и ужаснулась, — говорит Октябрина Умнякова. — У мужа глазные яблоки все были в красных прожилках, белков не видно, на голове запекшаяся кровь. У сына вся левая сторона тела — сплошной синюшный кровоподтек. Как будто его приподняли и со всей силы шарахнули об асфальт.

Когда местные жители своими силами отбили атаку нападавших, прибыли стражи порядка. Полицейские увидели, как женщины в истерике продолжают пинать оставленную нападавшими на поле боя машину. У многих были следы побоев.

Почему стражи порядка ехали так долго? Ведь милицию стали вызывать сразу несколько человек, едва драка началась.

— Я в тот вечер задержалась на работе допоздна, потому что ждала мастера, который должен был отремонтировать сломавшийся промышленный холодильник. Вдруг в окна стали тарабанить. Распахнула дверь — ко мне толпой, спасаясь от пуль, хлынула ребятня, — рассказывает продавец рядом расположенного магазина Александра. — У нас своего опорного пункта нет, стала звонить в соседний Коммунар. Дежурный не отвечал. Стала набирать “02”, меня соединили с Гатчиной, долго записывали мои данные и телефон, сказали: “Ждите, помощь будет”.

Ждать пришлось больше 20 минут. Когда 104-е отделение полиции направило ближайшие к месту происшествия наряды ОВО и ДПС, нападавшие сбежали.

Так же неспешно, даже нехотя, правоохранители взялись за расследование. Из брошенных “Жигулей” изъяли документы, мобильный телефон, затвор от травматического пистолета “Иж”, две обоймы — пустую и с двумя патронами. Но само место происшествия по горячим следам не оцепили. Гильзы стражам порядка собирали и приносили 13 — летние пацаны.

“Судьба не дура, зря людей сводить не станет”

Тем временем разгоряченные кобраловцы переместились к подъезду дома 2 б, где снимают квартиру ингуши Газиевы, собралась местная молодежь. Были слышны призывы брать штурмом дверь. И тут прибыли стражи порядка. Хозяина Муссу и его старшего сына Батыра погрузили в машину и отправили в отделение милиции. Младший — Башир — пустился в бега. Но, как выяснилось, ингушей “арестовали” для их же безопасности. Уже на следующий день они свободно разгуливали по поселку. Правоохранители объяснили: оснований задерживать их не было, и когда все проспались, напряженность упала, Газиевых выпустили.

Однако жители подъезда, где на 5-м этаже снимают квартиру ингуши, не открывают посторонним дверь: боятся погромов.

Нелишне вспомнить, как возмутители спокойствия — Газиевы — осели в Кобралове. Беспокойные соседи появились под Питером около года назад. Переехали впятером: Мусса, его жена Роза, два сына — 27 — летний Батыр и 25 — летний Башир и 15 — летняя дочка Фарида, которая самостоятельно ходить не могла, передвигалась в инвалидной коляске.

Раньше семейство пять лет снимало жилье в соседнем Пушкине, где Мусса работал в автосервисе.

Вещи перевозили на “КамАЗе” поздним вечером.

— Всю ночь двигали мебель, а внизу у соседки маленький ребенок. Малыш долго не мог уснуть от шума, капризничал. Женщина поднялась — попросила отложить установку мебели до утра, но ее просьбу проигнорировали, — рассказывает Ирина. — А через пару дней вернулся из рейса ее муж — дальнобойщик, пошел разбираться с новым жильцом. “Беседа” закончилась дракой. Мусса тут же схватился за телефон, на подмогу примчались два его племянника. Соседа спустили с лестницы.

Потом Мусса с сыновьями не поделил место для парковки у газовой будки с соседом со второго этажа Анатолием. Территорию ингуши отвоевывали с боем, на кулаках. Опять же призвав на помощь земляков.

Участкового не вызывали. “Бесполезно! — говорят соседи Газиевых. — У нас на участке уполномоченный сам выходец с Северного Кавказа. Видели, как он при встрече не раз братался с ингушами”.

Участковый Артур Хамицев — вообще человек общительный и миролюбивый. По утверждению местных жителей, он на короткой ноге и с Алхазом, с инцидента с которым и началась массовая драка в Кобралове.

— Если бы хоть раз буйного и неуравновешенного Алхаза призвали к ответу, забрали в кутузку, глядишь, и не случилось бы 12 июня расстрела местных жителей, — говорит его соседка Лиза.

Алхаз приехал из Дагестана пять лет назад. Скитался по квартирам, пока не познакомился с Ниной Терлыгой.

— Их сближение началось со ссоры, — рассказывает одна из соседок. — Нинка живет на первом этаже, Алхаз ставил машину под ее окнами, а машина — хлам, глушак ни к черту, грохот стоял несусветный. Нинка однажды выскочила: руки в боки, дородная, грудь колесом. Алхаз машину отогнал подальше, а сам вскоре перекочевал к Нинке жить. Она сделала ему временную регистрацию. Он, конечно, поддерживал ее материально, но и поколачивал частенько.

— У них же маленький ребенок? …

— Да девочка не от него! Голубоглазая, беленькая. Ее отец — белорусский гастарбайтер. Работал в соседнем Семрине, а потом исчез в неизвестном направлении. Семья у Терлыги всегда была неблагополучная. Отец торговал паленой водкой, после того как отравились несколько человек, его убили. Мать одна тянула семью — работала санитаркой в военно — медицинской академии в Питере. А потом Нинка принесла в подоле. Мало ей, еще и Алхаз этот свалился на голову… Теперь сидит дома, забаррикадировалась, к телефону не подходит — звонят все время с угрозами.

	Сергея Парфеменко хотят объявить сепаратистом. Фото: Светлана Самоделова.

В социальной сети у Нины Терлыги выставлен статус: “Судьба не дура, зря людей сводить не станет”. Внизу отзывы: “Тебе п…ц, подстилка чурбанская. Собирай гробовые”.

— Это неправильно! — качает головой Татьяна, живущая с Ниной дверь в дверь. — Она и так в жизни нахлебалась, почему должна отвечать за этого пришлого басурманина?

— Алхаз — нормальный мужик, но больно кровь у него горячая! — возражает ей муж Игорь. — Он же бывший мент, старлей, воевал в Чечне. Однажды вместе пили, он показывал мне удостоверение. Мать за него дома в военкомате пенсию в 1200 рублей получает. Трезвый он человек, а примет на грудь — ему крышу сносит.

— Защищаешь его, да? — вскипает Татьяна, лезет в шкаф, вытаскивает посеченный чем — то сапог. Тычет обувкой мужу в лицо: — Ты забыл, как он меня из пневматики обстреливал? А как телефон, висящий на шнурке, сорвал с шеи, тоже не помнишь? Я больше не видела аппарат, он его продал… Я рада, что наконец его прижучат.

Из всего случившегося кобраловцы делают один вывод: Алхазу, как и Муссе с сыновьями, теперь там не жить.

В нападении — сплошной интернационал

Разбитые “Жигули” без госномеров теперь стоят у отделения полиции в соседнем Коммунаре. В видавшем виды кирпичном строении на стенах развешаны грамоты: за 3-е место по основным показателям оперативно-служебной деятельности, в соревнованиях по дартсу и перетягиванию каната. Судя по датам, успехи в спорте у местных стражей порядка пришлись на 2007 год.

Здесь же, у опорного пункта, днюет и ночует Мусса Газиев. Обходя автомобиль с проколотыми колесами, он объясняет:

— За рулем был азербайджанец Баха. Рядом с ним сидел мой сын Башир, он ингуш, сзади — двое армян, все жители Пушкина. Сплошной интернационал! Армяне в тот вечер вообще собирались ехать купаться на карьер в Шапки, но сын позвал на помощь друга Баху, и они решили проявить солидарность. Машина без номеров, потому что только была куплена, снята с учета.

По словам Муссы, старший сын Батыр пришел домой в день праздника без настроения, хмурый, в ссадинах и кровоподтеках. Жену Розу он попросил его никуда из дому не отпускать, а сам рванул на площадь, где уже вовсю кипела драка.

Правоохранители утверждают, что нападавших было 9 человек, но стрельба велась только из одного травматического пистолета. Мусса прямо говорит, кто стрелял, — его младший сын Башир. При этом горячо убеждает меня:

— Башир был вынужден защищаться. Сначала стрелял в воздух. У него есть официальное разрешение на травматическое оружие. Он инвалид II группы, не действует одна рука. Однажды его сильно побили, и на семейном совете мы решили “вооружить” его, чтобы сын мог за себя постоять. А вы бы видели, кто окружил машину, в которой закрылся сын с другом! Это настоящие уголовники, сплошь покрытые татуировками. Причем все пьяные. У них глаза были как у взбесившихся быков. Посмотрите на вмятины на машине, по кузову и стеклам били большими разводными ключами. Если бы достали ребят — растерзали.

Мусса сидит на ступеньках, обхватив голову руками. Где сейчас раненный в ногу Башир, он не знает.

После долгой паузы он продолжает рассказывать:

— Мы приехали сюда из Назрани из — за младшей дочки, которая с детства не ходит и не говорит. Надеялись, что медики поставят на ноги Фариду. Вставали все в 5 утра, работали до позднего вечера. Все доставалось потом и кровью. Старший Батыр работал с Алхазом, они делали мягкие кровли в частных домах.

Вдруг до этого спокойный Мусса буквально взрывается:

— Что за люди здесь живут? Бывало, иду, здороваюсь, а в ответ — тишина. Сосед через три дня после переезда пришел на разборки: “Зачем, черножопый, сюда пожаловал? “Сцепились, но потом помирились, вместе выпили. На сыновей несколько раз нападали просто из-за внешности. Что они плохого сделали? Купил участок, хотел здесь дом строить, теперь придется продавать. Зачем бытовую драку возвели в ранг национального конфликта? Зачем придумали про “символ ислама” — водруженный на месте драки зеленый флаг?

О флаге сообщил журналистам, а потом и в блоге президенту Дмитрию Медведеву житель Кобралова, 46 — летний Сергей Парфеменко.

— Я сам видел зеленый флаг уже лежащим на земле, потом он пропал, — говорит Парфеменко, которого нам удалось разыскать на даче. — Дома у меня лежит обломок от его черенка. Я никогда не утверждал, что это “мусульманский флаг”. “Улику” я храню потому, что флаг могли использовать как орудие расправы.

Улика, конечно, более чем сомнительная. Побеседовав с местными жителями, я выяснила, что полинявшими разноцветными флагами, которые хранятся в сельском клубе, уже два десятка лет украшают места проведения праздников. Среди желтых, белых, розовых знамен были и два зеленых стяга.

У Сергея Парфеменко свое видение событий, произошедших на площади в Кобралове 12 июня.

— Это никакая не бытовая ссора, а настоящий террор, акт устрашения. Я написал письмо Медведеву, потому что считаю, что наши правоохранительные органы недееспособны по факту. Сам был на площади сразу после массового расстрела мирных жителей и убедился, что никаких следственных действий по горячим следам проведено не было.

Стоит ли доверять мнению деревенского активиста? Ведь у Парфеменко давние обиды на милицию. Восемь лет назад он стал участникам ДТП. Стоял у светофора, когда горел красный цвет, и в него врезался родственник гатчинского милиционера. У Парфеменко констатировали подвывих шейных позвонков, развилась тяжелая форма бронхиальной астмы. Теперь он не работает, на инвалидности, пенсия 6 тыс. рублей.

В самом Кобралове Сергея считают “человеком странным”. Мать Сергея — Эльвира Андреевна, финка по национальности (раньше на месте поселка стояли хутора финнов-ингерманландцев, и вся округа была населена инкери), — просто честным, небезразличным человеком. Правоохранители поспешили объявить его убежденным сепаратистом, мечтающим отделить Ленинградскую область от России и присоединить ее к Финляндии. Сейчас областная прокуратура исследует опубликованные Парфеменко сообщения в Рунете, чтобы принять решение о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 282 УК РФ — за разжигание национальной розни.

— Объявляющий себя финном представляет куда большую опасность для существования режима, чем бандиты, — злословят в поселке.

 

	Одна из машин, на которой прибыли нападавшие. Эти “Жигули” так и не завелись.

“Некогда ходить по судам”

Только из — за широкого общественного резонанса Следственный комитет РФ забрал у МВД дело о хулиганстве, возбужденное после конфликта. По мнению правоохранителей, инцидент имел бытовой характер, но теперь будет проверена и версия драки на почве межнациональной вражды и ненависти. Назначены судебно-медицинские и криминалистические экспертизы.

Созданная оперативно-следственная группа проводит повторный осмотр места происшествия, допрашивает свидетелей и очевидцев. Но местные жители не спешат писать заявление в милицию.

— Мужу только — только посчастливилось устроиться на новую работу. Ему некогда ходить писать объяснительные и выступать на суде, — говорит Октябрина Умнякова. — А сыну надо сдавать экзамены в колледже.

Ситуацией между тем уже воспользовались радикалы. Кобраловская истерия набирает обороты. В Интернете в блогах списываются националисты. 300 человек собираются ехать в пригородный поселок разбираться с кавказцами.

Жители Кобралова боятся новой бойни.