Кровавые «бароны» Кавказских гор (ВИДЕО)

Распад российской государственности наиболее очевиден именно на Северном Кавказе

Международная кризисная группа (International crisis group, ICG) опубликовала третью часть доклада «Северный Кавказ. Вызовы интеграции». Авторы 60-страничного документа уверенно заявляют: все современные проблемы Кавказа – плоть от плоти современной политической системы России. Фаворитизм и непотизм, неэффективность и моральное разложение чиновничества, слабая и продажная оппозиция, гниение судебной и правоохранительной системы…

Но если в любом другом регионе люди, недовольные своей правящей «псевдоэлитой», берут флаги и выходят на Болотную площадь, то на Кавказе все по-другому. Они берут в руки оружие и уходят в лес, чтобы затем объявить «священную войну» чиновникам и силовикам – а в их лице и всему государству. И при этом искренне считают себя патриотами. Или, неужели, так и есть?

Жертвоприношение

Международная кризисная группа была создана в 1995 году, когда на Кавказе отгремели три локальные войны – карабахская, абхазская и осетино-ингушская, и уже началась самая кровопролитная в новейшей истории – первая чеченская. Основатель организации, американский филантроп Фредерик Куни вместе с врачами Красного Креста в 1995 году прибыл в Чечню, чтобы организовать поставки гуманитарной помощи, но пропал без вести (не найден он и поныне).

После этого «северокавказский» проект CrisisGroup был свернут, и возобновился он лишь два года назад: местную дирекцию Международной кризисной группы возглавила Екатерина Сокирянская, ранее работавшая руководителем офиса правозащитной организации «Мемориал». Ее постоянным соавтором является Варвара Пархоменко. Осенью прошлого года исследовательницы начали публикацию доклада «Северный Кавказ: сложности интеграции»: увидели свет первые две его части «Этничность и конфликт» и «Ислам, вооруженное подполье и борьба с ним». «Кавказская политика» детально проанализировала эти документы в статье «Кровавый алтарь».

Сокирянская и Пархоменко изучали множество источников информации – научные монографии и публикации в СМИ (в том числе в «Кавказской политике»), а также проводили «полевые» интервью с чиновниками, общественными и религиозными деятелями, экспертами, бизнесменами и с обычными людьми.

И вот на днях увидела свет третья, самая объемная часть доклада «Северный Кавказ: сложности интеграции» под заголовком «Государственное управление, выборы, верховенство права». Как ясно из названия, она посвящена проблемам государственного и муниципального управления, работе избирательной и правоохранительной системы. И содержит намного более жесткие выводы, нежели два первых раздела доклада, с которыми «Кавказская политика» и знакомит своих читателей.

«Обожал как Родину и не любил как страну…»

«Дефицит демократической легитимности и подотчетности власти, грубые нарушения прав человека и безнаказанность должностных лиц… коррумпированная, неэффективная, нечестно выбранная власть, на страже которой стоит полиция, нередко действующая не менее жестокими методами, чем бандиты», – вот каким рисуют авторы доклада из CrisisGroup современную политическую систему Северного Кавказа.

Это средневековье в самом мрачном, антиисторическом смысле этого слова – уродливое, отталкивающее, позорящее всю страну. Впрочем, воспринимать Северный Кавказ как некую вещь в себе, оторванную от остальной России, наивно. Все те отвратительные, гноеточащие язвы, которые сегодня покрывают кавказское общество – плоть от плоти всей российской политической системы. Истина, в общем-то, не новая, и авторы доклада ее в очередной раз, аргументированно, подтверждают.

Сокирянская и Пархоменко отмечают, что в 1990-е годы Россия фактически представляла собой полуконфедерацию, в которой регионы имели беспрецедентную автономию. Видимо, в тот момент это было единственно возможным сценарием сохранения целостности страны. Пришедший к власти Владимир Путин принялся последовательно сворачивать автономию территорий – но при этом все дальше уходил от «золотой середины» к полюсу контрреформ: в итоге было создано «сверхцентрализованное государство» – то, что эксперты называют «федерацией без федерализма», а руководство страны – «вертикалью власти».

На Северном Кавказе же местное население называет такую политическую модель «неоколониализмом… когда территорией управляют назначенные элиты, отчитывающиеся перед своим же начальством, а не перед местными избирателями».

Более того, регионы Кавказа – не просто колонии XXI столетия, но и «колонии наоборот», которые не кормят свою метрополию, а напротив, получают от нее денежные вливания («Суперцентрализованная система управления пытается решать проблемы Северного Кавказа заливкой его деньгами», – говорит в интервью CrisisGroup профессор МГУ Наталья Зубаревич).

Между Дербентом и Сомали

Та же модель, которую практикует в отношениях с регионами Москва, копируется и региональными властями – в отношениях с муниципальным начальством. При этом главы городов и районов превратились в «баронов, управляющих своими территориями как феодальными владениями… устанавливающих режимы почти тотального контроля, опирающегося на клиентелистские сети, пронизывающие все властные и силовые структуры».

Оттого-то и выборы на местном уровне нередко проходят под канонаду: ведь для кандидатов, рвущихся во власть, чиновничьи кресла – это возможность безнаказанно грабить. Самым показательном в этом смысле, пожалуй, были выборы главы Дербента в октябре 2009 года (хотя авторы доклада о них и не вспоминают): новости из столицы южного Дагестана больше походили на сводки боевых действий.

Похищен и избит председатель одного из участковых избиркомов. Избита съемочная группа телеканала РЕН, а полицейские пытались застрелить гражданина, который вступился за журналистов. В день выборов омоновцы (явно «играющие» на стороне одного из кандидатов) блокировали две трети участки, а для разгона избирателей использовали даже слезоточивый газ. В итоге, впрочем, на все эти нарушения, которые скорее могли бы произойти где-нибудь в Сомали, но никак не в России, федеральные власти закрыли глаза – выборы признали состоявшимися.

А как иначе, ведь большинство местечковых столоначальников заручились крепкой поддержкой в Москве. «Местные группы интересов имеют связи с федеральным руководством и представлены в федеральных органах власти, где имеют тенденцию в большей степени отстаивать свои интересы, а не интересы избирателей», – пишут авторы доклада. В качестве примеров авторы доклада приводят этнические группы в Дагестане, которых поддерживают такие же «этнические» олигархи – например, лезгин Сулейман Керимов или аварцы Магомед и Зиявудин Магомедовы.

Столкновение Кавказа с Навальным

Любые попытки населения выразить недовольство муниципальными (а уж тем более региональными) главами заведомо обречены на провал. Во многом этому способствует и официальная пропаганда. Например, во время «большого электорального цикла» 2011/2012 годов оппозицию изображали как людей, связанных с русскими националистами, которые выступают под лозунгом «Хватит кормить Кавказ!». Повод для такой трактовки дал сам Алексей Навальный, якшавшийся с русскими радикал-патриотами и ходивший на Русские марши.

Достаточно сказать, что после думских выборов 2011 года в республиках Северного Кавказа состоялся один-единственный митинг протеста с требованиями пересчитать результаты – в Дагестане.

Впрочем, есть и несколько локальных примеров эффективного давления оппозиции и гражданского общества на власть. Например, в Кабардино-Балкарии выборы главы Эльбрусского сельского поселения в марте 2012 года были сорваны по приказу руководства республики: действующий мэр Узеир Курданов был для Нальчика как кость в горле, поскольку защищал интересы балкарского меньшинства и критиковал корпорацию «Курорты Северного Кавказа». И лишь когда местные жители пригрозили акциями гражданского неповиновения, выборы все же провели.

А в 23-тысячном Лермонтове, что в Ставропольском крае, чтобы добиться такого же результата, пришлось устраивать политическую голодовку кандидатам в депутаты горсовета, снятым с регистрации. Лишь после этого на массовые фальсификации в Лермонтове обратил внимание полпред Александр Хлопонин, своей волей проведение выборов отменивший… Однако при повторном голосовании победителем все равно стал человек, выгодный Москве.

Полицейские орудия устрашения

«Случаи Эльбруса и Лермонтова показывают, что на местном уровне в политике сохраняется соревновательность, и местные органы власти играют ключевую роль в жизни населения, а попытки вмешаться в избирательный процесс приводят к кризисам и возможным беспорядкам», – говорят авторы доклада. Чересчур, кажется, оптимистичный вывод.

Ведь даже федеральные власти явственно дают понять, что считают население Северного Кавказа недостойным демократии. Премьер-министр Дмитрий Медведев, комментируя отмену прямых выборов главы в Ингушетии, прозрачно намекнул: «Везде должны быть выборы. Другое дело, когда политическая культура еще несколько иная, мы можем установить какой-то переходный период». И вызвал гнев ингушского населения.

Перед назначением Евкурова на второй президентский срок ингушская оппозиция направила на имя Владимира Путина пространный список коррупционных деяний президентского «клана». Из него выходило, что глава республики за пять лет создал разветвленную клиентилистскую сеть, словно среднеазиатский бай, окружив себя родственниками и лично обязанными людьми. Были при разных обстоятельствах убиты и самые яркие оппозиционеры Ингушетии – бизнесмен Макшарип Аушев и сопредседатель движения «Мехк-клех» («Совет страны») Султан-Гирей Хашагульгов… Однако, несмотря на град критики, Евкуров все равно был переназначен Москвой на новый пятилетний срок президентства.

На Северном Кавказе даже борьба с коррупцией – это не более чем политическое сведение счетов между кланами. Авторы доклада CrisisGroup в этой связи вспоминают серию громких коррупционных дел, возбужденных в июне 2012 года против людей из ближайшего окружения Арсена Канокова (в числе которых руководитель президентской администрации Владимир Жамборов, глава республиканского Минимущества Хабдульсалам Лигидов и его зам Руслан Жамборов). Вероятнее всего, это была акция устрашения Канокова со стороны клана экс-президента Юрия Кокова (его брат возглавлял Главное управление МВД по борьбе с экстремизмом).

Отсутствует политическая конкуренция и независимое гражданское общество в Чечне. «Кадыров подавил, уничтожил или кооптировал альтернативные центры силы и оппозицию, и создал элиту, базирующуюся на прочных связях людей, которым он доверяет», – делают вывод авторы доклада. Похожая ситуация политической апатии и в Северной Осетии, где еще сильны советские партхозактивные традиции, а единственным ярким представителем оппозиции является один человек – Арсен Фадзаев, сам в недавнем прошлом единоросс.

Шариат vs. Конституционный суд

Население, видя абсолютное моральное разложение правящей элиты и чувствуя полную неспособность муниципального руководства решать их насущные проблемы, берет в руки оружие. «Когда страх преодолевается, рассерженные люди нередко уходят в лес, а не выходят на улицу», – говорит в интервью CrisisGroup профессор Наталья Зубаревич. Ведь националистические движения и радикальный исламизм предлагают самый простой путь решения всех проблем – вооруженная борьба.

Насквозь коррумпированное правосудие, которое также неспособно решать проблемы граждан (особенно в наиболее насущной для Северного Кавказа сфере земельных отношений) также постепенно подменяется шариатом. Достаточно сказать, что после думских выборов 2011 года ингушская оппозиция обратилась именно в шариатский суд, заявив, что Юнус-бек Евкуров сфальсифицировал результаты голосования.

Да и о каком доверии к официальным институтам правосудия может идти речь, если судебные решения даже высшей силы подчиняются политической конъюнктуре: именно так произошло, напоминают авторы доклада, в 2007 году, когда Конституционный суд постановил, что закон Кабардино-Балкарии о межселенных территориях и объединении двух сел со столицей республики Нальчиком неконституционен. Однако это решение в республике было попросту проигнорировано.

Причем нередко «локомотивом» исламистского протеста (в том числе вооруженного) становятся сами светские власти. Широко известно (и авторы CrisisGroup это повторяют), что зачастую создают и финансируют бандгруппы сами чиновники для решения сугубо личных, коррупционно-клановых интересов. Скажем, бывшему мэру Махачкалы Саиду Амирову (считавшемуся на протяжении десятилетия самым влиятельным человеком в Дагестане и вторым по влиятельности после Рамзана Кадырова на Северном Кавказе) инкриминируется организация ОПГ и ряда заказных убийств.

Авторы доклада приводят также трагический пример создания «народной дружины» в Левашинском районе (который считается родовым гнездом Амирова), которая устраивала похищения и бессудные казни людей, заподозренных в связях с салафитами. По одной из версий (которую, впрочем, эксперты из CrisisGroup почему-то не излагают), дружины были созданы организаторами «хаджалмахинской финансовой пирамиды», обобравшей по сути пол-республики, чтобы защищаться от разъяренных вкладчиков. Ведь люди охотнее обращаются за помощью именно к таким «народным дружинам», поскольку не верят полиции, своими повадками больше напоминающую средневековую инквизицию или «эскадроны смерти».

Сокирянская и Пархоменко указывают, что последует также четвертая, заключительная часть доклада «Северный Кавказ: сложности интеграции», в котором будет проанализировано положение дел в социальной и экономической сферах жизни региона. Однако свои рекомендации по стабилизации ситуации на Кавказе эксперты CrisisGroup уже изложили, о чем «Кавказская политика» подробно расскажет в ближайшие дни.