Российские спецслужбы занимаются похищениями людей в Ингушетии

Глава Ингушетии Юнус-бек Евкуров по итогам 2011 года вошел в тройку наиболее информационно открытых глав субъектов России медиарейтинга «Национальной службы мониторинга» и «Института независимых политических исследований». Он охотно общается с журналистами, ему завели блог в «Живом журнале», но насколько он действительно в контакте с реальностью? И так ли все безоблачно в Ингушетии? Об этом разговор с руководителем ингушской правозащитной организации «Машр» Магомедом Муцольговым.

RFI: Магомед, Глава республики Ингушетия Юнус-Бек Евкуров отмечает положительную динамику в социально-политической жизни республики и снижение роста преступности. Вы как правозащитник разделяете оптимизм руководителя Ингушетии?

Магомед Муцольгов: Действительно, таких тяжких преступлений, как убийства, подрывы, обстрелы, стало меньше. Статистика впервые пошла на спад. Если в 2009 году был пик – это 304 убитых человека в республике, а в 2010 уже было 260, то надо отметить, что в этом году около 80 убитых.

Но, к сожалению, с такими преступлениями, как похищение человека, ситуация ухудшилась. Никто их не ищет, все эти дела приостановлены по одной и той же статье 283 УПК — «невозможность установить лицо, которое необходимо привлечь к уголовной ответственности в качестве обвиняемого», хотя иногда этих людей ловят с поличным, или есть серьезные факты, которые могли бы вывести следователей на похитителей.

RFI: Сколько человек было похищено за 2011 год?

Магомед Муцольгов: Похищенных и убитых (из числа похищенных – ред.) около двух десятков.

RFI: Когда вы говорите о «фактах» — кто к этому бывает причастен?

Магомед Муцольгов: В 95% к этому причастны силовые структуры, и здесь никаких сомнений нет. Когда в похищении участвует бронированная техника, когда она свободно передвигается не только по республике, но и в сопредельные, то понятно, что за этим преступлением стоят силовые структуры.

RFI: Если в предыдущие годы заезжими «гастролерами», которые похищали людей, были силовики из Северной Осетии и Чечни, то сегодня эта практика повторяется?

Магомед Муцольгов: Большинство преступлений совершено силовыми структурами, базирующимися на территории Ингушетии и приписанными к Ингушетии, и ингушскими внутренними подразделениями.

RFI: А есть ли хоть один факт задержания похитителей?

Магомед Муцольгов: Единственно, был факт, когда отпустили одного из похищенных, но там большую работу сделали родственники. Этот человек был оговорен, и только потому, что родственники смогли добиться, какая силовая структура его похищала, выяснив, кто дал показания на этого человека. И как только это вычислили – парня выпустили.

Вообще, успешное раскрытие похищения на моей памяти было один раз, кода была похищена девочка 3,5 лет – Баголова. Это была успешная операция, где не пострадал ни один человек, где вернули девочку, где поймали похитителей. В этой операции участвовали силовые структуры двух республик – МВД Чеченской и Ингушской республик.

Так что я не верю, что следователи в разных регионах не могут раскрыть преступление. Просто есть такая установка. Те же самые следователи могут раскрыть любое другое преступление любой другой сложности: они ищут маньяков, они ищут насильников, они раскрывают экономические преступления любой сложности.

Но, как только речь касается похищения, и когда речь заходила о том, что все выходит на спецслужбы, то автоматически следователи, наоборот, начинали даже противодействовать раскрытию этого преступления, а не пытаться его раскрыть.

RFI: Магомед, есть ли какие-нибудь рычаги воздействия на спецслужбы у главы региона Юнус-Бека Евкурова?

Магомед Муцольгов: Все главы регионов возглавляют антитеррористический комитет, которому подчиняются все силовые структуры, включая ФСБ. Я думаю, что, к сожалению, глава республики стал обыкновенным чиновником. Когда он пришел, он не был ни политиком, ни чиновником, сейчас он стал самым обыкновенным чиновником, который позволяет делать спецслужбам все, что они хотят.

Эта безнаказанность возникает только там, где нет ответственности за совершаемые преступления. Ни один сотрудник спецслужб, ни один сотрудник силовых структур на территории нашей республики не ответил, и глава республики, в том числе, ничего не сделал, чтобы они ответили. А, наоборот, максимально делается все, чтобы эти дела не раскрывались, это поощряется и за этим стоит целая система государства.

Зелимхана Читигова офицеры МВД Ингушетии пытали четверо суток в стенах отделения милиции DR

RFI: Говоря об ответственности за преступления, давайте вспомним уголовное дело в отношении старшего оперуполномоченного по особо важным делам Центра по противодействию экстремизму Ильяса Нальгиева и бывшего начальника Карабулакского ГОВД Назира Гулиева. Точно установленный факт, что Гулиев и Нальгиев принимали участие в пытках, учиненных над Зелимханом Читиговым, которого удалось спасти и вывезти в Европу. На каком этапе находится рассмотрение этого уголовного дела?

Магомед Муцольгов: Я мало верю в успех в этом деле по нескольким причинам. Давайте с самого начала посмотрим, что произошло: многие сотрудники милиции в течение определенного времени подчинялись Гулиеву и участвовали в пытках, участвовали в избиениях. Но в связи с тем, что Гулиев обложил их данью и стал требовать с них деньги, то начался бунт в ГОВД города Карабулак. Суть в том, что кто стоит на постах, должен столько-то отдать, кто объезжает киоски и отслеживает экономические преступления – должен столько-то…

RFI: То есть, обыкновенное вымогательство…

Магомед Муцольгов: Совершенно верно. После этого ГОВД стало на дыбы, и его (Гулиева — ред.) отстранили на какое-то время. Что мы видим дальше? Сегодня в рамках уголовного дела проходят два человека. Но ведь даже Читигов, человек, который не отказывается от своих показаний (а многие отказались от данных заявлений), даже он утверждает, что его били не два человека.

Но по делу проходят только двое, и они не арестованы. Они обвиняются в пытках! Это особо тяжкое преступление, но им не подписывают меру пресечения — арест!? Они влияют на свидетелей, пугают людей в суде. Нам говорят, что эти двое находятся в суде только потому, что Светлана Ганнушкина вела переговоры с Евкуровым, и Евкуров обещал, что они-то двое точно ответят. Но это же не разговор!

Мы говорим о следствии, мы говорим о преступлении, совершенном целой группой людей: они избивали, пытали, прикрываясь своими полномочиями, многих граждан нашей республики. Это дело ведется с насмешкой над правосудием Ингушетии.

Для меня это такая же пощечина правосудию ингушскому, как пощечина после убийства Магомеда Евлоева. Абсолютно одинаково! И я боюсь, что история, к сожалению, повторяется.

Тогда родственники Ибрагима Евлоева сделали все, чтобы его не посадили, и Ибрагима убили. Сейчас родственники Нальгиева и Гулиева и чиновники, которые их окружают, делают все, чтобы не посади этих двоих. На самом деле, на этой скамье подсудимых должно было сидеть куда больше людей.

Начиная с главного человека в республике, начиная с главного человека в стране – они все прикрывают любые преступления. И пока это будет продолжаться, будут люди, которые уходят в лес, будут находиться люди, которые постоянно будут пополнять ряды НВФ, агитировать. Больше ничего делать не надо, все остальное сделает система.

RFI: То есть, государство само заставляет людей идти на нарушение закона и выталкивает их на преступный путь?

Магомед Муцольгов: У меня в этом даже сомнений нет.

RFI: Напрашивается вывод, что и в случае с убийством владельца портала «Ингушетия.ру» Магомеда Евлоева офицером МВД, и пытками, которым силовики подвергли Зелимхана Читигова, государственники «дают отмашку» на служебное преступление, при этом прикрываясь заботой о безопасности общества.

Магомед Муцольгов: Конечно. Евкуров же сказал, что он понимает их: «Они теряли в бою друзей, я их понимаю. Это незаконно, но я их понимаю». Его же слова я привожу. И государство не намерено разбираться. Есть система, в которой друг друга покрывают. Одни воруют, другие пытают, третьи распиливают бюджет, четвертые делают деньги на судебных процессах – и все это работает таким образом, что если одних наказывать, то надо вторых наказывать, третьих наказывать. А никто не хочет наказывать, потому что все запачканы.

Нет никакого правосудия и ждать не от кого здесь. Если раньше я надеялся, что наши общие усилия могут изменить ситуацию в республике, теперь я понимаю, почему люди сидят, полностью отчаявшись, они не хотят ходить на выборы, они говорят: «От нас ничего не зависит во всем: ни в общественной, ни в политической ситуации, ни в борьбе с криминалитетом». Нет веры. Это самое плохое.

Сегодня все уверены, что рассчитывать кроме, как на себя, своих родственников и соседей, не на кого. И то, пока до тебя не доедут танки – тоже попадешь под этот молот, и тебя тоже все забудут. Государственной защиты нет, государственной справедливости нет, поэтому и бегут за границу тысячами люди из нашей страны.

RFI: Значит, вы признаете, что здоровые гражданские силы – в тупике?

Магомед Муцольгов: Я не отношусь к людям, которые опускают руки, считая, что здесь ничего невозможно сделать. Я не отношусь к людям, которые говорят, что нет демократии или свободы слова. Есть. Есть, но за твои слова тебя могут убить, как многих других. За свое мнение ты можешь ответить: потерять работу, твои родственники будут терять работу, твои знакомые будут работу терять до тех пор, пока их не заставят отвернуться. Твое особое мнение здесь никого не волнует. Нет никаких гарантий. Есть система, есть машина, которую давно пора «лечить».

RFI: А какие действия способны повлиять на процесс и переломить ситуацию?

Магомед Муцольгов: На мой взгляд, для того, чтобы ситуация изменилась в любой северокавказской республике или вообще в стране нашей, должно быть сделано две вещи: нужна реальная оппозиция, которая будет, действительно, иметь свою программу и быть реальной оппозицией. И второе: необходимо, чтобы в нашем государстве был за бюджетными средствами, которые тратятся направо-налево, никого не спрашивая, должен быть общественный контроль. Если этих двух вещей не будет, то все будет продолжаться точно так же.

RFI: Та же общественность и даже правозащитное движение не смогли проконтролировать выборы в Государственную Думу. И те показатели, которые дала Ингушетия, как, впрочем, и весь Кавказ, не были неожиданностью.

Магомед Муцольгов: А с чего вы взяли, что правозащитники должны контролировать выборы? У меня стоят видеокамеры. Мы весь день смотрели за участком. На этом участке зарегистрировано примерно 1100-1200 человек. 20% было голосования.

Мы не политики. Политики и оппозиционеры – это те, кто хочет прийти к власти, у кого есть программа, кто может и борется за власть. А мы не боремся за власть. Мы указываем, что вот здесь власть нарушила права конкретного человека. И я считаю, что обязанность оппозиции меня привлекать как избирателя, звать на выборы и хоть как-то пытаться отстаивать свои интересы партийные. Но если они этого не делают, почему я должен вместо них выходить и агитировать людей?

RFI: Касательно тех же выборов: вновь созданное движение «Молодежь Ингушетии за Путина» больше напоминает фарс. Или, может быть, я ошибаюсь, и действительно 20-летние в Ингушетии считают Владимира Путина панацеей от всех бед и проклятий?

Магомед Муцольгов: Да, перестаньте! Кто считает, если люди не ходят на выборы? Телевизионный работник телевидения Ингушетии молодой пацан, который попал к президенту, сидит и говорит: «Я хотел бы, я, такой лощеный, сделайте так, чтобы и мы как-то отличились. В Чечне есть клуб «Рамзан-Путин», давайте, у нас тоже будет». У него же есть право, у него есть конституционные права.

Мне часто говорят: «Почему меня, президента, никто не защищает? Разве не положено правозащитникам защищать?» Правозащитники защищают интересы граждан от власти. А у власти есть свои аппараты, свои Бог знает какие там рекламные агентства, пиар-агентства, свои инквизиторы есть, свои палачи есть, свои спецслужбы есть – все есть у них.

Но, тем не менее, они хотят, чтобы этот единственный островок свободы и справедливости – некоммерческий сектор: правозащитники, общественные деятели – чтобы и они стали на сторону власти.

Вот периодически и появляются такие молодые люди, которые мечтают о хорошем будущем в хорошем кабинете. Что, мы мало знаем: «Молодая гвардия» «Наши-ваши-соседние» и т.д.?

RFI: Кроме отстрелов и похищений, есть каждодневные будни еще, где люди отдыхают, работают, где спортсмены привозят мировые награды. Есть позитив какой-то или вся жизнь состоит только из страха перед завтрашним днем?

Магомед Муцольгов: Конечно, есть какие-то позитивные изменения. Но, я бы сказал, эти достижения – не потому, что сделано что-то очень хорошо, а вопреки всему. Это люди, которые привыкли выживать, они достигают многих успехов и, в том числе, наши спортсмены.

Эти большие достижения спортсменов мало связаны с какой-то молодежной политикой республики или еще с чем-то. Да, действительно, у нас есть небольшое количество спорткомплексов, но их очень мало. Катастрофически мало. У нас не хватает детских садов. Что-то строится, и это будет строиться, вне зависимости от того, кто у власти. Даже вообще если никого не будет «у руля».

Для меня огромное изменение, самое большое, самое важное – это примирение кровников. И Евкуров, действительно, в этом участвовал сам лично. Иногда бесшабашно: только-только перестрелка закончилась, он ехал и пытался остановить бойню. Пять человек пострадало – был такой момент. Это нужно, действительно, признавать. Не вопрос. Снижение количества подрывов, убийств в 2 раза – это все-таки очень серьезный фактор.

И очень важное: ингушские Кавказские Игры. Я считаю, что это дополнительная путевка в большой спорт выходцам с Кавказа, в данном случае, ингушам.

RFI: Вами учреждена ежегодная премия героям гражданского общества. Что за цель вы преследовали?

Магомед Муцольгов: Мы просто хотели отметить людей, которые совершают гражданские поступки, отстаивают свои гражданские позиции, не занимая должности, не являясь общественными деятелями, не являясь правозащитниками. Просто граждане республики, которые в тот или иной момент проявили гражданское самосознание, гражданскую отвагу, мужество, героизм и совершили тот или иной поступок и показали, что нужно что-то делать, чтобы менять.

Не ждать изменений от властей, не ждать, пока федеральный центр будет что-то менять, не ждать, пока «заграница поможет». Люди делают какие-то свои шаги к тому, чтобы наше государство стало более демократическим, более свободным, комфортным для жизни и чтобы у нас было нормальное сильное, большое гражданское общество.

RFI: Конкурсная комиссия уже наверняка определила первых номинантов. Вы можете открыть секрет и сказать: «За мужество и объективность в журналистике» кто является номинантом?

Магомед Муцольгов: Могу сказать. Это наш земляк, к сожалению, его нет дома и завтра – я выдам тайну – диплом получит его тетя. Это Магомед Ториев.

RFI: Он тоже является эмигрантом и находится в Европе.

Магомед Муцольгов: Да, он единственный, кто находится в Европе из всех номинантов. Наша комиссия, скажу честно, мы почти двое суток не спали, очень много спорили, потому что в Ингушетии очень много людей, кто достоин этих номинаций разных, и к каждому диплому мы подарим по одной книге нашего известного писателя Иссы Кодзоева. Скорее всего, с его личным автографом.

RFI: В конце хочу внести немного позитива в наш достаточно скорбный разговор. Средства массовой информации России одновременно выдали информацию о том, что в Ингушетии был пойман в горах Джейраха снежный человек «йети». И потом вдруг один из министров заявляет, что это была новогодняя шутка для того, чтобы якобы «привлечь людей в зоопарк», а эти деньги пустить на благотворительные цели. Как вы прокомментируете эту шутку государственных мужей?

Магомед Муцольгов: Могу сказать, что это плохая шутка в принципе. По нескольким причинам. Во-первых, Джейрахский район полностью окружен солдатами, и туда въезд без специального разрешения запрещен. Там особо поохотиться случайно… зима еще при этом… Бегать по лесам за «йети» желающих немного.

Во-вторых, есть еще очень важное: да, действительно, в этот день, когда они сказали, что «йети» поймали и он находится в Сурхохинском зоопарке, там оказалось очень много наших жителей. Там собралась тысяча машин.

И когда молодежь начала совсем напирать, сторож вышел и сказал: «Понимаете, парень, который надевает этот костюм обезьяны, устал сегодня носить. Он тяжелый. Приходите завтра, он обязательно к вам приедет». Понимаете, когда стоят люди, которых не пускали, чтобы показать этого снежного человека (показали – ролик был), толпа чуть не убила этого сторожа.

RFI: Думаю, вам надо ввести новую номинацию «За самую лучшую шутку года».

Магомед Муцольгов: Они, по-моему, и без нас ее хорошо внесли и обыграли. Смеяться-то можно много над чем. Тот же министр открывал у нас бесплатную столовую, куда приехал глава республики и сказал, что будут кушать два раза (в неделю – ред.) неимущие, и чтобы следили, чтобы только неимущие приходили. Сам сел и поел. Вот у нас такое возможно. Два раза в неделю будут неимущие кушать, а остальное время будут ждать, когда будет вторая неделя. Странные, конечно, способы веселить людей.

RFI: На волне «новогодней шутки» ингушских министров с вами прощается руководитель правозащитной организации «Машр» из Ингушетии Магомед Муцольгов, который был гостем нашей программы.

С наступившим вас Новым Годом! Мира и благоденствия всем!