Вышло интервью с нашей сестрой Аминой, чеченкой, медиком-волонтером Майдана, хирургом по профессии.
До сих пор я не называла ее по имени, чтобы ей не навредить, но раз вышло интервью — значит, скрывать уже нечего.
Это ее фото, в бронежилете и с каской, уже пару недель таскают по интернету и пишут, что это якобы я. Аминка не реагирует — и не к такому привыкла. Кстати, она вовсе не такая миниатюрная, как пишет журналистка )
Амина — замечательный, очень хороший человек. Она на Майдане, по-моему, с первых дней, ее муж в тюрьме, единственный сын, как и у меня, остался дома. А она здесь, с нами, пытается что-то изменить, чтобы люди могли жить, как люди.
В данный момент Амина больна — прошу всех помолиться о ее здоровье.
НЕ ЭТОТ ЛИ «ЧЕЧЕНСКИЙ СЛЕД» ИСКАЛ НА МАЙДАНЕ ГОСПОДИН ПУТИН?
На днях портал LifeNews опубликовал информацию своих источников в спецслужбах РФ, которые считают, что массовый протест в Украине организован четырьмя членами «бандформирований Северного Кавказа, специализирующимися на подготовке боевиков». Они якобы произвели «экспресс-подготовку 115 специалистов организации городского бунта».
Мы заинтересовались, и действительно нашли на Майдане, в самом сердце Киева, самый что ни есть настоящий чеченский след — правда, ростом этот «боевик» всего около полутора метров. Знакомьтесь: Амина Окуева, хрупкая молодая женщина, хирург Одесской городской клинической больницы. Вся ее «подрывная работа» — оказание медицинской помощи любому, кто в ней нуждается, а «подготовка экстремистов» — руководство медсестрами штаба.
— Амина, когда вы с мужем приехали в Украину? Что побудило эмигрировать?
— Я живу в Одессе около 11 лет. Решение было принято в связи с тем, что в Российской Федерации уже невозможно было оставаться жить. У соблюдающих мусульман, особенно у ингушей и чеченцев, постоянно проблемы. Уже в Одессе я училась в медицинском на специальности «общая хирургия». Говорят, для женщины это смелый выбор — но мне хирургия нравится именно тем, что сразу видно результат своего медицинского вмешательства. Теперь работаю в Одесской городской клинической больнице.
Там же, в Одессе, познакомилась с супругом, когда он переехал в Украину. Поженились тоже здесь. Мой муж, Адам Осмаев, в свое время бежал от преследования российскими властями (до того преследовали его отца). До определенного времени нам здесь нормально жилось, и отношение людей всегда было хорошим. Пока, к сожалению, власть не сменилась на пророссийскую — после этого начались неприятности.
— Что сподвигло тебя выйти на митинг — сначала в Одессе, а затем и в Киеве?
— Когда начался Майдан, у меня была большая надежда, что Украина все-таки подпишет Ассоциацию; что после этого права человека будут стоить больше, чем сейчас. Потом, когда начались силовые разгоны (что стало для многих неприятным сюрпризом) — я сразу же примкнула к протестующим: и на одесский майдан постоянно ходила, и, естественно, хотела поехать в Киев. Начальство не возражало, давления не оказывало — в свободное от работы время митингуй сколько хочешь.
Я думаю, многие слышали об уголовном деле, сфабрикованном против моего супруга. Его задержали в Одессе сотрудники СБУ 4 февраля 2012 года (как раз был самый разгар предвыборной кампании Владимира Путина, который баллотировался на пост Президента РФ). Пытками, психотропными веществами и угрозами расправы над семьей мужа вынудили взять на себя роль «террориста», готовившего — в Одессе! — покушение на Путина. К слову, факт применения пыток признан украинскими властями.
Потом были попытки произвести в спешном порядке экстрадицию Адама в РФ; однако вовремя поданная в Европейский суд по правам человека жалоба приостановила процесс выдачи. Сейчас ожидаем суда. С начала Майдана фактически не было ни одного судебного заседания, они постоянно переносятся под разными благовидными и не очень предлогами… Я так понимаю, просто оттягивают принятие решения, — видимо, ждут, в какую сторону повернется политический флюгер. Но если власть сменится, — думаю, кто бы ни пришел «к штурвалу» — справедливость восторжествует и сфабрикованное дело развалится.
— Как возникла мысль бросить все и отправиться в Киев?
— Решение приняла спонтанно: прочитала в фейсбуке, что нужны медики-волонтеры; приехала, спросила, где медицинский штаб, пришла и предложила свою помощь — и приступила к выполнению своих обязанностей. Сначала я хотела часть времени находиться здесь, часть — в Одессе. Однако практика показала, что узнаваемым активистам Майдана опасно выходить за его пределы: люди пропадают, их снимают с поездов и автобусов по дороге домой…
Я решила, что безопаснее будет остаться здесь. На самом деле укрепления на Майдане на сегодняшний день являются самым безопасным местом во всей стране: налажена круглосуточная охрана правопорядка, где люди работают на совесть; взаимовыручка, опять же, готовность прийти на помощь любому. Я здесь застряла в связи с этой ситуацией; не собиралась перебираться на киевский Майдан насовсем. До сих пор даже не знаю, как отнеслось к моему исчезновению руководство моей больницы…
— Опасалась ли «страшных украинских националистов», когда в Киев ехала? Насколько я знаю, в Одессе подобные «страшилки» популярны.
— Я очень хорошо относилась к украинским патриотам, хотя такая пропаганда в Одессе, действительно, ведется. Но когда несколько лет назад было голосование за топ выдающихся людей — Бандера занял тогда второе место, мы за него голосовали. Как к нему можно относиться плохо вообще, если этот человек реально герой Украины и жизнь положил за свободу этой земли? Поэтому у меня не было предубеждений и страхов по этому поводу.
— Как майдановцы восприняли появление в коллективе чеченки, мусульманки? Это, наверное, был фурор?
— Хорошо приняли, с самого начала. Здесь вообще очень приятная и теплая атмосфера, самые разные люди настроены благожелательно друг к другу — реально как большая семья. Никаких неприятных моментов даже и припомнить не могу.
Конечно, был интерес. Многие хорошо к чеченцам относятся здесь. Не только ребята из УНА-УНСО — вообще люди хорошо относятся, даже радуются. Я не замечала какой-либо предвзятости. Крайне редко бывают какие-то стереотипные вопросы «угнетенной чеченской женщине» — но это все очень деликатно происходит.
Все с большим пониманием относятся к тому, что мне нужно молиться в определенное время; можно спокойно сделать омовение, вот себе уголок для молитвы отгородила, — никто ни разу неприязни по этому поводу не выражал.
Единственная проблема — немножко с питанием сложно для меня, но девочки уже знают, что я не ем мясо не-халяль и блюда с ним, и стараются каши побольше сделать, гарниры отдельные — чтобы я могла покушать. Пожалуй, с питанием самая большая сложность — но и это, слава Богу, решаемо.
— Есть ли другие постоянные участники Майдана из числа твоих единоверцев?
— Есть пожилой крымский татарин, постоянно в нашем лагере. Ингуши, чеченцы из РФ приезжали. Крымские татары регулярно приезжают целыми группами, и даже ребят из числа этнических украинцев, исповедующих Ислам, довольно много. Со многими не знакома лично — но визуально друг друга знаем. Мне кажется, что из России приезжают или просто посмотреть на борьбу народа против несправедливости власть имущих, или поучаствовать в ней. Ведь многие, несмотря на пропаганду российских СМИ, все прекрасно понимают.
— К медикам какое-то особое отношение, или не выделяют?
— Медиков, наверное, везде уважают. Хорошо относятся, с пиететом. Главное, конечно, — я никогда не спешу дать какое-то лекарство для снятия симптомов, чтобы человека поскорее спровадить, но стараюсь вникнуть в суть проблемы… Многим удалось помочь уже, — и люди, конечно, благодарны, что стараешься. Медикаменты приносят регулярно — и в штаб, и напрямую — поэтому условия работы как в больнице с нормальным финансированием. Разве что работаем не за деньги, а за идею.
— Какого рода медицинскую помощь приходится оказывать чаще всего?
— Как правило, это ОРВИ, вирусно-респираторные заболевания, бронхиты… В дни, когда шли активные столкновения на Грушевского, конечно, было много ранений, в том числе и огнестрельных; мы извлекали пули, обрабатывали раны, зашивали… Сейчас, слава Богу, все спокойно — только швы снимаем.
— Были ли попытки провокаций в самом лагере?
— Бывает, по ночам «титушек» ловим на территории палаточного городка. И с ножом ловили, и с «травматом»… Но в основном опасность подстерегает за пределами лагеря. Вот когда на ул. Грушевского иду — там без бронежилета и каски ребята на кордоне даже не запускают в принципе. Хотя сейчас вроде как перемирие — все равно на всякий случай требуют, чтобы все были должным образом экипированы.
Например, что всех возмутило — на Грушевского прицельно стреляли по медикам, именно по людям в медицинской форме. По прессе, конечно, стреляли в первую очередь — они же не хотят, чтобы люди правду узнали… А вот медиков за что — абсолютно непонятно; очень бесчеловечное, конечно, поведение. Теперь ходим туда в легких бронежилетах — не панацея, понятно, но от «травмата» и ножа вполне защищают. Я на всякий случай не надеваю опознавательные знаки медицинского работника — оказываю помощь в обычной одежде защитного цвета, «свои» меня и без медицинской символики узнают.
— Защитных средств всем хватает?
— В основном да; хотя, конечно, регулярно вижу ребят в обычных пластиковых касках… Медиков обеспечивают средствами в первую очередь, выделяют самое лучшее — грех жаловаться. Но, если говорить об остальных участниках — увы, хорошей защитой обеспечены не все. Что радует — ситуация потихоньку поправляется усилиями неравнодушных.
— Приобрела ли ты на Майдане какой-то полезный опыт?
— Здесь, действительно, такая школа жизни — больше нигде такого не встретишь; столько интересного и полезного для себя узнала… Меня окружает много высокообразованных людей различных специальностей, и каждому есть что рассказать о его сфере деятельности. Без преувеличения, здесь собрался цвет нации, очень хорошие люди. Интересно говорить с бывшими силовиками — те рассказывают об используемых в силовых структурах методах психологического давления, о приемах самообороны… С «афганцами» познавательно общаться.
Не могу сказать, что все мои новые знакомые — закадычные друзья, но, думаю, мы будем продолжать общаться и после того, как все это закончится. Я бы очень этого хотела.
— Есть ли у тебя какие-то планы на жизнь после Майдана?
— Хочу переехать на Западную Украину, где-то в западную часть Ивано-Франковской области, поближе к горам… Честно говоря, в Одессе не хочется оставаться, я даже не представляю как туда вернусь после всей этой истории с моим мужем. Многое поменялось в моем сознании; я вряд ли когда-либо смогу чувствовать себя в безопасности в этом городе.
Но это планы на случай если все будет хорошо — естественно, никто ни от чего не застрахован. Хотелось бы, конечно, и дальше жить в Украине — мы очень любим эту страну, которая стала для нас домом. Однако если нынешняя власть останется — наверное придется искать счастья в каком-то европейском государстве. То, от чего мы в свое время бежали, вновь нас настигает — Путин уже и здесь свои порядки устанавливает. Но мы надеемся на лучшее и будем стоять до последнего. Будем надеяться, что мы победим, и будет так, как мы хотим. Все мы здесь, независимо от политических симпатий и взглядов на дальнейший курс развития Украины, хотим одного — справедливости, безопасности от любого произвола и возможности честно жить, без страха глядя в завтрашний день.
Беседовала Татьяна Евлоева
http://islam.in.ua/4/rus/full_articles/8026/visibletype/1/index.html
08.02.14.