Неизвестные подробности жизни и смерти человека, которого одни считают настоящим русским офицером, а другие — преступником
«ДВАЖДЫ ПРИСЯГУ НЕ ДАЮТ»
— Валерий, вы — сын офицера, вместе с отцом помотались по гарнизонам. Что больше всего запомнилось из той, военной жизни?
— Помню свое детство в военном городке в Беларуси. Солдаты, офицеры, танки, тревоги, стрельбы. В то время распадался Союз. И отцу предложили принять присягу Республике Беларуси. Он ответил, что присягу давал раз в жизни и больше никому присягать на верность не будет. И мы уехали в Забайкалье. Там прожили 7 лет. Там отец от замкомбата дорос до комполка. А в сентябре 99-го года отцовский полк погрузился в эшелон и уехал на вторую чеченскую войну. Кстати, ни я, ни мать не знали о том, что отец участвовал в первой чеченской войне. Он нам ничего не говорил о том, что едет в зону боевых действий. Он просто сказал, что уезжает в командировку…
ЧЕРНАЯ ВЕСТЬ ИЗ ЧЕЧНИ
— Когда вы узнали, что с отцом случилось в Чечне? Я имею в виду убийство Кунгаевой, арест Юрия Дмитриевича…
— Произошло это в ночь на 27 марта 2000 года. Узнали мы все из газет. А дня через три отец позвонил матери, сказал: «Не верь слухам. Что на самом деле было, я потом объясню». Ни я, ни мать не верили ни в изнасилование, ни в то, что Эльза Кунгаева была мирным жителем.
— Как вы чувствовали себя тогда? Все-таки сын командира полка… И такое ЧП…
— Я был уверен, что отец не виноват, что мой отец оставался таким, каким я его знал.
— А как реагировали сослуживцы отца, знакомые, друзья?
— У людей было непонимание случившегося. Даже шок.
— А что было после ареста отца?
— Папа находился в СИЗО в Ростове-на-Дону. Мы с мамой ездили к нему два раза в месяц. А проживали мы на тот момент на Украине, поскольку своего жилья у нас не было, мы жили у родственников.
— Где вы встречались с отцом в Ростове?
— В СИЗО. Обычная свиданка, общались через стекло по телефону. Ни обнять, ни поцеловать. Просто видишь, что через три метра от тебя сидит родной отец. Разговариваешь с ним по телефону. Ему тоже было тяжело. Он понимал прекрасно, что его дочь и я растут без отца. Что матери очень тяжело. Но мы вместе прошли эти трудности.
— Во время этих разговоров через стекло вы понимали, что отец чувствует себя виноватым?
— Он чувствовал себя более чем виноватым. Он прекрасно понимал, что семья осталась без средств к существованию, без кормильца, без хозяина в доме, без жилплощади. Квартиры своей не было…
На протяжении всего времени, пока отец находился в местах лишения свободы, когда мама не работала, нам помогали обычные русские люди. Помогали чем могли. Кто-то помог матери на работу устроиться, кто-то просто помогал материально.
|
ОРДЕНА
— Ваш отец в интервью «КП» сказал, что в 46 томах его уголовного дела только 10 процентов правды. И особенно лютовал, что ему приписали изнасилование…
— Никакого изнасилования не было. Это изложено в приговоре 2003 года. Если кто-то в этом сомневается, я могу лично представить копию приговора.
Изнасилование — это 131-я статья УК. По этой статье отец привлечен не был. И осужден по ней не был. Если кто-то утверждает, что отец изнасиловал девушку, эти лица будут привлечены к судебной ответственности. В частности, будут поданы иски о защите чести и достоинства моего отца. Я никому не позволю говорить, что мой отец кого-то изнасиловал…
— Кроме этого, отец ваш сильно возмущался из-за того, что у него отобрали ордена…
— Что касается орденов. По приговору, действительно, он был лишен наград, в том числе и ордена Мужества. Лишен воинского звания. Лишен пенсии. Что касается пенсии, отец по этому поводу особо не переживал. Переживал он именно по поводу того, что его лишили наград. И он очень часто говорил: почему они забрали у меня награды, которые не мои, это награды моих пацанов, тех ребят, которые воевали вместе со мной. На каком основании суд принял решение забрать те награды, которые были добыты потом и кровью? Да, он совершил преступление. Да, он был за него осужден. Но те заслуги, которые были в ходе боевых действий в Чечне, они же никуда не делись!
А БЫЛА ЛИ «ЯПОНКА»?
— О жизни и службе вашего отца много рассказано журналистами. Было такое, что сильнее всего возмущало?
— Меня и маму сильнее всего возмущает ложь. Вот, полковник Буданов ездил чуть ли не на самой последней марке «Лексуса», жил в центре Москвы в халявной квартире, работал в банке… Многое абсолютно не соответствует действительности!
— А конкретно?
— Начнем с того, что у отца вообще не было машины.
— Но откуда тогда в прессе всплыл какой-то загадочный будановский «Лексус», который стоит бешеных денег?
— Не было у него никакого личного «Лексуса»! У него была служебная машина, которая давалась ему на работе. Он постоянно говорил: я не могу ездить по Москве, здесь очень много пробок. С его нервами езда по Москве раздражала. Поэтому он чаще ездил на метро, на общественном транспорте. Служебной машиной он пользовался только когда находился на работе.
То есть он в течение дня по рабочим вопросам мог на ней ездить. На работу, с работы, на учебу, по личным делам он ездил исключительно на метро либо просил меня, и я его отвозил на машине.
— Вы сказали: на учебу. Он что, учился где-то?
— Да, он учился.
— Где?
— Заочно в строительном университете. Он получал третье высшее образование, поскольку понимал, что те два образования, которые у него есть, их недостаточно для работы в сегодняшних условиях.
— А какую профессию он пытался освоить?
— По строительной части.
ПОЛГОДА БЕЗ РАБОТЫ
— А где он работал после выхода на свободу?
— Кто-то писал, что отец работал в банке начальником службы безопасности. Не работал он в банке. С момента освобождения в 2009 году полгода он вообще не мог устроиться на работу. Потом он работал в Государственном унитарном предприятии по эксплуатации высотных и административно-жилых домов. Начинал он там с обычного инженера. И дошел до должности замдиректора филиала…
— В эту фирму отца устроили бывшие сослуживцы? Как он на эту работу попал?
— Помогли друзья, близкие знакомые.
— А пытался он сам на работу устроиться?
— Пытался. На протяжении 6 — 8 месяцев, ничего не получалось.
— В чем проблемы были?
— Наверное, все-таки узнаваемость была — это один вопрос. Иные работодатели боялись столь одиозную личность брать к себе на работу. Отец тоже на эту тему немного говорил, но я видел, что он нервничал по этому поводу. Говорили: «Да, Юрий Дмитриевич, мы вас уважаем, но…» Только в сентябре 2009-го смог устроиться.
СОЗИДАТЕЛЬ В НЕВОЛЕ
— Ваш отец отбывал срок в колонии, которая в Ульяновской области. Вы с мамой получали от него письма? Он звонил, вы ездили к нему?
— Да, конечно. Я учился недалеко — в Ульяновске. В суворовском военном училище.
— Вы учились в суворовском, а наверняка была же молва, что вот сын Буданова, что Буданов в тюрьме… Как-то сказывалось это на существовании в суворовском?
— Абсолютно никак не сказывалось. Наверное, потому, что все относились с уважением к отцу. И мне нужно было соответствующе себя вести, дабы не опозорить фамилию. С меня был двойной спрос. Учителя говорили: «Валерий, ну как же ты урок не выучил? Ты же сын полковника Буданова!»… И мне было стыдно…
Когда я приезжал в колонию, все работники исправительного учреждения старались помочь. Потому что с уважением относились к отцу. При прохождении на территорию каждое лицо досматривается, будь то работники или не работники. Меня не шмонали, не досматривали.
— И еще ваш отец говорил, ему в знак уважения и должность в заключении досталась блатная — вроде начальника спорткомплекса…
— Он спортзал поднял с нуля и до уровня спорткомплекса, который не во всех городах есть. Он полностью его отремонтировал. За счет администрации, за счет друзей, которых он просто просил: привезите стройматериалы, краску, спортинвентарь. Мне звонил: нужна сетка для теннисного стола, привези. Я покупал сетку в магазине за свой счет и вез ему. Потому что у него была душа расположена, чтобы навести порядок, где бы он ни был.
— А как у вашего отца складывались отношения с Шамановым? И когда они вместе воевали в Чечне, и когда Шаманов стал губернатором Ульяновской области, и когда стал командующим ВДВ?
— Владимир Анатольевич поддерживал нашу семью — как морально, так и материально. Он никогда не бросал отца. Если вы помните, на первое судебное заседание он приехал в Ростов-на-Дону, ничего не побоявшись. Шаманов не отвернулся ни от отца, ни от нашей семьи в самые трудные дни и годы. Так поступают настоящие командиры…
|
ИЗ ЗОНЫ — В ЗЛАТОГЛАВУЮ
— Куда Буданов после освобождения из колонии поехал?
— Он приехал к нам домой. В Москву.
— Каким образом ваша семья оказалась в Москве?
— Квартира была получена в общем порядке, по договору соцнайма, для граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий. Поскольку у нас вообще не было квартиры. И сегодня квартира также предоставлена нам по договору социального найма.
— А отец куда обращался за квартирой?
— Он не обращался. Обращалась мать.
— То есть это квартира жены Буданова?
— Наниматель по договору она. Соответственно отец после выхода на свободу был там также зарегистрирован…
— Были разговоры, что Шаманов подмогнул…
— А что здесь плохого, что он заботился о бездомном своем командире полка? Да, Владимир Анатольевич всячески способствовал этому. Дай бог ему здоровья и его семье.
НОВАЯ ЖИЗНЬ
— Когда отец вернулся из колонии, каким вы его встретили? Это был человек подавленный или нацеленный в будущее, верящий в свою правоту? Отец изменился после тюрьмы?
— Изменился в том плане, что он мало кому стал доверять в жизни, он все ставил под сомнение, все слова, все действия. Как правило, незнакомых людей. Он устраивался на работу, ему говорят: мы вас берем, чуть ли не завтра выходите, но в конечном итоге результата это никакого не приносило.
— Много раз такое было?
— На моей памяти раза два или три.
— Отца это раздражало?
— Отец не понимал, почему это происходит. Ему было обидно, что он в свое время защищал свое государство, русский народ, а к нему такое отношение. Он этого не показывал, но я видел по нему…
— В семье существовало такое понятие, как осторожность? Отец ходил оглядываясь? Может быть, были какие-то признаки наблюдения, прослушки?
— Да, в нашей семье соблюдались меры предосторожности. Не потому, что мы чего-то боялись. Это просто те правила, которые диктовала нам жизнь. Что касается того, замечал ли отец слежку, прослушку… Мне он ничего не говорил. Но по нему я видел, что он всегда проверял, есть ли за ним слежка. Он прекрасно понимал, что за ним будут наблюдать. Ну и, поскольку он был условно-досрочно освобожден, каждый месяц два раза ходил отмечаться.
— В милицию?
— Да, в милицию.
— Это угнетало его?
— Нет. Он понимал прекрасно, что это порядок, предусмотренный законом. И он его соблюдал.
|
ПОСЛЕДНЯЯ СИГАРЕТА
— Все знают, что в день смерти полковник Буданов пошел в нотариальную контору. Что он там делал?
— Он пошел туда, чтобы дать разрешение на выезд за пределы России своей несовершеннолетней дочери, моей сестры. Находился он там вместе с моей мамой. Они сдали документы на оформление, и отец вышел покурить на улицу. И произошло то, что произошло.
— У вас есть личные версии, предположения, кто совершил убийство, кто стоит за ним?
— Наверное, будет неправильно озвучивать свою версию. Это работа следствия. Уже известно, что задержан подозреваемый в убийстве моего отца. И ни для кого не секрет, что это житель Чечни, по национальности чеченец. Поэтому комментировать что-то еще, я считаю, не имеет смысла. Посмотрим, какая работа будет выполнена следствием, к чему мы придем.
— Вы беседовали со следователем?
— Да, конечно.
— По характеру вопросов следователя можно было понять, в какую сторону он роет?
— Сразу после убийства там было очень много версий. Но сказать определенно, «в какую сторону они роют», пока не могу. А версии были — от бытовой до кровной мести.
— Не было признаков прослушки телефона, слежки?
— Прослушка, наверное, все-таки была. Хотя я могу только предполагать, но не утверждать. Да, телефон трещал периодически, эхо добавлялось, еще что-то. Ну была и была. Ничего противозаконного ни мой покойный отец, ни моя семья не совершали, поэтому бояться было нечего. Ну слушают — и ради бога.
КАК ОН СТАЛ ЖИРИНОВЦЕМ
— Были ли попытки каких-то политических сил втянуть полковника Буданова в свои игрища, позвать его в какую-то партию?
— Я знаю, что с 2010 года он состоял в ЛДПР. Что касается вопросов, были ли предложения участвовать в политической деятельности, этого я сказать не могу, поскольку просто не знаю.
— А кто привел его в ЛДПР?
— Он сам пришел. У него было много знакомых там. Главным образом офицеры запаса.
— Юрий Дмитриевич с Жириновским лично был знаком?
— Насколько я знаю, да.
— Позвольте коснуться вашей персоны. Вы теперь кандидат в депутаты от ЛДПР?
— В самой партии я состою с начала этого года. Когда с отцом это случилось, Жириновский тоже приехал на кладбище, не побоялся ничего. Что касается моей кандидатуры в качестве кандидата в депутаты Госдумы, то данное предложение поступило от Владимира Вольфовича, я его принял.
«НЕПРАВИЛЬНЫЕ» ПОЧЕСТИ
— Похороны полковника Буданова получились какими-то «детективными». То место отпевания долго держали в секрете, то кладбище…
— Сказать, что были похороны какие-то из ряда вон выходящие, нельзя. Отец что, похоронен на Новодевичьем кладбище? Он что, не заслуживал как участник боевых действий, как офицер, у которого более 20 лет выслуги, почетного караула и военного оркестра?
Военнослужащему, у которого выслуги более 20 лет, а также лицам, которые являлись участниками боевых действий, полагается почетный караул и военный оркестр. И у меня чисто человеческий вопрос к людям, которые эту тему позволяют себе муссировать. Как вы можете обсуждать, полагается ли почетный караул, где похоронен, где отпевали, когда у людей горе? Это говорит о цинизме человеческом. Нет ничего святого. Я вам больше скажу. Было даже подано заявление в военно-следственное управление провести проверку на предмет того, насколько законно были проведены похороны.
— Кто подавал заявление?
— Понятия не имею. Но тем людям, которые это сделали, я считаю, рано или поздно воздастся по заслугам. Я не желаю им ничего плохого, но в моем понимании это, мягко говоря, не по-христиански.
— То есть они хотели проверить юридическую чистоту похорон?
— Именно выделение эскорта и оркестра. Что касается похорон. Похоронами занимался я. Конечно, помогала мать, очень много друзей отца, моих друзей, сослуживцев помогали организовывать. Огромное спасибо хочу сказать всем, кто принимал в этом участие. Представителям правоохранительных органов — они сделали все возможное, чтобы организовать безопасность похорон. Каждый из них отдавал воинское приветствие, когда проезжала похоронная процессия. Огромное спасибо. Видно, что люди сделали это от души. Все, начиная от обычного сержанта полиции. Приезжали на похороны бабушки-пенсионерки из Тверской области, из деревни, подходили к матери, давали 500 рублей, говорили: возьмите, пожалуйста, мы чем можем помогаем. Это говорит о том, насколько люди хорошо относятся к отцу, насколько они не согласны с тем, что произошло. Много незнакомых людей откликнулись, помогли материально. Похороны, скажу вам, не самое дешевое мероприятие. И не дай бог с этим кому-то столкнуться.
— Вы уверены, что убийцу найдут?
— Уверен.
— Валерий, кем, на взгляд сына полковника Буданова, был Буданов-старший — допустившим трагическую оплошность офицером, жертвой войны, преступником, козлом отпущения, которому устроили образцово-показательную порку?
— Наверное, правильнее было бы сказать, что в первую очередь он был боевым офицером, настоящим русским воином, который до последнего защищал свое Отечество и русских людей. И то, что произошла, как вы сказали, публичная порка, да, это, наверное, в той или иной степени соответствует действительности. Но его вины в этом абсолютно никакой нет. Просто из обычного уголовного дела все это перевели на политические рельсы. Да, безусловно, он виноват был в убийстве. Но он отбыл за это наказание. Да, в какой-то мере, может быть, он допустил ошибку. Трагическую ошибку.
kp.ru
18.10.11.