В начале октября 2009 года журналист Дмитрий Флорин обратился к Макшарипу Аушеву с просьбой о помощи в публикации на сайте ингушской оппозиции последнего интервью Натальи Эстемировой, которое она дала Диме по телефону за полсуток до собственной гибели. Изложенное в нем могло стать ключем к расследованию ее гибели, но следствие им пренебрегло. Макшарип сказал, что готов послушать запись интервью и оказать помощь в публикации. Однако, спустя несколько дней сам стал жертвой высокопоставленных убийц.
Сегодня — два года как его нет и эта трагедия не перестает удручать меня, ведь на Кавказе уже который раз подряд, гибнут самые отважные, добрые и деятельные люди и нет ответа на вопрос, когда же это наконец закончится? За пару недель до убийства мне удалось познакомиться с Макшарипом лично, а до этого мы друг друга знали только по переписке в скайпе. Комментарии по поводу происходящего в Ингушетии, обсуждение ситуации и просто мой журналистский интерес к человеку, который вместе с группой своих единомышленников, ходил, что называется «по краю».
Знаю, что многие смеялись, раздражались или завидовали, говоря, мол, да знаем мы эту оппозицию, он богатый, успешный, если б хотели, уже давно бы убили. Так говорили в том числе мои коллеги, журналисты с Кавказа. Как оказалось впоследствии, убили.
У Макшарипа было много планов в Ингушетии, несмотря на то, что он твердо знал, что за ним охотятся. После попытки похищения в середине сентября, за сорок дней до гибели — знал доподлинно. Когда я принялась расспрашивать у него про расследование того преступления, он просил больше не поднимать эту тему в прессе. Сейчас мне кажется, что тогда он уже понимал, что находится в тисках. Мог ли он избежать гибели с учетом столь могущественных врагов как верхушка силовой исполнительной власти на Кавказе?
Возможно, что мог. Тайно скрыться, вылететь из Ингушетии куда-нибудь, а уж потом в какие-нибудь Европы, или куда-то еще, где не шастают «люди в черной форме» неизвестной ведомственной принадлежности с мутными целями.
Тем более, что за несколько дней до убийства свои источники «сверху» сообщили Макшарипу, что готовится его уничтожение за пределами Ингушетии, но на Кавказе. То есть, заказчики знали планы жертвы, прослушивали все телефоны и такие предосторожности, как поехать на чужой машине, как сделал Макшарип, уже были бессмысленными.
А скрываться он не хотел и не планировал. Он жил своей обычной, полной событий ингушской жизнью и в душе плевать хотел на опасность. Слишком безрассудный, возможно, немного самонадеянный и бесконечно смелый. Решительный, мужественный, отважный.
Это не просто эпитеты и дань памяти уважаемому человеку. Просто среди представителей кавказской элиты, так любящей расхваливать вслух самих себя, Макшарип, помимо прочего, выделялся скромностью. Чаще всего он умалчивал о своих весьма существенных заслугах перед земляками. Многие люди рассказывали о них потом. После его смерти.
Последний раз говорила с ним 23 октября, за два дня до убийства. «Все по-старому», — небрежно ответил он на вопрос об обстановке.
Его дом с круглым двором похож на настоящую крепость. Сунься сюда кто — выдержал бы штурм. А в одиночку, на трассе, против десятков вооруженных киллеров — не смог.
Лидия Михальченко,
27.10.11.