Российской демократии предстоит пройти долгий путь, прежде чем она достигнет зрелости, считает Нина Хрущева, правнучка коммунистического лидера-реформатора Никиты Хрущева, ставшего преемником и «разоблачителем» Иосифа Сталина. Хрущева, сейчас преподающая международные отношения в нью-йоркском университете «Новая школа», входила в число тех молодых ученых, которые покинули Россию в конце 1980-х годов, когда Михаил Горбачев начал проводить свои реформы, известные как «Гласность и Перестройка». В интервью Хрущева излагает свой взгляд на те 20 невероятных лет, которые изменили и в то же время не изменили Россию и бывший коммунистический блок.
The Economic Times: 50 лет назад была построена Берлинская стена, 20 лет назад рухнул Советский Союз. Что Вы можете сказать о волне перемен, прокатившейся по странам бывшего коммунистического блока?
Нина Хрущева: Тогда мир был разделен, сейчас — нет. Лишь немногие страны сегодня сохраняют коммунистическую идеологию, несмотря на то, что у капитализма есть множество собственных проблем, а демократия оказалась совсем не такой непорочной, как многие полагали в те времена, когда стены (в частности, Берлинская стена) позволяли процветать секретности и пропаганде. Короче говоря, сейчас мы живем в совсем другом мире.
— Что Вы думаете о словах Михаила Горбачева, неоднократно говорившего, что он никогда не хотел разрушать Советский Союз, а, напротив, хотел его возродить? Понимал ли он, какие силы выпускает на свободу?
— Горбачев не хотел разрушать Советский Союз. (Борис) Ельцин хотел, а Горбачев — нет. Он надеялся сохранить реформированный Союз с обновленным коммунизмом, который должен был быть ближе к социал-демократии, чем к строгому ленинизму. Он не знал и не мог знать, какие силы освободила перестройка. Человек, который провел всю жизнь в тюрьме, не способен знать, на что на самом деле похожа жизнь на свободе, даже если он все время смотрит в окно.
— Если оглянуться на прошлое, как сказывалось на мире наличие в нем Советского Союза, и как сказывается его отсутствие?
— Это большой и сложный вопрос, на который невозможно дать краткий ответ. Вы можете быстро оценить влияние Британской Империи на Индию или последствия колониализма в Африки? Вкратце, судьба Советского Союза продемонстрировала провал страны с мессианской идеологией, дискредитировала идею того, что один человек или одна партия может знать ответы на все вопросы, и доказала, что как бы ужасна иногда ни бывала рыночная экономика, плановая экономика намного хуже.
В целом от имперского наследия всегда бывало трудно избавиться, даже в случае более традиционных морских империй. Ситуация после падения коммунизма наглядно демонстрирует, что избавиться от наследия сухопутной империи практически невозможно. Поэтому, на мой взгляд, лучше задать вопрос о том, усвоили ли мир и Россия эти уроки, и о том, что мы будем делать с полученным знанием.
— Не считаете ли Вы, что «балканизация» способствовала укреплению исламистских организаций в Европе.
— Не думаю, но я не специалист по этому вопросу.
— Вы считаетесь ярым критиком российского премьер-министра Владимира Путина. Как Вы думаете, не сделали ли внесенные им в избирательное законодательство изменения и его жестокие полицейские меры невозможным существование в России подлинной оппозиции? Почему он служит ролевой моделью для людей вроде норвежского массового убийцы Андерса Брейвика (Anders Breivik)?
— «Жестокие полицейские меры» — слишком сильное выражение. Лучше говорить о полицейских мерах, которые иногда становятся жестокими. Подлинной оппозиции нет не потому, что Путин не позволяет ей существовать, а потому что большинство россиян до сих пор не усвоили идею индивидуальной ответственности и вдобавок не верят в то, что можно выиграть у государства.
Фактически они не считают, что без государства они могут хоть что-то значить. Наша главная проблема – это унаследованная от СССР политическая апатия. Что касается Брейвика, то он – запутавшийся социопат, берущий информацию из текстов, а не из реальности. Он очарован путинским национализмом, о котором узнал из газет, так сказать, «Россией для русских». Но на деле это фальшивка. Что в реальности скрывается за величием России? Белое европейское население, которое так любит Брейвик, в России живет в ужасных, удивительно плохих условиях.
— Экономические кризисы – и нынешний, и кризис 2008 года – показали, как беззащитна Россия перед падением цен на углеводороды. Насколько трудным Вы считаете положение президента Медведева, который хочет восстановить экономику, проведя реформы?
— Я не очень верю в Медведева и в его стремление проводить реформы. Да, он о них говорит, но пока я не вижу доказательств его готовности переходить от слов к делу. Россия никогда всерьез не пыталась диверсифицировать свою экономику и никогда не прекращала концентрироваться в первую очередь на военно-промышленном комплексе, поэтому ее уязвимость для колебаний нефтяных и сырьевых цен не должна была никого удивить.
— Какие главные проблемы стоят сейчас перед прочими странами бывшего Советского блока?
— Это разные страны с разными проблемами. Например, для Украины вопрос заключается в том, когда она решится поверить, что она – европейская страна.
— Наконец, как Вы оцениваете наследие Никиты Хрущева как лидера?
— Положительно, хотя не все в России со мной согласились бы. Как и Горбачев, он был реформатором, а мы таких не любим за то, что они разрушают статус-кво, пытаясь вырвать нас из извечной русской тоски.
(«The Economic Times«, Индия)
27/08/2011