Путина и Медведева всё чаще спрашивают: 
— Кто из вас пойдёт на выборы?
Это — вежливая форма вопроса. А грубая суть: “Ответьте, наконец, кто станет президентом России в марте 2012-го”.
Путин и Медведев от прямого ответа уклоняются. “Мы вдвоём сядем и решим”, — говорит Путин в 2009-м и в 2010-м, даже не замечая, как высокомерно это звучит. Разве мнение ста миллионов избирателей ничего не значит? У нас, увы, не значит. (Формально выборы, конечно, будут, но они “схвачены” настолько, что хоть бы и не было — просто лишняя суета и расходы.)
Отвечать тандем предпочитает иностранцам.
Медведев говорит китайцу: “Я не исключаю того, что я буду баллотироваться на новый срок”.
Путин говорит то ли шведу, то ли датчанину: “Пока об этом рано говорить, время настанет, и мы примем соответствующее решение. Вам понравится, будете довольны”.
“Рано”? У Обамы выборы на полгода позже наших, а он уже объявил, что пойдёт на второй срок. Конечно, Обаме в Америке надо всё это организовать: деньги собрать, агитацию развернуть. А у нас всё давно организовано.
“Вам понравится, будете довольны”, — говорит Путин иностранцам. Он шутит. Мнение иностранцев волнует его не больше, чем наше.
Но главное: оба не отвечают прямо. Оба виляют. Оба повторяют: “Я для себя не исключаю”. Неприятная фраза. Вообразите эту формулу в устах, скажем, председателя колхоза. Ему бы сказали: “Мужик, ты для себя или для нас? Если для нас — скажи прямо: иду! Или: нет, с меня хватит!”
Кому-то кажется, будто ответ о следующем президенте интересен только журналистам. Нет. Журналисты, задавая вопрос, лишь транслируют интерес общества.
Миру очень интересно, иначе иностранные журналисты не задавали бы этот вопрос, который злит нашу пару (они с трудом скрывают раздражение).
Бизнесменам очень интересно. Не зная ответа, они торопливо выводят деньги на Запад (чёрт знает, как всё обернётся).
Сидящим в тюрьме очень интересно. Им кажется, что от этого зависит их выход на свободу.
Очень интересно тем, кто пока еще на свободе. Они ж не знают, сядут или нет (а это больше зависит не от буквы закона, а от фамилии президента).
Уход от прямого ответа — это одновременно страх и презрение. Презрение: мол, когда захотим, тогда и скажем. Страх — это неуверенность: вдруг что-то случится? — может, революция, как в Африке, а может, полоний, как в Лондоне…
Медведев говорит китайцу (расширим цитату):
— Я не исключаю того, что я буду баллотироваться на новый срок, должность Президента. Решение будет принято, причём в достаточно уже короткой перспективе, потому что, как Вы правильно сказали, уже меньше года остаётся. Но это решение должно, во-первых, быть зрелым и, во-вторых, оно должно опираться на существующую социальную ситуацию, на существующий расклад политических предпочтений и, самое главное, на отношение людей.
Что такое “короткая перспектива”? Не хочет сказать или сам не знает?
Что такое “решение должно быть зрелым”? Оно еще незрелое?
Что такое “решение должно опираться на ситуацию, на расклад, на отношение людей”? Каких людей? Если речь о гражданах России, то скажи им: “Я иду на выборы” — вот и узнаешь их отношение.
Интервью китайцам Медведев дал 12 апреля. Все решили было, что это твёрдая заявка, многие сдуру побежали выражать преданность. Но у Путина не заржавело. На следующий же день, 13 апреля, он высказался (даже длиннее, чем Медведев):
— И мне, и Дмитрию Анатольевичу задают этот вопрос уже сто раз на протяжении последних лет. По-моему, мы уже научились однообразно на это отвечать. Повторю еще раз: ни я, ни Дмитрий Анатольевич, мы не исключаем, что каждый из нас может пойти на выборы. Но будем исходить из реалий текущей ситуации к моменту выборов, из экономической ситуации, социальной ситуации, политической ситуации и, соответственно, примем решение…
Вот сколько ситуаций! Текущая, экономическая, социальная, политическая… ё-моё, как им тяжело.
Но опять выходит, что вдвоём решат. (А как это будет выглядеть? Спор двух хозяйствующих субъектов? Или: один говорит, а другой кивает?)
И вдруг Путин расслабился, стал откровенным, добавил лишнее:
— Но до выборов еще почти год, и вот эта суета не способствует нормальной организации работы. Если мы сейчас дадим какие-то неверные сигналы, половина администрации президента и больше половины правительства перестанут работать в ожидании каких-то перемен.
Это кого же вы набрали руководить Россией? Это вертикаль или интриганская слякоть? Вот чего они там делают: ловят сигналы, продают слухи о переменах и покупают виллы на лазурных берегах.
Или в этом высказывании премьера слово “работать” означает “для страны”? Тогда всё правильно сказал Путин. Только с количеством ошибся. Не половина перестанет работать, а все. И с временем глагола “перестать” ошибся.
Он его поставил в будущем времени: перестанут. На деле глагол стоит в прошлом: перестали.
А начинали?
www.echo.msk.ru/blog/minkin/770192-echo/
28.04.11.