Чем чревата революция в ядерной стране?
Российская власть и российская оппозиция продолжают играть в поддавки взаимного идиотизма. Первые — всякий раз, едва протест начнет выдыхаться, выделывая все новые и новые тупые, злобно-бессмысленные мерзости, без которых даже с точки зрения прямых интересов режима вполне можно (и нужно!) было бы обойтись; вторые — с тем же упорством отказываясь этим воспользоваться, твердя свою мантру о нежелании революций и раз за разом сливая протест. Хотя, казалось бы, события последнего времени должны были развеять иллюзии даже самых прекраснодушных интеллигентов, на волне эйфории после первых митингов на Болотной и Сахарова уверовавших, что стоит им еще раз массово помахать шариками и ленточками в специально отведенном загоне под присмотром явной и тайной полиции — и Путин заплачет и убежит.
Путин заплакал. Но не убежал.
Напротив, он наглядно продемонстрировал — возможно, даже и неожиданно для самого себя — что все эти остроумные лозунги и карикатуры, цветы и улыбки, которыми так гордятся «креативные» хомячки, противопоставляя их как тупой злобе режима, так и мрачной суровости радикалов, хотя и вызывают у него, Путина, его обычную приблатненную злость гопника из питерской подворотни, на самом деле никак не угрожают его режиму. С тем же успехом можно пытаться остановить с помощью смешных плакатов и улыбок разъяренного носорога. Или, к примеру, эпидемию чумы.
На самом деле на наших глазах закончилась великая, хотя и сравнительно краткая, эпоха. И речь, разумеется, не об эпохе путинизма, ни разу не великой и уж тем более не прекрасной. Речь об эпохе бархатных революций.
Реальность разрушила заблуждение, которого в свое время придерживались многие, в том числе и я: что «стотысячные митинги не разгоняемы», что по-настоящему массовый мирный протест не оставляет власти другого выбора, кроме капитуляции. Заблуждение это не было лишь прекраснодушной иллюзией, оно основывалось на исторических примерах (включая август 1991) и неофициальных признаниях самих ментов: мол, будет вас столько — сами встанем в ваши ряды. Но увы — выборка оказалась нерепрезентативной. И первый убедительный урок-опровержение на постсоветском пространстве преподнес даже не Путин, а, за год до первого «болотного» митинга, Лукашенко. Наглядно показавший, что многотысячные митинги прекрасным образом разгоняются, лидеры и простые «несогласные» пачками бросаются в тюрьмы, и все на этом заканчивается. Силовые структуры не переходят на сторону народа, на смену каждому арестованному не встает сотня новых борцов, даже до всеобщей стачки дело не доходит. В другой части света еще более впечатляюще то же самое доказал Ахмадинежад. Там массовые протесты продолжались несколько месяцев, а режим не остановился не только перед арестами и пытками, но и перед убийством оппозиционеров. И опять в итоге — полный провал попыток бархатной революции.
А потом была «арабская весна». Успешная. Потому что уже не была «бархатной».
На самом деле сценарий массового мирного протеста работает только против диктаторов со слабыми нервами или/и хоть с какими-то остатками совести. Но похоже, что таковые на планете Земля к настоящему времени закончились. Не выдержали естественного отбора. И уж точно к таковым не относится Путин. Пора мне, наконец, сказать то, что в России едва ли кто-то решится произнести вслух: путинский режим — явление, кстати, более широкое, чем Путин лично — может быть свергнут только насильственным путем.
И не надо испуганно кудахтать, господа хомячки (да, вот такие в России творятся зоологические казусы). Не надо восклицать «все, что угодно, только не революция!» (одна еще не так давно любимая интеллигенцией особь договорилась уже до того, что «лучше Северная Корея, чем революция» — но при этом почему-то в Северную Корею не уехала). Не надо проницательно обличать «вот к этому они нас и толкают, вот на это и провоцируют!» (как будто они и в самом деле заинтересованы в том, чтобы превратить абсолютно безвредные флэшмобы с шариками в нечто реально для себя опасное). Просто взгляните хоть раз правде в глаза.
Вы в самом деле верите, что человека — а точнее, банду — пришедшую к власти через взрывы домов в Москве, приказавшую стрелять из танков и огнеметов по детям в Беслане, чтобы под этим соусом отменить выборы губернаторов, демонстративно травившую своих оппонентов за рубежом полонием и диоксином, развязавщую войну против Грузии, растоптавшую все демократические институты в стране и нагло глумящуюся над вами всякий раз, когда вы о них вспоминаете, награбившую десятки миллиардов долларов и прекрасно понимающую, ЧЕМ грозит ей потеря власти и расследование хотя бы части ее преступлений — неужели вы верите, что этих существ можно прогнать белыми ленточками?
Что такое мирный митинг — если, конечно, рассматривать его как средство политической борьбы, а не как тусовку-междусобойчик по принципу «на людей посмотреть, себя показать»? Это всегда предупреждение власти. В демократической стране это предупреждение «если вы не выполните наши требования, то мы будем голосовать против вас». При диктатуре, понятно, о честных выборах и голосовании говорить смешно. Значит, «если вы не выполните наши требования, то мы… » Что мы? Придем сюда трясти плакатами еще раз? И еще? Да сколько угодно. Вас даже разгонять не обязательно (и, похоже, даже до Путина это дошло; в мае-июне он опробовал оба сценария — с разгоном и без разгона). Ходите, пока не надоест. Это называется «назло маме (в данном случае — мачехе) отморожу уши».
«…то мы возьмемся за оружие.» Вот единственное осмысленное продолжение.
А пока власть слышит от лидеров и рядовых участников протеста «все, что угодно, только не насилие!», она может продолжать мочиться на них с балкона.
Всегда ли насильственная революция — это плохо? Отнюдь нет. О позитивных результатах «арабской весны» говорить пока рано, но практически все национально-освободительные движения увенчались успехом именно в результате насильственной борьбы. Самые яркие примеры, когда это привело к успешному установлению демократии — Нидерланды и США. А в Германии и Японии диктатуры и вовсе пришлось свергать армиям иностранных оккупантов.
Но, разумеется, «Россия не Америка». Пойдет ли насильственная революция ей на пользу? Вопрос, на самом деле, столь же бессмысленный, как «пойдет ли операция на пользу злокачественной опухоли». Хочу особо подчеркнуть точность аналогии: без операции опухоль все равно погибнет, но несколько позже и не одна.
Не приведет ли революция к распаду России? Это был бы не худший вариант.
Чем чревата революция в ядерной стране? Ничем более страшным, чем распад СССР.
Не придут ли в результате к власти коммунисты или нацисты? Если их противники самоустранятся от участия в революции, придут именно они.
Будет ли Путин стрелять в народ? Наверняка да.
Есть ли у него для этого силы? Увы, есть (здесь вновь вынужден покаяться в необоснованном оптимизме пятилетней давности); впрочем, их профессионализм, как и у любых структур современной России, оставляет желать лучшего. Затяжная гражданская война крайне маловероятна — для этого необходима какая-никакая идеология и ее идейные приверженцы, одного лишь желания сохранить награбленное бабло мало. Скорее всего, все решат день-два силового противостояния в столице, возможно, единственный решительный штурм.
О каком восстании может идти речь, если у народа нет оружия? В таком деле главное решимость. Диктаторы редко позволяют подданным иметь оружие, так что почти все победоносные революции начинались в аналогичной ситуации. Вряд ли, к примеру, румыны, свергшие Чаушеску, были вооружены лучше нынешних россиян.
Какой будет реакция Запада? Строго выжидательной. Россия — не Ливия, до момента ареста, бегства или гибели Путина никакой помощи не будет.
Есть ли гарантии, что плодами революции не воспользуется очередная кучка негодяев? Абсолютно никаких.
Тогда ради чего это все? Чтобы получили по заслугам нынешние негодяи.
Стоит ли оно того? А стоит ли лечить чуму или тот же рак, если есть риск, что на ослабленный организм сядет другая болезнь? Если лечить, может, и не станет лучше. Но если не лечить, определенно станет хуже.
А может, все-таки договориться с ними мирно по принципу «все забудем, все простим, только уйдите»? А не надоело наступать на грабли образца 1991 года? Тем более что и не получится. Подобные сценарии предлагали и Хусейну, и Каддафи. Результат известен.
Ну и, разумеется, я уже слышу ехидный голос: «Легко призывать к топору из Америки!» Замечу, однако, что сам я если к чему и призываю, то к эмиграции, ибо в возможность построения демократии и вообще нормальной страны с российским человеческим материалом не верю. В данной же статье я лишь анализирую перспективы борьбы с режимом внутри России. А уж какие из этого делать выводы — эмигрировать, браться за топор или продолжать объяснять щуке, что такое добродетель, даже находясь у нее в пасти — это каждый решает для себя.
Юрий Нестеренко
06.07.12.