Признаки, признаки, признаки усиления режима. Понемножку, постепенно, но неотступно – всюду и везде. Трое «мусоров» в столовой и ещё один на улице во время ужина. Слухи, что ожидается шмон в бараке, — только обрадовались было, что вот прошли праздники, а шмон был всего один, и то слабенький… Независимо от того, найдут что-то или нет — как минимум вывернут и вверх дном перевернут все баулы — собирай их потом! — переворошат все матрасы, всё расшвыряют, — в общем, удовольствие то ещё, — собирать…
Сколько их было уже у меня по тюрьмам, этих шмонов!.. Там это, кстати, тяжелее переносится, — камера ведь маленькая, что-то серьёзное спрятать в ней от тщательного шмона трудно… И сколько я ни смотрю на «мусоров», в Москве и тут, на всю эту тупую, дебильную, абсолютно без мозгов, низколобую мразь, — всё время одна и та же мысль посещает, порой на уровне ощущений почти чисто физиологических. Помню, на «проверки» на 1-ю сборку, на 5-м централе в Москве, приходил этакий здоровенный, огромный детина, слон настоящий. Было их всегда двое, но второго помню хуже, а этот — прямо так и стоит перед глазами, как живой. Носил он, помнится, под камуфляжем тельняшку, — стояло лето, жара… И вот каждый раз, — дважды в день, по утрам особенно, — когда дежурила его смена, я проходил мимо него, коротко взглядывал — и видел одну и ту же картину, так реально видел, как ни в каком кино и ни в одном сне не увидишь: война, этот жирный «вояка», в числе других пленных, стоит передо мной, и я лично, из тяжеленного пулемёта, в упор, метров за пять всего, даю по нему очередь, она вспарывает его жирное брюхо, и я вижу его кровь… Так неотступно было это видение, так заманчиво, — до сих пор вспоминаю порой. Как ещё раньше, на «Матроске» ещё, в самые первые месяцы тюрьмы, весной 2006 г., — они по утрам заходили нас «проверять» в камеру, а нас там было двое лежачих, остальные, кто мог, выходили. И каждый раз тоже, как в замедленной киносъёмке, видел: вот он (или она, — по тюрьмам вертухаями работает полно женщин) заходит в дверь камеры… короткая пауза… и затем — быстро, резко — следующий кадр, снятый из коридора: из двери камеры вылетает окровавленное тело, камуфляж в десятках мест прорезан ножами, и эта бесформенная, истекающая кровью, мёртвая туша, ещё минуту назад бывшая «сотрудником ИЗ 77/1», грузно шлёпается на пол, далеко от этой камеры…
Такие вот заманчивые видения, — до сих пор их помню. В том, что их надо убивать, только убивать, истреблять, физически уничтожать, я укрепляюсь всё больше и больше с каждым днём, когда с ними общаюсь или просто на них смотрю. В полном соответствии со ст. 282 — социальную группу: сотрудников МВД, ФСБ, ФСО, прокуратуры, Минобороны (кроме рядовых по призыву), и т. д. и т. п. ВСЕХ поголовно, без исключений и сантиментов. Другого пути нет. Поставить на площади гильотину, как в революционном Париже XVIII века, — и сносить им головы тысячами, десятками тысяч в день… Всем прокурорам, чекистам, ментам, армейскому офицерью, группам «Альфа», «Витязь» и т. д. и т. п. Не надеяться, что эти крупные «специалисты» заплечных дел НАМ ещё пригодятся, не надеяться их использовать. Нет, этот слой — «силовая», да и вообще любая госслужба РФ при звании, мундире или погонах, должна быть полностью выкошена, уничтожена под самый корень. Об этом я писал в «Апологии террора-3», и это, может быть, — вместе с «Апологией террора-2» — лучшее из всего, что я тут написал:
«Убивать, ничего не боясь,
Невзирая на вопли и стоны,
Милицейско-чекистскую мразь,
Всех, кто носит мундир и погоны…»
***
Ну что ж, спасибо тюрьме, — там я стал окончательно сторонником террора против этого государства. Все иные, легальные пути смены власти наглухо заблокированы специально принятыми законами, любые оппозиционные демонстрации разгоняются ОМОНом, легальная свободная пресса уничтожена… В этих условиях остаётся только беспощадный террор как единственное средство повлиять на власть: уничтожение любых её представителей, массовое и повсеместное, просто по признаку ношения ими формы и погон. Увидел на улице мента — подойди и убей его! Если так начнёт поступать хотя бы большинство населения (не говоря уж — все!), — будьте спокойны, — менты быстро кончатся; оставшиеся в живых бегом побегут увольняться с любимой доселе работы… Если на воле (несмотря на ясное указание в «Декабрьских тезисах» 2004 г.) и были у меня какие-то малейшие, последние сомнения насчёт тактики террора, — то в тюрьме сомнений не осталось. В том, до сих пор так и не опубликованном большом тексте «Экстремистские мотивы» мая 2007 г. я выразил это ясно, — из-за этого, собственно, его и не хотят публиковать на воле даже лучшие из имеющейся оппозиции. Спасибо тюрьме! И если даже ещё раз наступит «оттепель» в полную силу, как на рубеже 90-х, — уже ясно, что она опять окончится новой реакцией, и так мы будем продолжать ходить кругами до тех пор, пока не будет начисто ликвидировано само это государство (РФ) вместе с самой даже возможностью устроить на этой территории, вчера ещё подконтрольной Москве, новый тоталитаризм и диктаторский имперско-реваншистский режим.
***
Бессилие и тоска, бессмысленное прозябание вместо жизни, — не только у меня, а у всех! И здесь, и на воле. Боже, кто бы знал, как я ненавижу эту толпу жалких, трусливых рабов, ничтожеств, генетических холопов, претендующую называться народом. В ответ на издевательства власти, на угнетение и бесправие, — настоящий НАРОД должен давать отпор! Иначе это не народ, а сброд, толпа рабов. Должно быть вот именно так, как описано у Солженицына в «Красном колесе». В «Марте 17-го»: из толпы демонстрантов в полицию, стоящую заслоном на пути, должны стрелять! Да, брать с собой револьверы – и стрелять, и убивать их, чтобы они падали на наших глазах убитыми, все эти ОМОНовцы и прочая сволочь. Правда, сейчас они в бронежилетах, так что это труднее, — но все равно это возможно; да хотя бы по ногам им стрелять, чтобы они двигаться не могли…
Должна литься кровь! Потоками, морями, — вражья кровь! Христианскому милосердию, состраданию и всепрощенчеству, слюнявому гуманизму и слюнявой доброте, составляющей самую суть убеждений Е.С., не место в этой страшной войне, которую мы должны начать — и выиграть! Точнее, она уже начата, — разве такие приговоры, как мой, не есть ВОЙНА, тотальная война государства против свободы и прав личности?! А когда нигде, ни в одном суде, ни одной инстанции и юрисдикции, нельзя добиться правды, когда вся судебная система страны замкнута одной общей круговой порукой и судит тебя по сфабрикованным обвинениям, и сажает, и ничего нельзя сделать, — разве это не тотальная война государства против прав личности?
Бесполезно с ними судиться в их судах по их законам и кодексам. Такие суды надо взрывать! Подгонять им под окна грузовик взрывчатки, — и привет!.. Зэки на зоне должны (бы, если они люди, а не быдло рабское) накидываться всей толпой – и на клочья рвать «мусоров», отрывать и м головы, руки-ноги, начиная с начальника и его замов. Не только на одной этой зоне, в Буреполоме, а везде, по всем зонам и областям, по всей России!
Свободу можно завоевать только в смертном бою, ценой крови – своей и вражеской. Это непреложная и святая истина на все времена, — кто бы там что ни говорил и какими бедами грядущими не пугал. При такой ситуации, при таком режиме, как этот — ИХ кровь давно уже должна повсюду течь реками, если не морями; клочья тел ментов, прокуроров, чекистов, судей и пр. и пр. – должны бы каждый день разлетаться по улицам во все стороны от взрывов… А у нас – позорное рабское быдло, ни на что подобное не способное даже близко. Единственный вид насилия, который у нас процветает и ширится, — это абсолютно позорная волна убийств скинхедами и т.п. сволочью негров, кавказцев, азиатов на расовой почве. Их, беззащитных, — почему не убивать (и они даже не пытаются вооружаться и давать отпор)? А вот «мусоров» в форме — ни с оружием, ни безоружных, зоновских — ни-ни! Их мы боимся генетическим страхом, прапрадедовской поротой задницей и рваными ноздрями…
Борис Стомахин 7 апреля 2011
CHECHENPRESS, 07.04.2011