Основной вопрос, вокруг которого разгорелись страсти на процессе по делу об убийстве Анны Политковской, — комплекция предполагаемого киллера.
— Да! Поправился, — добродушно ответил на вопрос прокурора свидетель Исаев и сделал своему племяннику, подсудимому Рустаму Махмудову, комплимент: «Хорошо выглядишь!»
«Аквариум» и защита промолчали. Видимо, от неожиданности: ответ свидетеля разбивал их основной довод — о том, что Рустам в 2006 году был «еще толще, чем сегодня» и потому никак не мог быть похож на киллера, запечатленного камерами видеонаблюдения у подъезда дома на Лесной.
…На процессе по делу об убийстве Анны Политковской, где обвинение продолжает представлять свои доказательства, защита подсудимых избрала новую тактику: по нескольку раз за день заявляет суду и гособвинению отводы. По поводу и без. Да, прокуроры иногда действительно увлекаются, но закономерность здесь другая — эта тяжелая артиллерия подключается в основном тогда, когда обвинение исследует самые ключевые моменты дела. Цель понятна — сбить присяжных с толку, поскольку после каждого заявления об отводе их удаляют из зала на очень долгое время. И механизм этот отлажен как на конвейере. Стоит адвокату Мураду Мусаеву или Саиду Арсамерзаеву произнести кодовое слово «отвод», как с возмущенными речами подтягиваются остальные защитники, а за ними — и «аквариум». Шум, крики, ругань занимают половину дня. Из-за чего теряется нить повествования, а доказательства, представленные утром, к вечеру уже стираются из памяти. Уставшие свидетели продолжают сидеть в зале — ждать, когда их, наконец, допросят. Присяжные томятся в своей комнате. Журналисты покидают процесс.
Неделя началась с сообщения прокурора Марии Семененко о том, что свидетеля обвинения — бывшего водителя подсудимого опера Сергея Хаджикурбанова (по версии следствия, руководил организацией убийства Политковской на последнем этапе — осенью 2006 года) Дмитрия Грачева, который сам одно время подозревался в причастности к этому преступлению и даже содержался под стражей — найти пока не удается. На прошлом заседании он появился, но своего допроса не дождался, в коридоре заявил проходящей мимо Семененко, что она его «обманула», и ушел вместе с адвокатом Хаджикурбанова Алексеем Михальчиком. Последний теперь спорил с прокурором, настаивая на том, что исчезновение свидетеля не имеет к нему никакого отношения. (Кстати, ранее обвинитель продемонстрировала присяжным запись в телефонной книжке Грачева, приобщенной к материалам дела, — «Леха Михальчик».)
Не без скандалов, но тему проехали. Следом выяснилось, что проблемы есть и с остальными свидетелями — на их поиск прокуроры взяли 10 минут.
— Поймали! — после перерыва подкалывала защиту полковник юстиции Семененко. Первым к трибуне вышел Карен Сарикян — бывший сокамерник по СИЗО «Красная Пресня» сидящего на скамье подсудимых Лом Али Гайтукаева (который, как считает следствие, получил от неустановленного пока лица заказ на убийство и привлек к делу своих племянников — Рустама, Ибрагима и Джабраила Махмудовых, начальника отделения ОПУ ГУВД Дмитрия Павлюченкова и Хаджикурбанова). Сокамерник рассказал, что сидел с Гайтукаевым в ноябре-декабре 2006 года и тот обратился к нему с просьбой помочь отремонтировать сине-зеленую «четверку» его племянников, у которой был сломан двигатель, для чего позвонить родственнику, работающему на автосервисе. Именно на этой машине, по версии следствия, Ибрагим и Джабраил следили за Политковской и подвозили к ее дому киллера. Машину отремонтировали, закамуфлировать ее, по словам свидетеля, Махмудовы не просили. И Джабраил с Ибрагимом в свою очередь подтвердили: в феврале-марте 2007 года машина была готова, и они на ней ездили.
— А Гайтукаев не говорил вам, в связи с чем он оказался в СИЗО? — спросил свидетеля прокурор Борис Локтионов.
— В связи с Павлюченковым! — выкрикнул адвокат Мусаев. (Напомним, Павлюченков пошел на сделку со следствием, дал показания на своих подельников и уже осужден на 11 лет).
— В связи с Корбаном! — огрызнулся прокурор Локтионов, намекая на то, что Гайтукаев обвинялся в организации покушения на украинского бизнесмена, за это и сел. Судья сделал обоим замечание и вопрос снял.
Следующим был допрошен Ахмед Исаев — еще один дядя братьев Махмудовых. Он пояснил, что «четверку» купили Ибрагим и Рустам, а зарегистрировал он, Исаев, ее на себя, так как у братьев не было московской регистрации. Чем занимались братья, он не знал. Сказал лишь, что Ибрагим работал у него вместе с Мовсаром Исаевым (брат свидетеля, сейчас отбывает 13 лет в Латвии за покушение на убийство авторитетного бизнесмена и членов его семьи) в рыбном цеху в Солнечногорском районе Подмосковья. Затем Исаев опознал телефонный номер Мовсара: согласно детализации разговоров на 7 октября 2006 года (день убийства), Ибрагим из Москвы созванивался с Мовсаром после 17.00.
Прокурор показала Исаеву права за 2003 год на имя Наиля Загидуллина (поддельные документы на эту фамилию использовал Рустам Махмудов, поскольку находился в федеральном розыске) и права за 1997 год на настоящее имя подсудимого (на фотографиях одно и то же лицо), а также два паспорта — заграничный и общероссийский, выданные в апреле 2007 года на имя Алимхана Баснукаева. В эти документы также была вклеена фотография Рустама. На фото свидетель племянника опознал, но в связи с чем тот так часто менял имена, не знал.
— А вам известно, что у Рустама изымались права (на имя Загидуллина) в связи с тем, что он находился в состоянии наркотического опьянения?
— Это ложь! — закричали из «аквариума» и Рустам, и его сидящий в зале отец, и защита. Тогда прокурор Семененко показала решение суда по административному правонарушению и имеющийся в деле акт медицинского освидетельствования Загидуллина от марта 2006 года, из которого следовало, что задержанный «находится в состоянии одурманивания, вызванного употреблением смеси метадона и димедрола». «Суженный зрачок, не реагирующий на свет…» — читала прокурор.
Терпение защиты иссякало… Но гособвинение гнуло свою линию — это опять-таки было важно для того, чтобы доказать: комплекция Рустама Махмудова была менее пухлой в год убийства — как известно, употребляющие наркотики не склонны к полноте. И следующим доказательством стала расшифровка телефонных переговоров Джабраила Махмудова от 16 марта 2007 года с неизвестным собеседником. Разговоры односложные, странные и путаные. Самая понятная фраза: «Ибрашка (Ибрагим Махмудов. — В. Ч.) поймал желтуху, выпив водку с денатуратом».
Адвокаты взорвались и потребовали удалить присяжных из зала.
— Там и дальше про наркотики, — заметила вслед уходящей коллегии прокурор Семененко. Защита заявила ей отвод:
— Ибрашка, водка, метадон, димедрол… Мы не рассматриваем здесь чьи-либо пагубные привычки. Как это относится к рассматриваемому делу?
— Мы в свое время докажем, как, — парировала Семененко.
— Крайне странно, что судья не останавливает прокурора, который создает у присяжных предубеждение к подсудимым… — продолжал Мусаев и вместе с коллегами заявил до кучи отвод и судье: обоим за «личную неприязнь к чеченцам», «предвзятость», желание получить «еще одну звездочку на погоны», «заинтересованность» и даже «месть».
— Что ты на меня смотришь, лысый? — обратился Ибрагим Махмудов к прокурору Локтионову, возражавшему против отводов. Но Локтионов в перепалку вступать не стал.
…После скандала, окончившегося тем, что судья оставил в процессе и себя, и прокурора, Семененко продолжила читать телефонные разговоры Джабраила — на этот раз с Ибрагимом. Джабраил спрашивал у того, почему у него странный, сонный голос, не пьет ли он: «Хотя, конечно водка получше, чем колоться», «Проследи, чтобы не подносили к рукам иглы». А в разговорах, датированных августом 2007 года, Джабраил с неким Адамом обсуждал, как он с Ибрагимом «порвал, убил» человека, который приходил в рыбный цех Исаева. «Удивительно здоровый козел», — отзывался собеседник о жертве. «Много чего надо сделать, а кругом много козлов», — соглашался Джабраил.
Свидетель Исаев вступился за родственника, заявив, что «ребята могли понтоваться», а сам человек, которого они якобы убили, жив и здоров, «я лично с ним говорил».
Зачитала прокурор и расшифровки разговоров самого Исаева с Джабраилом от 16 августа 2007 года. Разговор шел о той же самой «четверке», а также о том, чтобы Джабраил и Ибрагим сменили на телефонах сим-карты.
— Да, я это говорил ему. Ко мне приходили оперативники, говорили, что на этой машине был совершен наезд на человека, который скончался. Братья были не в курсе. Я сказал, чтобы они были аккуратней. Отеческий совет такой: смените сим-карты, — отмечал свидетель, но в какой-то момент зачем-то подчеркнул, имея в виду то ли себя, то ли Гайтукаева: — Дядя никогда не пошлет племянников на убийство!
…Много внимания на этой неделе было уделено пропорциям Рустама Махмудова — предполагаемого киллера. Прокурор Семененко демонстрировала присяжным видео, записанное в июле 2007 года на мобильный Джабраила: хохочущие Ибрагим и Джабраил, весьма упитанный Рустам и другие братья Махмудовы в Чечне на берегу реки кидались друг в друга глиной. Свидетель Ахмед Исаев опознал Рустама. Опознал он его и в стопке других фотографий — на них более стройный Рустам был с отцом, женой, детьми и братьями.
— Это вы? — подошла с фотографиями к «аквариуму» Семененко. Рустам ответил, что он, но сообщил, что снимки, где он стройный, сделаны в 1998 году, а некоторые вообще в 1996-м.
Обозревали и видео с камер наружного наблюдения у подъезда дома на Лесной. Адвокат Мусаев попросил Ахмеда Исаева сравнить убегающего киллера и Рустама.
— Не похож. У Рустама не такая походка, он прихрамывал, — уверенно заявил дядя. Его племянник тоже сообщил присяжным, что на видео не он — на момент осени 2006 года «я хромал после перенесенной операции на ноге».
Представит ли защита какие-либо медицинские документы, подтверждающие факт операции, — покажет время, пока же о справках ничего не сообщалось.
А вот следующий свидетель Рустама в киллере опознал. Это был Олег Шошин — экс-сотрудник оперативно-поискового управления столичной полиции (он был подчиненным подполковника Павлюченкова, сейчас отбывает наказание по другому делу). Напомню: подразделение Павлюченкова, так называемые «топтуны», занимались «халтурой»: за отдельную плату (по 100—150 долларов в день) следили за теми или иными «объектами». Летом-осенью 2006 года подразделение Павлюченкова следило и за Анной Политковской.
Шошина уже допрашивали — прошлой осенью, когда дело в суде слушалось в первый раз, правда, тогда в открытом режиме. Но допросить Шошина до конца не смогли, перенесли на следующее заседание, а вскоре была распущена коллегия присяжных. Теперь же обвинение настаивало на закрытом характере допроса, вспомнив, что в деле есть протоколы допроса с грифом «секретно».
Суть показаний Шошина: он и его коллеги не знали, что следили именно за Политковской, он знал лишь, что «объектом» была женщина, которая передвигалась по Москве (маршрут: Лесная, Долгоруковская, Фрунзенская улицы, Армянский и Потаповский переулки) и области на серебристой «десятке». Шошин даже запомнил, как из автомобиля высаживался пожилой мужчина (как выяснилось, это был отец Анны Политковской — на следствии Шошин его опознал по фотографии). Осенью 2006 года, по словам свидетеля, наблюдение за этим «объектом» стало «официальным»: сотрудникам нужно было сдавать отчеты, а к ведению объекта были привлечены большие силы и средства (за день, осуществляя слежку за Политковской, менялись несколько экипажей автомобилей). Рассказал Шошин, что среди следящих за объектом была и сотрудник-женщина — правда, она не была похожа на попавшую на камеры «Рамстора» девушку, входившую вслед за Политковской в магазин. Эти показания расстроили адвокатов подсудимых, которые настаивали на том, что в день убийства за обозревателем «Новой» наружное наблюдение вели не их клиенты, а спецслужбы.
По данным «Новой», в ходе закрытого от публики допроса Шошин ко всему прочему рассказал суду, что познакомился с Рустамом Махмудовым и Мовсаром Исаевым «через Павлюченкова» в 2004 году. Шеф тогда сказал ему, что «это правильные чечены, которые помогают фээсбэшникам». И по просьбе Павлюченкова Шошин целыми днями возил Рустама и Мовсара по Москве следить за одним «объектом» — мужчиной. В ходе слежки Мовсар Исаев как-то спросил Шошина, может ли он «объекта» убрать «прямо сейчас», и достал пистолет с глушителем. Шошин не разрешил. А у Рустама, по словам свидетеля, в тот период был пистолет-пулемет «Борз». Когда по этому поводу адвокаты и подсудимые подняли традиционный шум, свидетель еще припомнил какую-то мину, которую таскал в том числе и Лом Али Гайтукаев. На этом дискуссия прервалась.
Что же касается комплекции Рустама Махмудова, то Шошин, ссылаясь на профессиональную память, заявил, что в 2004 году тот был худее, чем сейчас. Когда же прокурор Семененко продемонстрировала ему видео с камер у подъезда, свидетель отметил, что не может точно сказать, кто это (лица не видно), но по комплекции киллер похож на Рустама — таким, каким свидетель его запомнил в 2004 году. Защита интересовалась, как комплекции могут быть похожи, если киллер заметно стройнее. Шошин отвечал: видеозапись с таких плохих камер, что тогда ставили на подъездах жилых домов, всегда неестественно вытягивает человека. И пояснял присяжным: сам сталкивался с подобным по ходу оперативной работы
…На следующий день адвокаты подсудимых, переведя дух, вновь заявили очередные отводы суду и прокурору: им не понравилось, что судья запрещал расспрашивать главного редактора «Новой газеты» Дмитрия Муратова о предполагаемых заказчиках убийства Политковской. «На выбор» адвокаты называли фамилии: Ямадаев, Кадыров, Кадет-Лапин и некий господин Зеленский.
Судья отмечал, что вопросы можно задавать только относительно обстоятельств дела и сидящих на скамье подсудимых, среди которых заказчиков нет. Снова орали. Хаджикурбанов о том, что военный суд его оправдал: «Там хоть разбирались, а вы — нет!»
— Если вы нам будете выносить приговор, вы нас расстреляете. Это у вас в глазах написано, — кричал Рустам Махмудов.
Что же касается показаний Муратова, то он успел рассказать присяжным о характере статей Политковской, о том, как ей неоднократно угрожали, в том числе и в год убийства.
— В 2006 году она говорила нам в редакции, что у нее ощущение, будто какие-то люди «кружатся» вокруг нее. Именно с этим было связано мое желание не пускать ее в последнее время в командировки в Чечню.
— Вам известно, какая ее публикация была последней и когда она должна была прислать ее в редакцию? — спрашивал Муратова прокурор Борис Локтионов.
— Статья касалась пыток в Чечне со стороны, предположительно, людей, близких к правительственным войскам. Публикация должна была быть прислана в редакцию 7 октября в 14.30. А потом Аня сама должна была приехать — чтобы «дежурить» по своему тексту…
— Какие у нее были отношения с руководством Чеченской Республики?
— Напряженные…
За это и зацепилась защита, снова требуя выяснить имя заказчика и проверить все «версии». Судья объяснял: он не следствие, и призывал вернуться в рамки обвинения, а прокуроры предлагали адвокатам обратиться в Следственный комитет, если они хотят рассказать о своих версиях и если им известно имя заказчика. Защита в СК не спешила, но градус не понижала — и присяжные снова сидели в комнате.
В поисках заказчика адвокаты дошли до личности Бориса Березовского, спрашивали: мог ли это быть он? Но больше напирали на Ямадаева (правда, не расшифровывая, кого именно из братьев имели в виду). Судья вопросы снимал. Что, впрочем, не помешало Хаджикурбанову при присяжных рассказать, что у него «был конфликт с Ямадаевым из-за Павлюченкова». Последний, по словам подсудимого, был протеже Ямадаева — опять-таки какого из, понятно не было.
— Я требовал от Павлюченкова отдать мне долг, Ямадаев и Шамиль Бураев (свидетель по делу, экс-глава Ачхой-Мартановского района Чечни. — В. Ч.) встречались со мной. Ямадаев требовал отстать от Павлюченкова. Так, может, он и есть заказчик?
— А у нас Ямадаев и Бураев обвиняется в совершении преступлений?! — спрашивал судья. — Вопрос снимается.
Закончилась неделя так же бурно, как и началась. Адвокат Мусаев пообещал: «Заявлю отвод всему составу Мосгорсуда за то, что здесь опекают прокуроров и обрабатывают свидетелей!».
Источник: www.novayagazeta.ru
16.02.14.