Основные ценности чеченской народной культуры

Главная ценность чеченской народной культуры есть ува­жение к человеку.

Нужно отметить, что уважение к человеку является нрав­ственной ценностью у всех народов. Правда, в некоторых об­ществах права человека напрямую зависели от его принадлеж­ности к той или иной социальной группе. Например, в рабов­ладельческих государствах — назовем, хотя бы, Древний Рим — всеми правами пользовались лишь аристократы, а эксплуати­руемые имели прав не больше, чем животные. Или другой, бо­лее близкий пример. В России крепостное право существовало до 60-х годов девятнадцатого столетия. Согласно этому «пра­ву», владельцы своих крестьян могли продавать, менять на со­бак или что-нибудь другое, по собственному желанию подвер­гать их наказаниям.

В чеченском же обществе, которое не знало подобного со­циального деления, любой человек, будь он беден, увечен, про­исходил ли из маленького тайпа (1), — имел равные права со все­ми, а уважение к нему и положение в обществе определялись в зависимости от его собственной культуры и личных достоинств. Категорически не дозволялось порочить человека словесно, дей­ствием и любыми другими способами.

Позором, в большинстве случаев смываемым только кро­вью, считалось, если с мужчины срывали шапку или пояс, при­косновение к женщине и другие подобные действия. Причем, словесное оскорбление расценивалось наравне с насилием, про­изведенным при помощи оружия. Поэтому любой человек дер­жал данное слово и даже в разговоре со своим врагом избегал грубых слов и оскорблений.

То, что в последние годы по телевидению можно услышать чересчур непринужденную, а подчас и просто неприличную речь — нельзя расценивать иначе, как свидетельство ослабле­ния нравственных устоев нашего народа. Разговаривающие подобным образом разрушают опоры культуры, стены культуры, тысячелетиями создававшейся нашими предками.

Чрезвычайно высоко ценилась чеченцами и человеческая жизнь, поэтому в случаях непреднамеренного убийства из мно­гих селений собирались люди, чтобы просить прощения для ви­новного. Обнажив головы и став на колени, они просили про­щения для него. Самого же кровника, на котором была вина за пролитую кровь, приносили на погребальных носилках, завер­нутого в саван. Что означало следующее: «Этот человек глубоко раскаялся в содеянном, отныне прелести этого мира утрачены для него и он подобен мертвому, хотя душа и не покинула его. Поэтому освободите его от вины». В случае, если кровники от­казывались от дальнейшего преследования, они имели право получить «цену крови» — 70 или 63 коровы или их стоимость деньгами и золотом.

Столь высокая цена человеческой жизни полностью согла­суется с мусульманской религией. В Коране сказано, что убий­ство одного человека есть грех не меньший, чем убийство всех людей, живущих на земле.

А в чеченской народной песне смерть человека сравнива­ется с гибелью целого мира:

Когда говорили, что мир погибнет,
Мне казалось,
Что синие небеса, растрескавшись,
Рухнут вниз.

Оказалось же, погибель мира есть
С сердцем горячо любимым —
Другом — расставание,
Когда ты остаешься в одиночестве.

У чеченцев существовала подробно разработанная система наказаний за проявленное к человеку неуважение. Например, была установлена определенная плата за словесное оскорбле­ние. Отдельная плата полагалась за нанесение пощечины. За неуважение к дому (например, приставание к девушке из дома, оказавшего гостеприимство) наказывали публичным снятием штанов. Такое же наказание или нанесение ранения, а то и смерть полагались за приставание к замужней женщине или ее оскорбление.

Все, что было связано с женщинами, исполнялось чеченца­ми строго и неукоснительно. За гибель женщины убивали двух мужчин — настолько высоко ценились нашими предками ее жизнь и достоинство. Вероятно, это связано с тем, что, с одной сторо­ны, женщина более уязвима, слаба и беззащитна по сравнению с мужчиной; а с другой стороны, женщина — это мать или буду­щая мать, а бесчестие, нанесенное матери, — одно из величай­ших зол.

Уважение к человеку, внимание к нему, защищенность че­ловеческой жизни — самая главная ценность чеченской народ­ной культуры.

В чеченской народной философии большое место занимает понятие «сий», которое на русский язык можно приблизитель­но перевести как «честь». В слове «честь» («сий») мы видим со­держание понятий «душа» («са») и «кровь» («ц1ий») и слышим их звучание. И действительно, честь человека неразрывно свя­зана с его душой и кровью. «Сий» — нечто, чем человек доро­жит, что нельзя уронить и нельзя позволить уронить другому; нравственные обязательства, добровольно взятые на себя; бремя добрых дел, обязательных для надлежащего исполнения; доброе имя, появившееся после того, как люди оценили совер­шенные добрые дела и позволяющее «без черного лица» (с чис­той совестью) ходить среди людей с высоко поднятой головой.

«Человек без сий» — это человек, лишенный качеств, опре­деленных нами (нравственные обязательства, бремя добрых дел, доброе имя, чистая совесть).

Определение «человек без сий» означает у чеченцев наи­худшую оценку. Например, в одной народной песне так гово­рится о врагах, пришедших, чтобы разрушить селение:

Мы проклянем, парни,
Утративших стыд врагов.
Мы уничтожим, парни,
Утративших «сий» врагов.

Попытка уронить «сий» человека (действием или словом) расценивалась чеченцами как преступление не меньшее, чем убийство. В большинстве случаев нанесение бесчестия, как и убийство, искупалось кровью. Но человек, ответственный не только за свою честь, но и за честь семи поколений своих пред­ков и семи поколений потомков, никогда и не посягнет на честь другого человека. Потому что умалявший честь других никогда не добивался чести сам. Поистине, ни у кого нет права нано­сить урон чести другому, и пытающийся сделать это, на самом деле, роняет собственную честь.

Вокруг понятия «сий человека» (человеческое достоинство) существуют и другие нравственные ценности.

В первую очередь следует упомянуть «маршо» (свобода че­ловека). О том, что эта ценность ставилась чеченцами превы­ше всего, свидетельствует традиционное приветствие, которым чеченцы обмениваются при встрече:

«Приветствую (2) тебя!» (буквально — Свобода для тебя!) — го­ворит начинающий разговор.

«Приветствие от Бога да будет тебе!» (Свобода от Бога да будет тебе!) — отвечает другой.

«Приходи свободным!» — говорят гостю.

«Оставайтесь свободными!» — говорит уходящий остающимся.

«Иди свободным!» — слышит он в ответ.

Этот обычай показывает, что чеченцы ставили свободу, пра­во собственного выбора и свободомыслие выше здоровья (рус­ские, например, приветствуя друг друга, говорят «здравствуй­те»), мира и других ценностей.

Однако свобода не означала для человека возможность де­лать все, что ему хочется. Свобода — это когда человек, не при­чиняя никому вреда, держит себя в рамках нравственных обяза­тельств, которые он добровольно возложил на себя. Свобода творить добро — вот признак подлинной свободы. Свобода тво­рить зло — это нарушение требований народной этики.

Свобода для человека — осознание того, что находящийся рядом с ним так же свободен, как и он сам, и его свободу необ­ходимо беречь так же, как и свою.

Правда, полной свободы для человека быть не может. По­тому что с момента своего прихода в этот мир человек находит­ся в рамках различных (природных, временных, общественных, семейных…) укладов: хочет или не хочет, но он не может выйти из-под их власти; они (эти устои) сотворены Богом и не за­висят или почти не зависят от человека. Например, как бы не хотелось человеку, но со временем он стареет, а по прошествии отведенного ему времени умирает…

Поэтому свобода — это постижение устоев (как сотворен­ных Богом, так и введенных людьми), а в соответствии с ними

-собственных обязанностей и принятие их на себя. Уровню развития интеллекта конкретного человека соответствуют и круг принятых им обязательств — перед самим собой, своей семьей, селением, страной.

Не видеть на себе никаких обязательств — это не свободное сознание, а полная ему противоположность. Максимально ог­раничивая телесные желания, оставлять свободной душу — вот еще одна сторона настоящей свободы. Так, большинство чечен­цев всегда ощущало себя внутренне свободными, какими бы су­ровыми ни были условия жизни, по крайней мере, даже в то время, когда во время выселения они жили в чужой стране, ли­шенные всяких прав:

«Но была одна нация, которая совсем не поддалась психо­логии покорности — не одиночки, не бунтари, а вся нация цели­ком. Это — чечены… Никакие чечены нигде не пытались уго­дить или понравиться начальству — но всегда горды перед ним и даже открыто враждебны». (А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»).

Свобода дарована Богом людям наравне с воздухом, водой и солнцем, чтобы познавать и жить достойно, распространяя по земле Добро и Свет. Лишение человека свободы есть огром­ное зло: без нее жизнь человека не будет полной, наполняющей и очищающей его душу. Поэтому в вековых противостояниях чеченцы искали Свободу, а если она оказывалась недоступной — Смерть, но обязательно в борьбе. (Отсюда происходит лозунг «Свобода или смерть!»). Однако это не означало, что весь на­род должен был физически погибнуть ради достижения этой цели. Смерть для народа- это перемена обычаев, внешних форм проявления культуры, верований, языка, даже если и останутся люди, произошедшие от прежнего народа. Не жалеть своей жизни в борьбе за свободу — это был выбор каждого отдельного человека, и человек был свободным, когда делал свой выбор.

Как кажется, огромную ценность имеет свобода вероиспове­дания — в первую очередь, возможность служить Богу и соблю­дать религию во всей чистоте.

Свобода- понятие не только философское, но и историчес­кое. Если во времена Шейха Мансура (3) чеченцы отстаивали сво­боду своей страны, то в советское время они боролись за свою личную свободу и свободу взаимоотношений внутри своей се­мьи. Для достижения большей степени свободы в то время не было исторических условий.

Свобода — это еще и психологическое понятие. Даже нахо­дясь в тюрьме, человек может сохранять внутреннюю свободу, если, конечно, у него хватит для этого ума и веры. Без этих ка­честв человек не будет свободен душой даже при максималь­ной внешней свободе. Большинство чеченцев всегда были внут­ренне свободными. Именно внутреннюю свободу («свободу души») увидел в чеченцах и упомянутый выше русский писатель.

Одним из главных устремлений нашего народа была «нийсо» (справедливость). Позором считалось оказание помощи сво­ему родственнику в случаях, когда тот был неправ. Говорящего неправду останавливали, обращаясь к его родичам. Его вразум­ляли, если нужно — резко пресекали, а в тех случаях, когда ниче­го не действовало — могли и убить. В представлении чеченцев не было человека без опекуна, к которому можно было бы обра­титься с претензиями. Именно поэтому стало возможным то, над чем сегодня можно только посмеяться: «О недостойном поведении Гитлера надо сообщить его родичам — пусть они его остановят», -так говорили чеченские старики во время Второй мировой войны.

В прежние времена благородные люди («оьзда нах») стара­лись соблюдать справедливость даже в самых острых конфлик­тах. Так, в народных преданиях сохранился некогда действи­тельно произошедший случай. Однажды между двумя молоды­ми людьми произошла ссора. Вдвоем они удалились, чтобы раз­решить спор поединком. Однако только один из них оказался вооружен кинжалом. Тогда владелец кинжала, нанеся своему противнику рану, протянул ему свое оружие со словами: «Возьми, теперь ты ударь». Тот, приняв кинжал, нанес удар и вернул его хозяину. Так, передавая друг другу один и тот же кинжал, они наносили друг другу раны, пока, обессилив, оба не рухнули на землю. Один из них умер, другой (владелец кинжала) остался жив. Посовещавшись между собой, родственники убитого про­стили ему кровь за то, что во время ссоры он соблюдал спра­ведливость.

«Справедливость должна быть и между двумя родными бра­тьями», — утверждает народная пословица. В случае, если не было возможности отстоять справедливость ввиду явного пре­восходства сил угнетателей, чеченец никогда не принимал это как порядок вещей, который будет сохраняться всегда. Восста­новление справедливости просто откладывалось им до того времени, пока у него не появятся для этого возможности. Не торопился, но и не забывал. Просто терпеливо ждал.

А терпение (4) («собар») — одно из наиболее почитаемых на­шим народом нравственных достоинств.

Рассказывают, что некогда один человек пришел к Бейбулату Таймиеву (5). «Я слышал, что ты очень храбрый человек, те­перь мы должны помериться силами», — сказал он. Однако Бей-булат, сын Тайми, не набросился сразу же на этого недалекого человека, а проявил терпение, которое помогло ему найти дос­тойный ответ. «Я соревнуюсь с другими не в храбрости, а в сле­довании этикету, — сказал Бейбулат Таймиев, — к тому же я очень боязливый человек». «Как это понимать? Кого может бояться человек с таким прославленным именем?..» — удивился мужчи­на, пришедший соревноваться с ним в храбрости. «Я всегда бо­ялся позора и недостойного поступка со своей стороны… По­этому не пытайся соревноваться со мной в смелости», — с эти­ми словами Бейбулат Таймиев выпроводил неразумного человека.

«Торопливость лишила жизни, а терпение одолело гору», — говорит народная пословица.

Вероятно, укрепление этой этической нормы в сознании на­шего народа связано с укреплением исламской религии. Бог в Коране сказал, что Он на стороне терпеливых. Терпение — не отчаиваться, несмотря ни на какое бедствие или угнетение, не предпринимать ничего в спешке, не подумав, а, правильно по­няв происходящее, найти верное решение (как говорят чечен­цы, «найти брод в реке»).

Терпение проявляется по-разному. Поэт Ахмад Сулейманов говорил, что настоящий муж после того, как у него истощилось терпение, должен вновь обрести его.

Примером великого терпения может служить поступок Гази-Хаджи Зандакского. Сын Гази-Хаджи был убит на второй день после того, как женился. Жители селения схватили убийцу и, приведя его к Гази-Хаджи, спросили, как теперь надлежит по­ступить с ним.

«Почему ты убил моего сына?» — спросил Гази-Хаджи. Ви­новный, однако, не хотел отвечать на этот вопрос. Лишь после того, как Гази-Хаджи настоял на своем, он открыл причину: «Я любил девушку, на которой женился твой сын. Девушка отвеча­ла мне взаимностью и согласна была выйти за меня замуж. Од­нако родители, против ее воли, отдали твоему сыну; отдали из-за тебя, приняв во внимание, что он сын известного авлия6. Я не мог вынести этого и потому убил твоего сына».

Во имя Бога простив кровь своего сына, Гази-Хаджи остав­шуюся после смерти сына девушку выдал замуж за своего кров­ника, устроил их свадьбу и построил для них дом в своем дво­ре, в котором они жили до самой его смерти.

Один этот поступок наглядно показывает, что Гази-Хаджи был истинным алимом, а его духовность была крепка. Поэтому в народе он известен под именем «Гази-Хаджи, сломавший хре­бет сатане».

Если попытаться понять содержание поступка Гази-Хаджи, можно прийти к следующим выводам:

— терпение не имеет границ; в тот момент, когда кажется, что дальнейшая сдержанность не имеет смысла, человек дол­жен искать и вновь находить в себе терпение;

-терпением, равным проявленному Гази-Хаджи, может об­ладать только человек, в котором сильно религиозное смире­ние. Найти в себе столь великое терпение Гази-Хаджи помогли слова Бога, содержащиеся в Коране: «Я на стороне терпеливых»;

— удовлетворению, которое он мог получить, расправившись с преступником, устаз предпочел награду, которая ожидала его у Бога;

-Гази-Хаджи простил преступника не потому, что посчи­тал зло, совершенное им, оправданным. Приговор над ним он оставил за все видящим и все знающим Богом, который и есть Высшая Справедливость; а себе своим безграничным терпени­ем он искал награду у Бога.

Такого рода удивительные поступки быстро становились из­вестными по всей Чечне, они служили хорошим примером того, как следует улаживать конфликты тем, кто терпением стремит­ся обрести благодать. О подобном случае рассказал в одной из своих статей писатель Идрис Атсаламов:

«…Так, в результате ссоры от его руки погиб один из семи братьев, известных своим мужеством. Очевидно было, что вина за ссору лежала на погибшем.

Рано утром, на третий день после завершения траурного по­миновения (тезет), во дворе шести братьев погибшего собра­лось множество людей.

Старший из братьев, увидев в своем дворе собравшийся на­род, не мешкая, вышел к нему. Подойдя, он сказал: «Да будет утро добрым для вас, уважаемые гости. Я не стою и подметок вашей обуви, зачем же вы опустились на колени? Прошу вас, немедленно встаньте. Уверен, что вы не попросите у меня не­возможного. Любое ваше желание можете считать ис­полненным».

Рядом со старшим стали другие братья.

Тогда заговорил мужчина, стоявший во главе просителей:

— Мы еще раз соболезнуем тебе о твоем брате. Мы понима­ем, что происходит с вашими сердцами. Жжет их боль. Да бла­гословит Бог умершего раньше положенного времени. Пусть изо­бильной будет жизнь его потомства. А просьба наша не тяжела. Она соответствует обычаям. В чем вина детей, плачущих в тем­ноте? В чем вина матерей, с тревогой вслушивающихся в тем­ноту за окнами? Мы просим тебя — оставь тяжелое бремя кров­ной мести на одном, кому выпала эта несчастная доля. Освобо­ди от нее тех, чьи руки чисты.

Тогда заговорил старший из братьев:

— Да будет вам почет от Бога, мужи и старцы. Не такая уж это и большая просьба, чтобы вы пришли сюда и просили об этом. Но вы оказали нам эту честь и, проявив уважение, при­шли в наш двор. Если будет нужно, каждый из нас умрет за вас. Наш брат умер, ему достался жребий смерти. В честной схватке двое нанесли друг другу раны. Брату выпало умереть от них. Мы знаем, что наш кровник не имеет склонности к злу. Но ссора есть ссора. Предки говорили: ссора — это не творог с маслом. Но вам, собравшимся здесь уважаемым мужам, во имя вас, во имя слез, пролитых над колыбелью каждой чеченской матерью, во имя Аллаха, создавшего нас и забирающего нас — мы даем слово. Хоть и задержка выйдет, прошу, приведите сюда нашего кровника…

Специально посланные люди быстро принесли кровника на погребальных носилках. Старший из братьев позвал свою мать:

— Нана, подойди. Вот лежит тот, кого мать качала в колыбе­ли, как и ты своего сына. Тебе не будет радости от того, что его мать заплачет над ним, как ты только что плакала над своим. Признай его сыном вместо умершего. Отныне будет у тебя один сын в загробном мире и семеро в этом. Свое разбитое сердце, скрепив мужеством, прости и обними его…

— Эй, люди, — добавил он затем, — мы не можем жить в этом мире без вас. Ради Бога и вас мы прощаем своего кровника».

Известно также немало случаев, когда недостаток терпения не позволял уладить миром даже гораздо более легкие конфлик­ты; когда ответчики в смятении проявляли неуважение к про­сителям и большому числу пришедших с ними людей. Один такой случай приводит и автор упомянутой статьи:

«…Более шестидесяти лет назад в горном селении от слу­чайного рикошета погиб молодой человек. Множество людей, в том числе и из окрестных селений, собралось, чтобы обра­титься с просьбой к отцу погибшего. Опасаясь, что тот скроется из своего дома, узнав, с какой просьбой к нему хотят обратить­ся, люди, без предупреждения ранним утром заполнив двор и улицу, опустились на колени. Стоять остался только Абдул-Ха-лим-мулла, который и должен был обратиться с просьбой.

На рассвете, выглянув в окно, хозяин увидел множество на­рода, собравшегося во дворе. Увидев эту картину, он выбежал во двор, не успев даже как следует обуться и на ходу надевая овчинный тулуп. Очень недовольный и рассерженный, серди­то ворча и не поздоровавшись с собравшимися, он грубо заговорил:

— Почему без спроса вы пришли в мой двор? Кто вас звал? Уходите с моего двора. У меня нет с вами никаких дел…

Увидев его таким раздраженным, Абдул-Халим растерялся и замер, не находя нужных слов.

В это время стоявший рядом с ним Исраил, сын Ума-Хад­жи, встал, подошел к разгневанному хозяину и, крепко обняв его, сказал:

— Уважаемый! (7) Мы же не на пир шли к тебе, чтобы заранее извещать о своем приходе. Мы поступили так потому, что боя­лись, что ты скроешься от нас, не выйдешь нам навстречу, а ведь мы хотим, чтобы ты выслушал и понял нас. Мы поступили так из уважения к тебе. Будь терпелив, попроси у Бога собар для себя. Посмотри на народ, опустившийся перед тобой на коле­ни. Выслушай просьбу, идущую от всего сердца.

В этот момент опомнившийся Абдул-Халим взял на себя дальнейший разговор. Мне неизвестно подробное содержание его речи, но состояло оно в рассуждениях о предназначении обездоленных людей, отвратительности зла, благородстве на­родных обычаев, терпении мужей, силе согласия, невозможнос­ти избегнуть добра и зла и других сложных жизненных си­туаций.

Однако стоящий напротив него оставался глухим. Он не по­нимал, что ему говорят, впадал в исступление от просьб и не обращал внимания на коленопреклоненных людей. До после­полуденного времени люди пытались смягчить окаменевшее сердце…

Не желающего откликнуться на законную и справедливую просьбу чеченцы никогда не считали мужем, способным отве­тить на добро добром, а на зло — злом. Когда окончательно ста­ло ясно, что просьба известных людей простить нечаянное пре­ступление, поддержанная большим количеством ставших на колени людей, не будет принята, поднявшись с колен, вперед вышел Ризван, сын Айдамира, уважаемый в народе, несмотря недалеко еще не преклонный возраст. «Эй, люди! — сказал он. -Послушайте меня! Наша просьба, во имя всего святого и почи­таемого, простить совершившего случайное убийство осталась без ответа. Знайте, что над этим человеком, сегодня отказав­шим народу в его просьбе, нет никакого Божьего страха. Это недостойный муж, он проклят самим собой. Поднимайтесь с колен, мы уходим».

Собар — это не только проявление воли не сделать что-то непоправимое, не соответствующее нормам оъздангалла, но и нахождение в себе силы не впасть в отчаяние (в «отчаянное бездействие»). Поэтому традиционное пожелание тому, кого на­стигло горе, звучит так: «Пусть Бог даст вам собар с иманом (тер­пение с верой)». Так, высокие качества терпения с верой про­явил пастух из древней чеченской легенды.

Когда-то пас в горах отару молодой пастух. Он всегда но­сил с собой скрипку. Другие пастухи брали с собой свирели или балалайки. А он, единственный, — скрипку. Летом, когда травы по утрам издавали аромат, насытившиеся овцы располагались в тени больших деревьев, пастух брал в руки свою скрипку. И над горами, над ущельями разносились звуки чудесной мелодии.

В один из дней начался сильный дождь в горах, сопровож­даемый раскатами грома и вспышками молний. Пастух загнал отару и своих собак в пещеру на склоне горы. Он всегда так делал, когда начинался дождь или буря. Но в тот день дождь лил, не только не ослабевая, а наоборот, все усиливаясь со вре­менем. Дождь продолжался весь день и всю ночь. На рассвете второго дня пастух услышал сильный грохот. Он бросился из пещеры, но выход уже был завален внезапным оползнем. Пы­таясь освободиться, пастух разгребал землю и камни, пока не упал обессиленный. Передохнув, он вновь принялся за работу. И вновь упал без сил… И так повторялось много раз. Наконец он понял, что своими силами ему никогда не удастся расчис­тить выход из пещеры. Потрясенный, он пролежал без движе­ния сутки. К этому времени изголодавшиеся собаки начали рвать овец, а те сгрудились вокруг своего пастуха, как бы ища у него защиты. Отчаявшись, пастух не знал, что предпринять. Внезап­но он вспомнил о своей скрипке. Как будто ярким светом, осве­тилось его сознание. Схватив скрипку, он начал играть груст­ную мелодию. В нее он вложил всю свою душу, тоску по мате­ри, по любимой, по синему небу, по закатам и рассветам — все­му, что любил в жизни, а также невыразимую тяжесть своей беды, большей, чем тяжесть обрушившейся на него горы, отре­завшей его от всего мира.

Почувствовав, что становится легче на душе, он еще и еще играл эту неожиданно возникшую из-под смычка мелодию.

Тем временем прекратился дождь, и жившие в окрестных селениях люди заметили, что не слышно больше привычных звуков его скрипки. Так прошел день. Люди собрались у подно­жия горы и начали поиски пропавшего пастуха. Долго они ис­кали. Однако нигде не было следов ни пастуха, ни его отары, ни его собак.

В один из этих тревожных дней юноше, проходившему мимо недавнего оползня, показалось, что он слышит звуки скрипки, как бы идущие из-под земли. Припав к земле, он долго вслуши­вался в неясные звуки, пока, наконец, не убедился, что это скрип­ка пропавшего пастуха. Тогда молодой человек понял, что про­изошло. Взобравшись на кручу, он криком созвал людей к месту трагедии. Работая сутками без отдыха, люди разгребали завал. Они спасли не только пастуха, но и его овец и собак. А мело­дия, которую играл тогда пастух, до сих пор живет в народе. Ее так и называют: «Мелодия оставшегося погребенным в пеще­ре». Исполнение ее трудных аккордов считается почетным для каждого музыканта.

С терпением сопряжена «майралла» (храбрость). Это ка­чество необходимо показывать лишь иногда и к месту. Если даль­нейшее проявление терпения грозит вывести дело за рамки при­личий и может обернуться победой безнравственности — храб­рость есть мужество совершить поступки, которые не допустят этого. Но отсутствие терпения, а также искать ссоры или, не думая о последствиях, бросаться в конфликт- это не храбрость, а «сонталла» (безрассудство). Чеченцы считали его большим недостатком. Различие между храбростью и безрассудством, ви­димо, следующее: храбрость есть готовность восстановить спра­ведливость и защитить этические нормы; а безрассудство — го­товность открыть дорогу злу, развязать конфликт, не задумыва­ясь ни о его причинах, ни о возможных последствиях.

Слово «терпение» и его полное содержание в сознании на­шего народа еще более укрепилось с распространением ислам­ской религии. А такая нравственная ценность, как «яхь» (при­близительный перевод — «гордость») (8), похоже, издревле явля­лась одним из качеств нашего народа, к тому же, это своеобраз­ная традиция, показывающая одну из особенностей духовной культуры чеченцев.

Чеченские народные героические песни в большинстве слу­чаев завершаются такими или схожими словами:

Пусть не родит мать отцу сына без яхь,
А если родит — пусть он не доживет до полудня;
Пусть не родит мать отцу сына, которому нельзя доверять,
А если родит — пусть не вырастет он, чтобы вкусить этот
мир!

С яхь девушка лучше не имеющего яхь парня,
Да не умрем мы, парни, не получив сказанного,
Да не умрем мы, парни, утратив любовь друг друга!
Пусть будет жизнь наша со справедливым согласием,
От нас дующий ветер пусть уносит горе и страдания,
К нам дующий ветер пусть приносит любовь!
Полосатая корова лучше парня без гордости,
Пестрая корова лучше парня, которому нельзя доверять.

Какой смысл имеет столь крепкое в сознании чеченцев слово «яхь»? Видимо, яхь — это постоянное стремление в хороших поступках и качествах (щедрость, храбрость и т. д.) быть не толь­ко не хуже окружающих, а наоборот, превзойти их, постоянно находиться в состоянии состязательности. В этом состоянии че­ловек пребывал с того времени, как начал осознавать себя, и до самой смерти. Очень много выдающихся способностей выка­зывал и много трудностей, которые казались непреодолимыми, преодолевал тот, кто вступал в состязание с окружающими или даже с одним определенным человеком. Причем, состязаться он мог как со своим современником, так и с известной личнос­тью, жившей прежде.

В чеченском языке существует выражение «оьзда яхь» (бла­городная гордость). Это гордость, вызывающая стремление пре­взойти других в добрых делах и дающая силы восхищаться тем, кто превзошел тебя самого, признать это и поздравить его. Имен­но о такой гордости говорится в чеченских песнях, и именно она воспевается в них.

Например, возьмем «Песнь о Кабардинском Курсолте». В ней рассказывается, как молодой сын вдовы, к которому при­ехал его друг Кабардинский Курсолта, отправил со своим гос­тем красавицу, дочь Дады, на которой «остановился светлый взор» Кабардинского Курсолты, скрыв от него, что он сам лю­бит ее больше жизни. Однако, вернувшись к себе домой, Кур­солта замечает печаль привезенной из Чечни невесты и после расспросов узнает всю правду. Тогда он, желая состязаться с че­ченским молодцем в проявлении «яхь», привозит обратно в Чечню красавицу, дочь Дады, заключив свою любовь в рамки этики и благородства. Но молодой сын вдовы, твердо решив­ший превзойти его в благородстве, той же ночью возвращает невесту в дом Курсолты.

В таких случаях говорят: благородная гордость.

Еще более удивительный пример обнаруживается в древ­нем предании, записанном ученым Шаарани Джамбековым.

Некогда в горах существовал обычай, согласно которому не­сколько раз в год на рассвете всех боеспособных мужчин с ору­жием и на конях созывали к подножию одной горы. Прибыв­шему самым последним отрубали голову, поскольку считалось, что он поступит так же и в том случае, если страну постигнет бедствие. После одного из сборов старейшины спросили моло­дого человека, прибывшего последним, о причине его опозда­ния. Тот ответил: «Вчера я женился. Поэтому не успел вовремя выехать». «Делать нечего, мы не можем не исполнить обычай отцов», — решили старейшины. Но не успели привести приго­вор в исполнение, как появился еще один опоздавший всад­ник. Поэтому на него выпал теперь жребий умереть, а уже при­говоренный к смерти был спасен.

Вновь опоздавшего старейшины также спросили о причи­не опоздания. Он ответил: «Вчера моя любимая девушка вышла замуж. Я боялся, что юноша, за которого она вышла, опоздает на сбор, и, выехав пораньше, ожидал его у подножия горы… Я не хотел, чтобы моя любимая осталась с разбитым сердцем… А я готов к вашему приговору».

Пораженные его словами, старейшины долго обсуждали произошедшее. И, наконец, приняли решение: «До тех пор, пока среди нас есть столь благородные («имеющие яхь») молодцы, нам не страшен ни один враг. Поэтому с сегодняшнего дня мы отменяем древний обычай наших отцов».

Последний из юношей выказал столь большое достоинство и благородство, что в это даже трудно поверить. Не важно, было это все на самом деле или нет. Главное, что наш народ создает предания, исполненные благородства, света и милосердия. Это показывает, что большинство представителей нашего народа с древнейших времен всегда стремилось к светлому, жизненные устремления были направлены к духовным высотам.

Наряду с благородной гордостью «яхь» среди чеченцев жи­вет и гордыня (тщеславие). Она проявляется в тех случаях, ког­да из страха перед народной молвой человек совершает непра­вильные, вредные поступки. Тщеславие хорошо показано Саи-дом Бадуевым (9) в рассказе «Баудди». Его герой, не сдержавший данного слова и опасающийся, что люди назовут его недостой­ным мужем, разводится с только что приведенной в дом женой без всякой на то ее вины. По этой причине гибнет Кулсам, кото­рую муж выгнал из дома в метель, темень и холод.

В жизни известно немало случаев, когда из-за гордыни, после укоров отдельных людей, находясь под влиянием чувства лож­ного стыда перед людьми, убивали безвинного человека, ссы­лаясь на то, что некогда кто-то погиб от чьей-то руки. Однако прежде чем совершить зло из стыда перед людьми, нужно вспом­нить о стыде перед Богом: Бог запрещает оставлять жену без вины с ее стороны и в уплату кровной мести убивать того, на ком непосредственно нет крови.

Ярким примером гордыни и тщеславия стало событие, про­изошедшее несколько лет назад во время сбора средств на од­ном из телемарафонов. Поначалу все шло хорошо: люди сорев­новались в проявлении милосердия. У ящика для сбора средств образовалась длинная очередь. Однако как только завершилась телетрансляция и камеры прекратили работу, очередь исчезла, словно и не было ее вовсе. Те, кто был согласен пожертвовать на виду у всей страны, не захотели проявить «невидимое» милосердие.

Рядом с гордыней стоит «хьаг1» (приблизительный пере­вод — «зависть», «неприязнь»). Это тоже соперничество, при­чем с пожеланием зла своему сопернику: не имея благородства принять его победу, человек готов пойти на подлость, пустить в ход клевету и все, что угодно. Очевидно, что это огромный не­достаток среди людских качеств и большой грех. Божий Посла­нец — да благословит его Бог и приветствует — сказал: «Зависть сжигает ваши хорошие дела и молитвы».

В этом мире зависть впервые проявилась в убийстве Каи­ном своего брата Авеля. Он не вынес, что Бог принял жертву Авеля, а также, что их отец любил его больше. Не подумав, вме­сто того, чтобы сравняться с ним, он отдает сердце зависти к своему брату. С тех пор зависть живет среди людей, являясь причиной многих преступлений.

«Яхь» и «хьаг1» хотя и являются противоположными друг другу понятиями, все же имеют некоторую связь между собой. В основе их — соперничество. Поэтому человек должен быть постоянно настороже, чтобы его гордость не превратилась в зависть и чтобы его желание не превратилось в желание сата­ны (ибо зависть — сатанинское желание). В прежние времена, чтобы избегнуть этой опасности, мужи брали себе нравствен­ного стража (стража нравственности).

Воистину, понятие «гордость» сыграло огромную воспита­тельную роль в жизни нашего народа, особенно в период до принятия ислама. В жизни народа это было нечто, не позво­лявшее на весах добра и зла перевесить чаше зла и постоянно укреплявшее сторону добра.

Однако с более глубоким познанием исламской религии, с увеличением числа истинных мусульман пришло понимание того, что должно исчезнуть и сотворение добрых дел из чув­ства соперничества. Истинно верующий в Бога человек дол­жен творить возложенное на него Богом добро независимо от того, соперничает он с кем-либо или видит ли его кто-нибудь. Он будет поступать точно так же и очутившись на необитаемом острове, или если не будет рядом человека, который, взяв с него хороший пример, вступит с ним в соперничество в добрых де­лах, или если окажется среди людей, закореневших в служении злу.

Это не означает, что понятие «гордость» должно исчезнуть из нашей жизни. Ни в коем случае. Соревновательность «яхь» должна быть направлена на совершение предписанных Богом добрых дел, и совершаться они должны во имя Бога — с такой сущностью она должна существовать между людьми.

Так, у чеченцев существовал обычай совершать поступки во благо народа, оставаясь при этом никому не известным и не вступая ни с кем в соперничество: проложить дорогу, постро­ить мост, благоустроить родник, посадить дерево… О таких поступках говорит поэт Шайхи Арсанукаев в своем стихотво­рении «В пути»:

Уставший, иду я,
А нутро горит жаждой.
Осмотрелся:
Старая груша,
Густая листва,
Приятная тень.
Под грушей вижу ведро,
А на ветви висит ковшик.
Стоит лавка, говоря мне:
«Подойди, отдохни, попутчик!»
Подошел,
Родниковой воды выпил,
Нутро я насытил…
«Кто же он —
Поставивший здесь лавку для меня?
Кто она, сходившая к роднику на рассвете
И принесшая воду для меня?
Сколькие сказали.
Проходя,
Спасибо им?» —
Размышляю я…
Никого не видно вокруг.

Поступающие так, без стремления обрести известность, об­ладают наивысшей культурой и религиозным смирением.

В культуре нашего народа большое место занимает «къинхетам» (милосердие). Быть милосердным не только с людьми, но и со всеми окружающими живыми существами — самая пер­вая обязанность человека. Проявление жестокости в любой си­туации всегда было свидетельством слабости.

Даже тогда, когда казалось, что вообще не может быть ми­лосердия — на войне или в поединке между двумя врагами, став­шими друг против друга с целью убийства, существовала гра­ница милосердия, которую нельзя было переступить — запре­щалось кинжалами наносить колотые раны. Потому что рубя­щая рана не так опасна, ее можно залечить. А колотая рана не только болезненна для раненого, но и из-за внутреннего крово­течения очень опасна для жизни. Поэтому традиции нашего народа запрещали нанесение колотых ран. «Кинжалом колет только незаконнорожденный»,-утверждает народная пословица.

Милосердие к людям в нашем народе проявлялось в уваже­нии к появляющимся в обществе сиротам, вдовам, сестрам без братьев, не имеющему сына отцу, пожилым людям. Это мы хо­рошо видим после близкого знакомства с содержанием чеченс­ких илли: из угнанных благородными молодцами табунов или других военных трофеев большая часть предназначалась для упо­мянутых выше обездоленных людей.

Необходимо отметить: истинная вера есть милосердие Бога ко всем людям. «Будьте милосердными друг к другу, и Я буду милосерден к вам», — говорит Бог в своем славном Коране.

Милосердие связано с другой нравственной ценностью — щедростью («комаьршалла»). Или, иначе говоря, щедрость -это одна из форм проявления милосердия. Чеченское слово «комаьрша» — щедрый — означает буквально «держащий ладонь от­крытой». Оно означает человека, который не прячет от людей в кулаке то, что у него есть, а, наоборот, показывает его людям, как бы заранее выделяя им долю. Щедрость человека, прежде всего, проявляется у него дома, в отношении к родным, а затем и к соседям. Наши предки чрезвычайно высоко ценили умение ладить с соседями и быть щедрыми по отношению к ним. По­этому они создали такую поговорку с глубоким смыслом: «Близ­кий сосед лучше далекого брата».

Щедрость особенно полно проявляется в угощении, кото­рое ставится перед гостем. Щедрость хозяина — поставить пе­ред гостем все, что он имеет. Как говорил Магомед Мамакаев, достаточно «предложить кукурузную лепешку с кислым творо­гом, если это сделано от чистого сердца». У чеченцев существо­вал обычай, согласно которому для гостя забивали последнюю овцу или быка, что не имели сами — просили у соседей и любы­ми способами старались угодить гостю. О щедрости чеченских семей другой поэт Ахмад Сулейманов сказал:

Лучше огня очага
Согревает гостя
Чеченцев щедрость,
Чеченцев благородное слово.

Об уважении и ценности гостя мы поговорим в следующей главе, здесь же ограничимся буквально несколькими словами.

Чеченцы оказывали наибольшее уважение прибывшему изда­лека гостю, тем более гостю другой национальности. «Гость не из нашего края» — так называли прибывшего издалека человека. Охрана и удовлетворение его потребностей становилось делом не только хозяина, но и всего селения. Потому что ущерб, нане­сенный гостю из другой страны, ложился позором на все село.

Ценность гостя показывает данная быль. Однажды в горы пришел человек, преследуемый по праву кровной мести. При­шедшие следом кровники настигли его и во время их перестрел­ки погиб сын хозяина, у которого остановился преследуемый. Тогда хозяин сказал им: «Охрана гостя есть моя обязанность, по­этому моего сына, убитого вами, засчитайте за жизнь человека, убитого моим гостем». Таким способом хозяин избавил от кров­ной мести своего гостя.

Чеченцы завязывали дружбу, не различая национальности. Так, в наших илли часто говорится, как одинокий молодец от­правлялся в путь, чтобы найти себе друга и прибывал к челове­ку из другой нации.

В упоминавшейся здесь «Песне о кабардинском молодце» молодой сын вдовы, поскольку он одинок, отправляется в Кабарду, чтобы найти себе друга. Там с этим предложением он обращается к Курсолте, известному своим благородством и мо­лодечеством. Тот принимает предложенную ему дружбу. В тот же вечер, несмотря на то, что его дожидалась невеста, он ушел из дома заниматься делами своего нового друга, оставив его в своем доме. Ночью, приняв молодого сына вдовы за своего жениха, к нему приходит «белая невеста» Курсолты, но гость избегает ее, а два пальца руки, которые случайно коснулись чу­жой невесты, он, отрубив кинжалом, оставляет на окне. Этот поступок объясняется тем, что дружба — это в первую очередь доверие («тешам»). Поэтому даже случайное прикосновение к любимой своего друга благородный чеченец посчитал недозво­ленной слабостью. В возмещение этого он отрубает пальцы, про­явившие «слабость» и «оказавшиеся ненадежными».

Доверие более всего необходимо в дружбе и без него друж­ба невозможна. Ненадежный друг может стать опасным вра­гом. Об этом говорит поэт Мусбек Кибиев (10):

Некоторых друзей
Достойней убийца твоего отца:
Когда он берет свою кровь,
Кровник не насмехается.
Иной же друг
Оказывается лучше брата:
Где тот останавливается,
Он выходит вперед.

Настоящий друг своим телом защитит друга от пули. На­столько велика цена дружбы. С другом человек чувствует себя более непринужденно, чем отцом или братом: то, что он не рас­скажет им (сердечную боль и печаль), обязательно поведает дру­гу. «И брат не брат, если он не друг тебе», — говорит народная мудрость.

В нашем народе существует понятие «побратимы». Так на­зывают неразлучных друзей.

Чеченцы называли надежного друга крепкой башней. Об этом существует народное предание. Умирая, отец завещал сво­ему единственному сыну на землях соседних народов воздвиг­нуть по одной башне. После его смерти сын пребывал в глубо­кой задумчивости, поскольку не мог понять смысла отцовского завещания. Но жена объяснила ему: воздвигнуть на землях дру­гих народов по одной башне означает завести в каждом из них друга.

В связи с тем, что друга часто искали среди других народов, следует упомянуть еще об одной особенности чеченцев. Чуже­земца, прибыл ли он гонимый кровной местью или другими бедствиями, или потому что ему казались близкими чеченские обычаи и традиции, или покинул свой край по причине бедно­сти, — не только принимали, но и выделяли пай из принадле­жавшей селению общественной земли. Переселенец же, дабы его новое место обитания было благополучным для него, при­носил в жертву быка.

Прибывшего таким образом человека один или два одно­сельчанина, отдельная семья или род брали под свою опеку, включая ответственность за совершенные им проступки. Со временем потомки переселенца смешивались с односельчана­ми и они становились членами принявшего их рода. Уважение к ним полностью зависело от их поступков и культуры поведе ния, а происхождение из другой нации во внимание не прг-нималось, хотя и не забывалось.

Чеченцы выделяли и прославляли благородное поведение, мужество и молодечество человека из любой нации. Это под­тверждают чеченские героические песни-илли. В них с хоро­шей стороны упоминаются представители различных народов: грузин, кабардинцев, кумыков, ногайцев… В некоторых илли они оказываются даже лучше чеченских молодцев (например, в «Песне о Черном Ногае»), в тех случаях, когда они правы.

Все это показывает, что чеченский народ (его думающая и культурная часть) был открыт для всех народов, а не пребывал в самодостаточности и изоляции; главным для него было не на­циональное (чеченское), а общее для всех людей (общечелове­ческое).(11)  Чеченское было лишь одной частью ценности под на­званием «человечество».

Обязательны для чеченца национальная этика и культура, благодаря понятию, постоянно находящемуся у него в сердце — долг («декхар»). Долг — жить, отвечая всем упомянутым здесь нравственным устремлениям, долг- прежде всего перед своим отцом, матерью, семьей, сельчанами, народом. Но самый глав­ный Долг — Долг перед Богом.

Осознавать на себе все эти обязанности, свой Долг — зна­чит иметь «иэхь-бехк» (совесть).(12)  Бессовестному человеку ка­жется, что все вокруг должны ему, а сам он никому не должен. Как видим, это понятие состоит из двух слов. Стыд — это паде­ние уважения к человеку, который не исполнил свой долг или допустил нечто недостойное. Стыд роняет имя человека, обес­ценивает его добрые дела, лишает человека покоя, если, конеч­но, у него есть это чувство, как говорится в народе, если у него «лицо огнем горит».

Вина — это слово, с которым обращаются к человеку, не осоз­нающему свой долг перед родными, соседями, односельчана­ми, народом. Обвинение — есть моральное осуждение за допу­щенный проступок или неоправданные надежды (ожидания). Однако это не приговор и не проклятие, это гораздо более лег­кая оценка и за нее полагается нравственное наказание; суще­ствует надежда, что человек все же исполнит свой долг, а также наложенное на него взыскание и загладит причиненную дру­гим обиду.

Необходимо отметить, что все упоминавшиеся нравствен­ные ценности взаимосвязаны и ни одна из них не может су­ществовать без других. Например, у бесчестного человека не может быть совести, с недостойным доверия не может быть друж­бы, с тем, кто не водит дружбу, не может быть состязания в со­вершении добрых дел…

Человек, обладающий всеми описанными выше нравствен­ными достоинствами, в нашей народной культуре почитался до­стигшим наивысшей степени — къонах (13).

Слово къонах состоит из двух частей: «къо» + «нах» — и оз­начает буквально «молодец, принадлежащий народу». Къонах-это созданный народом идеал человека, наделенного всем не­обходимым, образ, отвечающий всем требованиям, предъявля­емым к мужчине. Это было наивысшее устремление каждого чеченца, которого он пытался достигнуть всю свою жизнь. Зва­ние «къонах» было самой большой ценностью для чеченца. Это имя нельзя было получить по решению людей, собравшихся в каком-либо месте, его нельзя было получить, как, например, сегодня вручают медаль. Это имя само собой возникало среди людей в соответствии с делами и общественным поведением конкретного человека и точно также само собой могло быть ут­рачено, если человек допускал проступки.

Имя «къонах» не приносило его обладателю никаких пре­имуществ или материальной выгоды от общества и людей. На­оборот, обязанности и ответственность перед людьми только возрастали. Правда, уважение к «къонаху» широко распростра­нялось, о нем сочиняли песни и предания.

Сайдула Успанов, один из наибов Шамиля, когда его спро­сили, что труднее всего, ответил: «Труднее всего быть къона-хом». Когда же его спросили о том, что еще труднее, он сказал: «Еще труднее оставаться им всегда».

То же самое, только несколько другими словами, говорил Ахмад Сулейманов: «Труднее всего быть чеченцем, но еще труд­нее жить и умереть чеченцем». Однако здесь слово «чеченец» приведено в смысле «къонах», потому что были и есть немало людей, чеченцев по национальности, которые живут, не утруж­дая себя; для любого нетрудно быть чеченцем, но тяжело стать «чеченцем-къонахом». Такой смысл имеет слово «чеченец» в из­вестном стихотворении Магомеда Дикаева (14):

Я — чеченец,
Которого родила чеченская женщина
В ту ночь, когда волчица щенилась,
Которого тигр своим ревом
Разбудил ото сна.

Я — чеченец,
Который не имеет неприязни
К къонаху любого народа и
Который не может быть
Счастливым вне своей родины и народа.

Бейбулат, сын Тайми, объясняя, каким образом он получил имя «къонах», говорил: «В первую очередь, уважение ко мне про­явила жена, следом уважать меня стала вся семья, увидев, ка­ким уважением я пользуюсь в семье, с уважением ко мне стали относиться соседи; уважение соседей принесло уважение села, а уважение села дало уважение всей страны». Это несложный образец для любого, желающего стать къонахом. Несмотря на первое впечатление, не так уж и легко идти к своей цели по указанному руслу. В этом высказывании содержится глубокий смысл: какие бы высокие достоинства ты ни демонстрировал, если ты не ведешь себя как положено в собственной семье или живешь с соседями как кошка с собакой — народ никогда не на­зовет тебя «къонахом».

В полном соответствии с проявляемыми къонахом досто­инствами среди людей распространялись перенимаемые от него нормы поведения и сказанные им мудрые слова. Они становились примером для подражания всем людям.

Так, с Дудой, сыном Исмаила, связано одно народное пре­дание. Говорят, что один раз Дуда пас сельское стадо. В это вре­мя он обратил внимание на молодую женщину, которая шла, громко вздыхая и плача. Остановив эту женщину и поговорив с ней, он спросил о причине, по которой та плачет. Женщина рас­сказала: «Недавно я вышла замуж и впервые побывала в доме своего отца. Сейчас я возвращаюсь в дом своего мужа и, как ты сам видишь, у меня нет с собой ни одного подарка. Как я встану перед родственниками мужа? Я плачу от стыда перед ними…».

Исмаилов Дуда, сказав, что все это стадо принадлежит ему, самую лучшую корову отдал женщине, которую до этого никог-та не видел.

Сегодня сравнительно редко говорят о военных подвигах Дуды, сына Исмаила, зато прекрасные поступки, подобные это­му, вспоминают вновь и вновь.

Понятие «къонах» никогда не пребывало в одном и том же состоянии. В соответствии со временем менялось и его содер­жание. Это хорошо видно при чтении чеченских народных ге­роических песен-илли.

Так, в одной из наиболее древних из них — «Песне о сыне вдовы и вероломном Монце» къонах отстаивает свои права и справедливость в отношении себя. Главное содержание этого илли — не уступать надвинувшейся несправедливости и нахо­дить в себе достаточно мужества и храбрости, чтобы довести до конца начатое дело. Эти качества и показывает сын вдовы, противоборствуя вероломному Монце и сказочному герою Чер­ному Хоже, пытающимся уничтожить его и отнять у него «сладко любимую» девушку.

В «Илли о Шихмирзе, сыне Зайта» къонах предстает не­сколько в другом обличье. С риском для жизни он участвует в состязании, которое происходит в чужой стране (владении Тар­ковского (15)  Шовхала). Трижды с полной чашей подходит к мо­лодцам из разных народов дочь Шовхала, предлагая выпить тому, чей конь — самый резвый, оружие — самое точное, а жена — вер­ная. Трижды Шихмирза, сын Зайта, выпил чашу, которую не решился выпить никто из присутствующих (выпившего чашу и затем проигравшего в состязании — казнили). Выпил с вежли­выми словами, не роняя достоинства стоявших рядом с ним:

Не имея ничего, превосходящего ваши достоинства,
Пью за то, чтобы вы не чувствовали неловкость…

Несмотря на эти слова, Шихмирза побеждает во всех трех состязаниях. Мы видим, что, создавая образ къонаха, повество­ватель выделяет следующие его качества: обладает быстрым ко­нем, метко стреляет, имеет верную жену («Половину мужчины делает жена», — говорят в народе), умеет обращаться с людьми, воспитан.

Находясь у Тарковского Шовхала, чеченский къонах защи­щает не только свою честь, но и честь своего народа. Потому что, если бы он там опозорился, кавказцы говорили не о Шихмирзе, а о том, что «чеченец допустил оплошность». Правда, никаких нежелательных последствий ни для самого Шихмирзы, ни для чеченского народа не было бы в том случае, если бы он отказался участвовать в состязании, напоминающем совре­менные спортивные соревнования. В данном случае герой доб­ровольно участвуют в играх, устраиваемых Шовхалом, прини­мая его условия и рискуя своей жизнью.

В несколько другом затруднительном положении оказался къонах из «Песни о предводителе Балу». Восстав против князя, несправедливо поступающего с людьми, Балу убивает его. Здесь необходимо отметить, что къонах один ведет противостояние, хотя и борется против гнета, касающегося всего народа.

А Сурхо, сын Ады, герой другого илли, уже не одинок — он предстает перед нами как народный предводитель. В этом илли Сурхо, сын Ады, демонстрирует своеобразные черты истинно­го къонаха. Он вовсе не стремится возглавить людей и не жаж­дет героических дел. Предводители села сами вспоминают о нем:

Конь хороший у Сурхо, сына Ады,
Оружие хорошее у Сурхо, сына Ады,µµ
Сердце храброе у Сурхо, сына Ады,
Сурхо попросим мы у матери, родившей его…

Так руководители села просят Сурхо у его матери. Мать от­дает им сына:

Если попросят они у тебя сладкую душу,
От тела отделив, отдай им сладкую душу…

Сурхо говорит своим односельчанам, что готов умереть, если это надо, но не торопится возглавить их, осознавая связанную с этим ответственность. Потому что от него, от каждого его шага, каждого его слова будет зависеть судьба этих людей, возможно, что он сам и все они погибнут, но возможно и добьются побе­ды. Поэтому, проверяя, насколько велико их желание противо­борствовать князю Мусосту, он вежливо говорит:

Не будьте обездоленными, предводители села,
Много братьев у князя Мусоста,
Осмелюсь ли я
Сокрушить Мусоста господство?

Однако убедившись, что желание односельчан велико, по­няв, что он им действительно необходим, Сурхо, сын Ады, со­глашается выступить вперед.

Назовем самые важные качества къонаха, которые показа­ны в этом илли:

-становиться во главе людей только по их собственной просьбе, сознавая, что это огромная ответственность;

— удовлетворять желание матери;

— быть готовым умереть самому, чтобы снять гнет с народа;

— не быть чересчур самоуверенным, безрассудным, занос­чивым;

— обладать выдержкой, терпением (собар), но при необхо­димости проявлять проворство, храбрость и мужество.

Такими качествами должен был обладать къонах в то время.

Чеченские писатели создали разнообразные произведения, раскрывающие образы къонахов. По нашему мнению, лучшее из них написано Ахмадом Сулеймановым. В нем он раскрыва­ет понятие «къонах» таким образом, как это до него не делал никто:

«Кто есть «къонах»? Сколько он живет?» —
Спросил ты меня, когда мы сидели на пиру.
Весь этот мир по цене равен къонаху!
Ведь этот мир держится на плечах къонахов.

Конь не может двигаться по горам, если нет у него
подков,
Как только они стачиваются, останавливается скакун…
Так же и къонахи поддерживают этот мир,
Когда къонахи уйдут — он рухнет…

…На весах он не взвешивает золото и имущество,
Цену достоинствам определяют трудности.
Сложит свою голову, ценой в половину мира,
Себя самого пожертвует там, где защищается наша
свобода.

Воистину, выдержка къонахов есть высокая гора,
Терпение велико их, не имеет конца!
Воистину, если кончится терпение къонахов,
Этот солнечный мир рухнет!..

Данное стихотворение показывает нам, что къонах-это че­ловек, действующий во имя не одного только народа, одной толь­ко страны, но и всего мира, оберегающий его, готовый взять на себя его заботы и готовый умереть за него («пожертвовать собой»).

Время, когда было создано это стихотворение — 70-е годы XXвека, когда накапливалось атомное и другое страшное ору­жие, уничтожалась природа, появление все новых болезней по­ставило Землю на грань уничтожения, а судьба мира зависела от воли отдельных людей. Поэтому истинный къонах не оста­нется в пределах одной страны, он должен приносить пользу всему миру. Несправедливость, где бы на Земле она ни проис­ходила, всегда касается его, и он должен делать все, что в его силах, чтобы одолеть ее и восстановить справедливость.

Это стихотворение упоминает «крушение мира», связывая его с къонахами. Слова «Ведь этот мир держится на плечах къо­нахов», — это, с одной стороны, поэтическая метафора (приук-рашение, преувеличение). Однако, вместе с тем, в них содер­жится глубокий философский смысл: если хорошие и благовос­питанные люди — къонахи — не будут постоянно уравновеши­вать весы этой жизни, не позволяя увеличиваться злу и востор­жествовать несправедливости — существует опасность, что на нас обрушится гнев Божий.

С укреплением исламской религии в народном сознании несколько изменилось и содержание понятия «къонах». Некото­рые обычаи, казавшиеся ранее достойными уважения, в сия­нии ислама обнаружили свою порочность. Например, поиск во­енной добычи. Не существует «белой» или «черной» добычи… Обе они темные, поскольку запретны. Присвоение чужого, ка­кими бы причинами ни оправдывалось и как бы ни приукраша­лось, есть воровство. А это один из величайших грехов, это то, что запрещено для человека, истинно верующего в Бога.

Настоящими къонахами были жившие среди чеченцев устазы. (16) Обращая людей к религии и очищая их сердца, они тру­дились во имя Бога, связав желания своего тела и не ища для себя облегчения. Благодаря их благодатной разъяснительной де­ятельности, чеченский народ постепенно приходил к взаимно­му согласию, оставляя греховные обычаи и уменьшая раздоры. Однако иноземные власти прервали их благородный труд.

Необходимо отметить, что вайнахские устазы не только вели народе просветительскую и разъяснительную работу, но и при еобходимости демонстрировали лучшие качества воспетых в (народных песнях героев: храбрость, мужество, умение воевать… Например, проповедник шейх Мансур был не только распрост­ранителем религии, но и военным предводителем; наибом Ша­миля являлся Ташу-Хаджи из Саясана; постоянную борьбу с теми, кто захватывал чеченские земли и нес угнетение, вел шейх Дени; гойтинским боем против деникинцев руководил Ибра­гим-Хаджи; против установления советской власти вместе со своими мюридами боролся Юсуп-Хаджи из Кошкельды…

Однако в отличие от песенных героев, война и военные по­беды не были главной целью устазов, они также не сопернича­ли друг с другом и не стремились к увеличению своей популяр­ности. Их цель и их путь были иными. Более полно об этом мы поговорим немного позднее. А завершая эту беседу, хотелось бы выделить следующее: понятие «къонах» имеет чрезвычайно важное значение для того, чтобы новое поколение росло куль­турным и развитым. Оно должно быть в сердце у каждого ре­бенка и молодого человека. Каждый чеченец, пока он жив, дол­жен стремиться к славной высоте по имени «къонах».

————————

1 Обычно переводится как «род», хотя, по мнению большинства ученых-этнографов, чеченский тайп нельзя рассматривать как клас­сический род.

2 Чеченское слово «приветствие» — маршалла — имеет тот же корень, что и слово «свобода» — маршо, от которого оно, собственно, и происходит. Поэтому, когда чеченцы обмениваются приветствия­ми, происходит непередаваемая на русском языке игра слов:собе­седники в разной форме желают друг другу оставаться свободными.

3 Первый имам Северного Кавказа и общественно-политичес­кий деятель последней четверти XVIII века.

4 Чеченское слово «собар» имеет ряд значений: терпение, хлад­нокровие, сдержанность. Иногда, в зависимости от контекста, оно приобретает значение «смирение».

5 Бейбулат, сын Тайми, — общественно-политический деятель и военный предводитель первой четверти XIX века, ставший героем многих чеченских народных героико-эпических песен.

6 Авлия — так чеченцы называют выдающегося богослова, од­новременно являющегося образцом высокой нравственности. Одних только познаний в области исламской теологии в глазах чеченцев не­достаточно, чтобы заслужить это звание.

7 Хьенех — буквально «некто», принятая в чеченском языке ува­жительная форма обращения.

8 Чеченское слово «яхь» имеет также значение: соревнование, состязание. Таким образом, гордость для чеченцев изначально со­держит элемент состязательности: задетая гордость заставляет че­ловека превзойти самого себя (например, чеченская пословица гла­сит: яхье даьлла эппаз туьмане кхаьчна — гордость заставила дву­гривенный вырасти до червонца). Но в отдельных случаях, в зависи­мости от контекста, слово «яхь» правильнее переводить на русский язык как «благородство».

9 Саид Бадуев (1904 — 1937 гг.) — чеченский писатель, основопо­ложник новой чеченской литературы.

10. М. Кибиев(1937- 1998 гг.)-чеченский поэт, автор многих поэтических сборников и поэм.

11 Чеченское слово «адамалла» может переводиться также как «человечность».

12 Иэхь-бехк по-чеченски буквально означает «стыд-вина».

13 В русском языке трудно подобрать полный аналог чеченско­му слову къонах. Это человек, наделенный всеми высшими добро­детелями, полностью гармоничная личность.

14 М. Дикаев (1941 — 1979 гг.) — известный чеченский поэт-ли­рик.

15 Владелец и предводитель дагестанского общества, главным селением которого были Тарки.

16  Устаз — нравственный учитель народа.

Из кн. «Чеченская традиционная культура и этика», Грозный, 2006

 

http://portal-credo.ru

09.07.11.