Вашингтон спорит о максимальном уровне задолженности; Брюссель пристально смотрит в долговую пропасть. Но в основе своей у них аналогичные проблемы. Государственные финансы США и Евросоюза вышли из-под контроля, а их политические системы оказались слишком неэффективными, чтобы справиться с данной проблемой. Америка и Европа сидят в одной лодке, и эта лодка тонет.
Дебаты по поводу долгов, идущие в США и ЕС, настолько устремлены внутрь и перегружены деталями, что неожиданно малое количество людей улавливает связь. Однако связи, превращающие эти проблемы в общий кризис Запада, должны быть очевидны.
По обе стороны Атлантики сегодня уже ясно, что экономический рост в докризисные годы в значительной степени обеспечивался за счет опасного и ничем не поддерживаемого бума кредитования. В США в эпицентре кризиса оказались домовладельцы; в Европе это были целые страны, такие как Греция и Италия, которые воспользовались низкими процентными ставками и начали брать в долг неоправданно много.
Финансовый крах 2008 года и его последствия нанесли мощный удар по государственным бюджетам, поскольку долги стран начали резко увеличиваться. В Европе и США это единичное потрясение осложняется демографическим бременем, которое увеличивает нагрузку на бюджет, поскольку поколение «беби-бума» начинает выходить на пенсию.
И наконец, экономический кризис ведет к поляризации политики по обе стороны Атлантики, что существенно осложняет поиск рациональных решений долговых проблем. Популистские движения на подъеме: это и движение чаепития в США, и голландская Партия свободы, и Партия истинных финнов в Европе.
Мысль о том, что Европа и США представляют две стороны одного и того же кризиса, оседает в умах очень медленно, потому что долгие годы элиты по обе стороны Атлантики подчеркивали различия между американской и европейской моделями. Я потерял счет конференциям, в которых участвовал в Европе, и на которых споры велись между двумя лагерями: один страстно выступал за «гибкие рынки рабочей силы» в американском стиле, а второй пламенно отстаивал европейскую социальную модель, противопоставляемую Америке. Европейские политические дебаты были аналогичными. Там присутствовала группа, желавшая увидеть, как Брюссель берет пример с Вашингтона и становится столицей настоящего федеративного союза; но были и такие, кто утверждал, что Соединенные Штаты Европы создать невозможно. Но обе стороны были уверены в том, что экономически, политически и стратегически Соединенные Штаты и Европа это разные планеты – «Марс и Венера», как говорил американский ученый Роберт Каган (Robert Kagan).
В американских политических дебатах непохожесть Европы по-прежнему берется за отправную точку. Обвинения в адрес Барака Обамы в том, что он импортирует «европейскую модель социализма», используются для того, чтобы изобразить президента антиамериканцем. Кое-кто с левого фланга действительно заглядывается на Европу как на место, где некоторые вопросы решаются иначе и лучше – например, то, что касается всеобщего здравоохранения.
Однако сходство проблем двух регионов сегодня поражает больше, чем их различия. Это увеличение задолженности, слабая экономика, все более дорогое и неисправимое государство всеобщего благоденствия, страх перед будущим и политический тупик.
США отчаянно пытаются взять под контроль расходы по программам социального и медицинского страхования, и в этом они очень похожи на страны Европы, чьи лидеры также ведут битву за сокращение расходов на пенсии и здравоохранение. Многие европейцы верили в то, что у американских политиков есть огромное преимущество, потому что они действуют в настоящей федеративной системе. Кое-кто до сих пор утверждает, что единственный способ стабилизации евро на долгосрочную перспективу это переход к федеральной финансовой системе по образу и подобию США. Но в данный момент политика Вашингтона даже менее дееспособна, чем политика Брюсселя. Кажущееся невозможным проведение серьезных дебатов о долгах и расходах (не говоря уже о реальном решении проблемы) вызывает смех по поводу заявлений о том, что американская политическая система это образец для Европы.
Конечно, по-прежнему существуют заметные различия в дебатах по обе стороны Атлантики. Доллар сохраняет солидный авторитет благодаря своей давней истории. Политические разногласия, являющиеся главной причиной паралича европейской системы, существуют между странами. Но в американских дебатах отсутствуют параллели с острыми разногласиями между греками и немцами. В Европе бесспорной является идея о том, что увеличение налогов поможет решить проблему растущей задолженности. В Америке же в самом центре политических споров стоит сопротивление республиканцев даже намеку на налоговые повышения.
Зациклившись на своих собственных проблемах и различиях, американцы и европейцы очень медленно осознают наличие связи между двумя кризисами-близнецами. Но аналитики из других стран чаще замечают общие тенденции. Среди китайских лидеров и интеллектуалов сейчас стало нормой говорить о том, что западные люди всех сортов и разновидностей должны прекратить «читать Китаю нотации», поскольку сами они переживают более глубокие политические и экономические проблемы.
Критики Запада в Китае видят проблемы Европы и США с жестокой ясностью, что обеспечивает большая дистанция между ними. Тем не менее, китайская гордость и самоуверенность может привести к преуменьшению того, в какой степени рост Китая и Индии зависел от процветающего и уверенного в себе Запада. Если западная болезнь усилится, появится соблазн испытать новые, более радикальные лекарства. Если глобализация пойдет вспять, Китай может пережить свой собственный экономический и политический кризис.
(«The Financial Times«, Великобритания)
06.07.11.