Чеченпресс: Сулейман, вы стояли у самых истоков национально-освободительного движения чеченского народа, состояли в Вайнахской Демократической Партии с самого момента ее основания, и были соратником таких, ставших уже историческими, чеченских деятелей, как Джохар Дудаев, Зелимхан Яндарбиев, Иса Арсемиков. Не могли бы вы дать краткую характеристику политических процессов в Чечне в конце 80-х – начале 90-х гг. прошедшего века?
Сулейман Юнусов: Думаю, для освещения политических процессов в Чечне 90-х гг. мы не должны суживать его рамками 80-х годов, а расширить эти рамки, захватывая 1957 год, когда народу предоставили возможность возвращения на свою историческую родину.
Первым делом напрашивается вопрос, с чем встретили колонисты хозяев этой земли.
Для большей убедительности процитирую документ – резолюцию митинга 26 августа 1957 года в ответ на Указ «О восстановлении Чечено-Ингушской АССР в составе РСФСР». Эта резолюция и легла (правда, не в столь грубоватой форме) в основу дальнейшей политики Кремля по отношению к чеченцам.
Обратимся к этому документу.
«Учитывая проявление со стороны чечено-ингушского населения зверского отношения к народам других национальностей, выражающегося в резне, убийствах, насилии и издевательствах, — трудящиеся города Грозного от имени большинства населения республики предлагают:
1. С 27 августа 1958 года переименовать ЧИ АССР в Грозненскую область или же в Межнациональную советскую социалистическую республику;
2. Чечено-ингушскому населению разрешить проживать в Грозненской области не более 10% от общего количества населения;
3. Переселить передовую прогрессивную комсомольскую молодежь различных национальностей из других республик для освоения богатств Грозненской области и для развития сельского хозяйства…».
Конечно, первый пункт Кремль не принял – не будет же он отменять тут же свое же непогрешимое решение, а пункты 2 и 3 исполнялись исправно, правда, сузили географию.
Не мог же Кремль содержать чеченцев у себя дома в качестве дармоедов.
В Грозном не только десяти, но и одному проценту чеченцев не дозволялось жить. Были приняты правила, не позволявшие чеченцам прописываться в Грозном. Был единственный выход – выкупить или купить домовладение, что давало право на прописку. С пропиской было связано и устройство на работу в ведущие отрасли экономики, расположенные в Грозном.
По третьему пункту приведу пример из семейного опыта. Старший брат по возвращении из армии попытался устроиться на работу на завод Красный Молот – отказали под предлогом, что на заводе нет мест. И тогда он поехал учиться в Ленинградский университет, поступил, и на пути домой, должно же было случиться так, оказался в одном купе с одним из представителей передовой прогрессивной молодежи, направленным для освоения богатств Грозненской области.
Кремль в начале 90-х предаст этих засланцев, объявив экономическую блокаду против Чечни. В первую очередь эта блокада ударила по ним.
Так вот, человеку обещали работу, жилье в течение полугода и другие льготы. Та же ситуация была и наверху.
Чеченцы у себя дома не могли, стать (о должности первого секретаря обкома и говорит не приходиться) ни министром финансов, ни прокурором республики и т.д. За нами были зарезервированы лишь места министров просвещения, культуры, даже лесное хозяйство не доверяли.
Вот с таким багажом плохо скрываемой ненависти Кремля к чеченцам мы и пришли к августу 1991 года, и первое, что сделал народ, это скинул с пьедестала «устаза» своих угнетателей.
До этого ВДП готова была удовлетвориться статусом союзной республики, но Джохар видел проблему глубже – что в одном курятнике два петуха не уживутся, и потому лучше будет по-соседски разойтись по курятникам. По большому счету это был выгодный вариант и для самой России – уже одно то, что не пришлось бы содержать, как сегодня, на дотациях Чечню (при этом воруя в частном порядке чеченскую нефть) говорит в ее пользу.
Провозглашение независимости не было прихотью ВДП, ОКЧН, Джохара, это была сконцентрированная воля народа, выраженная его избранниками на съезде ОКЧН.
Что парадоксально, наши русские понимали чеченцев в этом вопросе и поддержали нас, желая остаться в ставшей для них уже своей республике. Поэтому и не удалось Кремлю разыграть в Чечне «русскую карту». Вот почему их неистово бомбили в 95-том, зная, что чеченцев в Грозном не осталось.
ЧП: Что именно, на ваш взгляд, явилось причиной отсутствия единства в чеченском обществе в период начала 90-х годов? Откуда у такого народа, как чеченцы, имеющего такие славные и богатые традиции борьбы за свою свободу, могли появиться «пророссийские силы»?
С.Ю.: Полного единства народа, а точнее, его элиты не бывает ни у кого. Не было этого и в нашей истории. Мы немного идеализируем себя против исторической правды. Не было полного единства ни при Мансуре, ни при Шамиле, тем более не могло его быть в начале 90-х. Если при Мансуре и Шамиле их опорой были алимы, то Джохару досталось «обветшавшее хозяйство».
Это в большинстве своем устрашенное репрессиями духовенство (вспомните его – орам бахкабелла вай), интеллигенция, получившее свое образование по списку рекомендуемой литературы и партийно-хозяйственный актив республик, который только и знал, как обкрадывать крохи, что отпускались на республику. Эти силы по сути своей не были пророссийскими. Партхозактив лишился прежней кормушки, и рвался с помощью Москвы к прежней власти. Вся их пророссийскость заключалась в этой кормушке.
А интеллигенция, оказавшись по собственной вине на обочине происходивших в республике процессов, нашла себе оправдание в «авторитарных замашках» Джохара.
Просто, в отличие от Джохара эти люди не верили в созидательную силу народа и потому, кто-то остался в стороне, а кто-то нашел себе кормушку на вражеской стороне.
Многие из них со временем нашли в себе силы не остаться в стороне от этого народного порыва. Вспоминается, как во время первой войны бывшей заместитель Председателя Совета Министров ЧИАССР Гайрсолт Эльмурзаев в Шали на съезде общественно-политических сил Чечни прилюдно признался в своей ошибке. Этим он завоевал лишь уважение со стороны народа. Или взять Халида Витушева, бывшего 1-го секретаря Грозненского райкома. Людей заставила проститься с последними сомнениями война, затеянная Кремлем и против них, как чеченцев.
Чеченец не может быть пророссийским по определению, но использовать эту мнимую «пророссийскость» в личных целях в ущерб народу – да. Рассказал мне это очевидец. Когда Кадыров старший приехал в Берлин на устроенную для него русскими конференцию, то когда один из чеченцев бросил ему в лицо: Как ты можешь любить этих русских, то тот в сердцах бросил ему в ответ: Будь проклят тот, кто их любит. Такова правда чеченской «пророссийскости».
Да и у Кадырова младшего нет повода любить отцеубийц. Кадыров тоже любит свободу чеченского народа, но только с ним во главе. Кому нравится хозяин над собой. И Кадырову не нравится. Повязан той же кормушкой.
ЧП: Что было сделано и не сделано для единения народа после первой войны?
С.Ю.: Что касается народа, то народ вышел из этой войны как никогда единым. На этот вопрос я ответил бы вопросом, а что могли сделать власти для этого народа на пепелище?
Россия не выполнила ни одно обязательство по восстановлению республики. Мы оказались в роли стаи собак, которой бросили кость, из-за которой она стала грызться.
Мы, я говорю о политиках, совершили роковую ошибку, подписав договор без международных гарантов этого договора. А условия договора с нашей стороны загодя были расписаны в концепции Джохара. По-другому, и быть не могло. И потому я не могу на
кого-то кивать и искать чью то вину.
ЧП: Ваше отношение к т.н. Имарату Кавказ?
На этот вопрос я уже отвечал в своих публикациях, и на Чеченпресс тоже, и потому отправлю читателя к ним. Это принесет читателю больше пользы, чем мой короткий ответ.
Читатель найдет их по этим ссылкам.
«Исламский проект», Полемика с амиром Сайфуллой по поводу эмирата, «Оглядываясь назад, посмотрим вперед».
ЧП: В своей недавней полемической заметке вы пишете: «Подкуп Кадырова, это плохая подпорка для России. Он также продаст и Россию, как продал интересы народа, тем же американцам, лишь бы, по больше заплатили». Значит ли это, что геополитический «передел мира» между державами еще не закончился, и на Кавказе грядут какие-то перемены?
С.Ю.: О Кадырове я сказал выше и потому перейду к геополитике.
Да, перемены грядут, но проблема в другом: насколько мы сами готовы к этим переменам.
Однозначно видно, что русские сегодня не способны нести бремя имперской нации. А Россия, как метрополия, превратилась в сырьевой придаток экономики ведущих держав мира, и больше не игрок в глобальных переделах.
Большая территория и сокращающееся русское население особенно в ее кладовой – Сибири ставит перед Кремлем неразрешимые задачи управления этими территориями.
Сегодня в России, по сути, нет единого экономического пространства. Торговля энергоносителями чуть ли не единственный источник доходов казны.
Приморью, например, сегодня с точки зрения экономики намного выгодней торговать с Японией, Китаем, Кореей, чем с Западной Сибирью, не говоря о центральной России. Крах единого экономического рынка, это и крах надстройки.
Я привел пример Приморья в качестве иллюстрации в силу ее доступности для понимания самого процесса.
А теперь перейдем на Кавказ, где также видим убыль русского населения и прирост коренного, в которое Россия ничего вкладывать не собирается.
Элементарный пример. Чечня вот уже десять лет, в ущерб экономической целесообразности, живет за счет привозных продуктов нефтепереработки, когда нефть под рукой, а в республике страшная безработица. Почему бы не построить завод, хотя бы для удовлетворения собственных нужд. Ответ очень прост. Экономически не дотируемая республика, даже в лице Кадырова, это готовый сепаратист.
Если упадет цена на энергоносители, они непременно в ближайшие годы упадут, то упадут и подачки Кремля республике, и тогда голодному человеку никакой Кадыров с его молодчиками не будет страшен. Голод пострашнее Кадырова.
И тогда ему, если до этого доживет, или другому придется искать себе нового хозяина.
Для кавказских народов открываются новые перспективы лишь при создании кавказского общего рынка, по сути, региона самодостаточного для развития. Многое сейчас на Кавказе будет зависеть от политики Грузии по отношению к северокавказским республикам, от ее экономических и социальных успехов.
Первый шаг в этом направлении Грузия сделала, открыв для них безвизовый режим. Наша задача сегодня, оказать хотя бы моральную поддержку Грузии в ее начинаниях.
ЧП: На ваш взгляд, могут ли суфийские тарикаты мирно сосуществовать с салафизмом в нашем обществе? И чем, по вашему мнению, больше является салафизм: религиозным течением или политизированной идеологией?
С.Ю.: По большому счету в республике нет ни тариката, ни салафизма, а есть вирды, взявшие на себя функции организаторов похорон, вещь в чеченском обществе крайне необходимая. Это уже стало традицией, с которой «салафитам» трудно бороться. А в среде салафитов, если говорить о религиозном течении или идеологии, нет алимов.
В Чечне, в отличие от Дагестана, уже во время становления советской власти пресекся силсила чеченских эвлияов кадирийского тариката, в том числе и накшбандийского. А вопрос, почему он сохранился в Дагестане, то у меня это вызывает подозрительный интерес. Вопрос нуждается в тщательном исследовании.
В вирде Кунта-хаджи, можно сказать, он пресекся с его смертью.
А в вирде 1овды он пресекся на Висит-хаджи из Гельдигена, который, как и мой дед
Юнус-хаджи, имел силсилу 1овды, и был устазом со своими мюридами.
Что касается салафизма, то я зачитал бы им этот хадис:
«Будет среди вас пророчество сколько это будет угодно Аллаху, затем Он заберёт его, когда ему будет угодно забрать его, затем будет Халифат по манхажу (пути) сколько это будет угодно Аллаху, затем Он заберёт его, когда Ему будет угодно его забрать, затем будет Кусачее (обирающее) Королевство, и оно будет сколько угодно Аллаху, затем Он его заберёт, когда Ему будет угодно его забрать, затем будет Королевство Тирании (диктатура), и оно будет сколько угодно Аллаху, затем Он заберёт его, когда Ему будет угодно забрать его, затем будет Халифат по манхажу (пути) пророка (с.а.с.), и затем он замолчал».
И сказал бы затем, что бы вы не пытались построить, вы лишь построите кусачее королевство или королевство тирании, другого не дано.
В Чечне были и есть еще традиционалисты-модернисты в трактовке Х-А Нухаева, с их религиозной и политической терпимостью. Но этот вопрос пока не актуален в Чечне.
ЧП:Вы написали в упомянутой статье: «Правы те, кто борется за независимость – это путь этих самых эвлияов». Можно сказать, что это утверждение опровергает всю российскую и пророссийскую пропаганду в Чечне, построенную на тезисе о том, что чеченские эвлия, и, в частности, Кунта-хаджи, выступали за подчинение и сотрудничество с Россией. Не могли бы вы более подробно остановиться на теме «Эвлия и независимость»?
С.Ю.: Что касается эвлияов, если смотреть на вопрос с точки зрения политики России в Чечне, то объектами самой беспардонной фальсификации стали самые выдающиеся среди них фигуры, как Шамиль и Кунта-хаджи, привнесшие в дело борьбы за независимость новые формы сопротивления.
В свете нынешней «исторической науки» Шамиль выступает, как сдавшийся в плен имам, а Кунта-хаджи, как проповедник покорности российской власти.
В отношении Шамиля было совершено обычное русское коварство, и в момент, когда он шел на переговоры с Барятинским, Шамиль не являлся имамом чеченского народа.
Если в первое время опорой Шамиля были «железные» наибы Ташов-хаджи, Шоип, Джаватхан и другие, то к концу его правления, железных оставалось все меньше и меньше. И к концу его правления не осталось никого. Соблазненные посулами Барятинского наибы и духовные лидеры (шариатисты) покинули его. Это горькая историческая правда для нас.
Два свидетельства той, исторической правды.
Один из выдающихся наибов Чечни – Талхиг Аргунский, будучи хорошо грамотным
по-арабски, оказывается, вел аккуратную запись всех важнейших событий Чечни, а равно и собственной своей жизни. Небольшой его дневник с пожелтевшими и мелко исписанными страничками, озаглавлен: «Эта книга того, что было на моем веку».
В этой «книге», между прочим, имеется довольно интересная запись, которая гласит (перевод сделан возможно точный):
«Вчера был в гостях у Мусхана (?). У него застал несколько человек наибов Чечни, а также у него было много стариков. Когда сел, подумал: зачем они съехались? Кончили ужинать, узнал секрет: читали вредную и опасную бумагу сардала (наместника) Воронцо (князя Воронцова). Хотел уйти, подумал – скажут, испугался. Говорили, надо верить бумаге русского царя и бросить войну.
Бедный Имам! Чечня для тебя потеряна. А что тебе эти наибы говорили в Хунзахе – слышали мои уши, а теперь?..
(Ибрагим-Бек Саракаев, «По трущобам Чечни»).
Такую картину видел не только Талхиг, но и Кунта-хаджи. Для продолжения борьбы требовались новая организация, новые люди.
А теперь свидетельство очевидца о пленении бывшего имама Чечни:
«Князь Барятинский принял нас очень ласково и сказал нам, чтобы мы представили ему Шамиля. Возвратясь в селение, мы застали Шамиля, Кази-Мухаммада с семейством и мюридами в мечети. Мы сказали Шамилю, что главнокомандующий просит его, чтобы он пришел, и что не будет никакой измены. Но Шамиль уже приготовился защищаться, положив перед собой шашку и заткнув полы за пояс. Он решился умереть, а потому отвечал нам: «Вы должны сражаться, а не говорить мне, чтобы я шел к главнокомандующему! Я хочу сражаться и умереть в этот день». Кази-Мухаммад же сказал Шамилю: «Я не хочу сражаться, я выйду к русским; а ты, если хочешь, то дерись!»
Шамиль очень рассердился; даже женщины, которые находились в мечети с оружием в руках, стали стыдить и ругать Кази-Мухаммада за его трусость, а некоторые проклинали его. В таком положении мы оставались до четырех часов. Затем, Шамиль, видя измену сына, согласился идти к главнокомандующему. Мы все обрадовались. Одев Шамиля, мы посадили его на лошадь, причем он, обратясь к детям своим, сказал им: «Будьте покойны теперь, Кази-Мухаммад и Мухаммад-Шафи! Вы начали портить дела мои и докончили их трусостью». Шамиль выехал из селения в сопровождении пеших мюридов. Увидев его, все войска, которые находились вокруг селения, закричали: «Ура!». Шамиль испугался и возвратился в селение, думая, что его обманут и убьют. Но один, из числа мюридов, Мухаммад Худанат-оглы Гоцатлинский, сказал Шамилю: «Если ты побежишь, то этим не
спасешься; лучше я убью сейчас Лазарева и начнем газават (драться за веру)». В это время впереди русских отдельно стоял полковник Лазарев, который заметив нас, сказал: «Куда вы возвращаетесь?! Не бойтесь! Между нами не будет измены». Шамиль возвратился и подъехал к барону Врангелю, который поздоровался с ним, отправил его к главнокомандующему. Доехав до ставки главнокомандующего, Шамиль слез с лошади; здесь взяли его и представили главнокомандующему. Между тем барон Врангель приказал мне привести к нему Кази-Мухаммада и Мухаммада-Шафи с женами, и все семейство Шамиля. Я вошел в мечеть и нашел там Кази-Мухаммада и брата его с мюридами. Когда он увидел меня, то спросил: «Где ты оставил отца моего?» Я ответил ему: «Разве ты не знаешь, что я оставил отца твоего у сардара, который отвел его в свою палатку». Потом сказал ему: «Чего ты хочешь теперь?» Кази-Мухаммад отвечал: «Я хочу сражаться, пока не убьют меня!» Я сказал ему: «Если бы ты желал сражаться, то сражался бы прежде, а теперь война кончена. Вставай, и пойдем со мною!». (Гаджи-Али, «Сказание очевидца о Шамиле»).
Что касается Кунта-хаджи, то здесь фальсификаторы преуспели больше, поскольку осталось мало материальных свидетельств о его жизни и деятельности. Главное, остался его «жайна», где мы видим шариатиста, призывающего не поклоняться умершим устазам, а следовать Корану и Сунне пророка.
Больше преуспели в этих фальсификациях доморощенные «ученые», чья ученость так и осталась на уровне коммунистического агитпропа.
Как говорится, все познается в сравнении.
Вот что повествует нам начальник Шатойского округа и чеченский нуц А. Ипполитов – за которого один из убийц абрека Вары (руководитель тобы Кунта-хаджи) выдал свою дочь. И такое было, когда мусульманин за блага этой жизни выдавал свою дочь за христианина.
«С 1863 года новое учение вдруг стало принимать совершенно иной характер. Последователи Кунта-Хажи увеличились; сборы их стали чаще и многочисленнее; наставления его, которых однако же лично он никогда не делал, но передавал чрез своих шейхов и векилей, слушали с жадностью и в свою очередь передавались по аулам Чечни с различными толками и комментариями новой секты, имевшей до того характер не всегда миролюбивый. С этого же времени в организации новой секты, имевшей до того характер чисто-мистический, ясно стали обозначаться два совершенно отдельный начала: духовное и светское. Каждая из этих властей имела свою отдельную иерархию, хотя нередко случалось, что та и другая власть сосредоточивались в руках одного и того же лица. Представителями власти духовной были имам, или устус, и двое шейхов. Представителями власти светской были наибы, векили и их мюриды. В Чечне было назначено восемь наибов и большое число старшин, так что организовалось особое тайное управление, помимо земского управления нашей администрации, и в большей части чеченских и назрановских аулов у зикристов были свои собственные старшины, с избранными мюридами; к этим же последним причислялись и ученики Кунта-Хажи, с каждым днем все более и более увеличивавшиеся. Все они подчинялись шейхам и наибам, в свою очередь подчинявшимся Кунта-Хажи, как главе учения и имаму. В скором времени Чечня, Назрань и большая часть нагорных обществ чеченского племени были покрыты этим тайным учением, как крепкою сетью. Все, кому не нравился существовавший порядок вещей, все, которые жалели о старом, добром времени, о времени шариата, все это назвало себя учениками и последователями Кунта-Хажи и поборниками мусульманской веры, не имея ни малейшего понятия не только об учении зикра, но часто и о самой вере. Они-то в особенности и придали мистическому учению Кунта-Хажи тот материальный и вместе воинственный характер, которого, в сущности, оно вовсе не имело. Курение табака, спиртные напитки, как и во время мюридизма, были строго воспрещены. Начались открытые сборы народа в домах векилей и на улицах, сопровождавшиеся песнями, криком и исступленной пляской, с обнаженным оружием в руках».
И вот какую мирную идиллию той поры нам рисует наш доморощенный «ученый» В. Акаев. И не только он один.
В проповеди шейха просматривается обеспокоенность судьбой народа, тотальное сопротивление которого могло привести к полной его гибели. Поэтому Кунта-Хаджи и предлагает смириться с поражением, выполнять требования царской власти. Но он в то же время ставит предел смирению: «Дальнейшее сопротивление властям Богу не угодно! И если скажут, чтобы вы шли в церкви, идите, ибо они только строения, а мы в душе мусульмане. Если вас заставляют носить кресты, носите их, так как это только железки, оставаясь в душе магометанами. Но! Если ваших женщин будут использовать и насиловать, заставлять забыть язык, культуру и обычаи, подымайтесь и бейтесь до смерти, до последнего оставшегося! Свобода и честь народа – это его язык, обычаи и культура, дружба и взаимопомощь, прощение друг другу обиды и оскорблений, помощь вдовам и сиротам, разделение друг с другом последнего куска чурека (сискал)».
В проповедях, воззрениях учителя зикризма заметное место занимали антивоенные настроения. Осуждая войны, призывая к прекращению кровопролития как богопротивного дела, Кунта-Хаджи невольно вступал в прямое противоречие с известной на Кавказе шамилевской идеологией мюридизма, призывающей горцев к газавату с захватнической политикой русского царизма».
Само собой напрашивается вопрос, а за что сослали человека с такими мирными намерениями в ссылку. Не за мирные же эти речи. Царская администрация увидела, что под такими мирными речами Кунта-хаджи готовит новое восстание.
Не так уж много времени пройдет, когда имам Альбик-хаджи поднимет в горах Чечни и Дагестана снова знамя газавата.
Не могу не сказать к месту об отечественной исторической науке. Таковой науки, к сожалению, у нас нет. Есть «ученые», защитившие свои звания во времена коммунистического агитпропа на расхожем тезисе дружбы народов, мало что общего имеющего с подлинной история края.
Не зная арабского, чтобы копаться в первоисточниках, они и сегодня не способны создать что-либо толковое, что открыло бы нам глаза на свое героическое и не героическое прошлое.
Против нашей независимости ведется идеологическая борьба, и смыслом этой борьбы сегодня является лишение нас идеалов этой борьбы, в том числе и эвлияов. Как тонко и изощренно это делается, я покажу на следущем примере.
«Предание» о дозволенности Кунта-хаджой ношение крестов, посешения церквей и т.д. пришло к нам с первой войной. Сочинители этого «предания» из недр Лубянки просчитались в одном. Блицкрига не получилось, и дело дошло до второй войны. Но с его началом нынешние «авторитеты» вирда Кунта-хаджи предпочли забыть это предание.
Как же можно мюриду отступить от завета устаза, когда наших женщин в этой войне стали подвергать насилию, а чеченский язык ЮНЕСКО объявлен вымирающим.
Почему не поднялись и не бились до смерти, до последнего оставшегося. Большой мудрости в этом нет – за это платят.
Если во время Шамиля удалось подкупить шариатистов, то нынче в этом деле произошла метаморфоза. Ролями поменялись.
Мы так просто эвлияов им на полоскание в помоях не отдадим. Они наши, а не их устазы.
И потому я хочу им сказать: Не крадите чужое.
Chechenpress.org
27.03.11.