Председателю Московской Хельсинкской группы Людмиле Алексеевой 20 июля исполняется 85 лет. Более пятидесяти лет из них она посвятила правозащитной деятельности. Алексеева стояла у истоков общественной неправительственной правозащитной организации Московская Хельсинкская группа (МХГ), пережила вынужденную эмиграцию, вернулась в Россию, где продолжила работу по созданию правового демократического государства. Накануне юбилея корреспондент DW побеседовал с Людмилой Алексеевой о ее судьбе, о стране, в которой она живет и работает, и о правозащитной деятельности.
DW: Людмила Михайловна, что придает вам силы на протяжении стольких лет заниматься правозащитной деятельностью?
Людмила Алексеева: На самом деле силы мне придает вера в то, что я делаю именно то, что нужно. Когда ты веришь, что живешь правильно и делаешь то, что нужно, на это хватает сил.
— Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в России?
— Наш нынешний президент увидев, что в стране растут протестные настроения, что его рейтинг падает и в России и за рубежом, решил побороть это единственным доступным его пониманию методом. Он — человек, воспитанный КГБ, который может только действовать с позиции силы, запугивая и обманывая. Сейчас один за другим издаются совершенно безумные законы, не просто антиконституционные, а лежащие за гранью права. Закручивания гаек не получится, потому что резьба стерлась. Два раза войти в одну и ту же воду невозможно, возврата к СССР не будет.
Может быть, наш президент или люди вокруг него ностальгируют по Советскому Союзу, но ведь СССР — это империя, а империи отжили свое время. В 21 веке не может быть ни империй, ни тоталитарных, ни даже авторитарных систем. Много раз доказано, что в 21 веке даже, казалось бы, самые прочные авторитарные и тоталитарные системы оказываются недолговечными. К тому же выросло и почувствовало свою силу гражданское общество.
— Как будет развиваться ситуация в России в ближайшее время?
— Я уверена, что нынешняя ситуация очень быстро разрешится. Я считаю, что Россия станет демократической страной и правовым государством. А законы, которые принимают, в частности, закон о НКО, просто не будет работать, потому что он, действительно, безумный. Ну, какие же правозащитники агенты иностранного влияния?
— Российских правозащитников часто обвиняют в том, что они выносят ссор из избы и этим только наносят вред своей стране. Как вы считаете, такие обвинения обоснованы?
— Правозащитники борются за улучшение жизни в нашей стране, поэтому власти ничего не удастся с ними сделать. К сожалению, далеко не все у власти это понимают. Телевизионная пропаганда ведется так, что даже многие граждане ей поддаются. Но у меня, например, совесть чиста и перед моей страной, и перед США.
— Вам часто напоминают о том, что вы получили американское гражданство? Как вы к этому относитесь?
— Я была практически изгнана из своей страны, мне грозил арест. Не только мне, но и моему сыну, и мужу. В советское время тех, кто эмигрировал, автоматически лишали гражданства. В США мы оказались как люди без гражданства. Тогда никому не приходило в голову, что СССР скоро рухнет, поэтому мы уезжали с чувством, что мы уезжаем навсегда. Так что, мне навсегда нужно было оставаться лицом без гражданства?
Поэтому, когда в 1982 году нам дали вид на жительство в США, мы его приняли. США — прекрасная страна, и мы там прекрасно жили. В 1994 году президент Ельцин издал указ о том, что лица, которые уехали из СССР, но не совершили в своей стране никаких преступлений, могут вернуть гражданство России. Я попала в список лиц, имеющих право на получение гражданства в упрощенном порядке. Получив российский паспорт, я продала дом в США, купила квартиру в Москве и полностью переехала сюда жить и работать, лишь изредка навещая больного мужа, которого не удалось сразу перевести на родину. Сейчас я российская гражданка, но я и не подумаю отказываться от американского гражданства. А что говорят? Да, пусть говорят. Мне важно, что моя совесть чиста и перед той, и перед другой страной.
— Какой период вашей правозащитной деятельности кажется вам самым интересным?
— После краха Советского Союза и до сих пор.
— Почему?
— В СССР мы, правозащитники, боролись за правду, не очень рассчитывая на результат. Никто из нас не думал, что мы доживем до того времени, когда будем давать пресс-конференцию в «Интерфаксе» и открыто высказывать свое мнение о законе о НКО. Но это время настало.
— Чем, по-вашему, отличаются правозащитники времен Советского Союза от молодого поколения правозащитников?
— Мы были простыми советскими людьми, просто с категорическим неприятием лжи. Мы занимались правозащитной деятельностью без всякой надежды на то, что будем иметь хоть какой-то успех, а просто потому, что вот так жить было правильно. А нынешнее поколение правозащитников — это замечательные молодые люди, которые повидали не только свою страну, но и весь мир. Это хорошо образованные люди, которые знают не только русский, но и другие языки. Многие получили образование не только в России, но и в зарубежных университетах. Но многие вещи, которые для нас были безусловны, им приходится разъяснять, поскольку они ничего об этом просто не знают. Они себя прекрасно покажут. У нас развивается волонтерская служба, у нас появился «Гражданин наблюдатель», у нас возникла «Белая лента», и это все — молодежь.
— А что бы вы пожелали себе?
— Да, что мне себе желать? В России мало кому удается прожить 85 лет. Я бы хотела до последнего дня своей жизни иметь ясную голову и работать, делая то дело, в которое я верю, которому я посвятила почти полвека своей жизни. Я верю, что Московская Хельсинкская группа, в создании которой я принимала участие, председателем которой являюсь сейчас, пережившая советский режим, и этот режим тоже переживет. И я верю, что Россия станет демократическим правовым государством. Для меня это очень важно.
(«Deutsche Welle«, Германия)
21.07.12.