Манкурт
Из романа «Буранный полустанок, или И дольше века длится день…» (1980) советского киргизского писателя Чингиза Торекуловича Айтматова (р. 1928).
По народной легенде, манкуртом называли человека, которого враждебное племя еще ребенком похищало у родителей и особым, жестоким образом лишало памяти. Так человек превращался в раба, послушного исполнителя чужой воли. В одном из эпизодов романа описывается, как один из таких беспамятных манкуртов убивает свою мать, не сознавая, что он делает.
Иносказательно: о тех, кто не знает и не ценит культуры, истории, традиций, нравственных традиций своего народа, и поэтому легко ста) новится объектом, чужой воли (неодобр., презрит.).
Аналог: Иваны, родства не помнящие.
Манкурты — люди, у которых империя удалила сердца и мозги, оставив только желудок. По сути, это продолжение политики культурного геноцида Российский журналист, публицист Владимир Соловьев о манкуртизме пишет:
Стало модно пренебрежительн о отзываться о своей Родине. Не о правительстве, а именно о Родине. Для меня эти люди не существуют. С ними не о чем говорить. Они — генетическая мутация. Историческая память, уважение к памяти предков — для них пустые слова.
Конечно, они дышат, ходят, едят и потребляют. Но людьми для меня не являются — манкурты. Прав был Чингиз Айтматов. Свою ущербность они проявляют агрессией — у них все виноваты, конечно, кроме них самих. Их довольно много и они считают, что количество их оправдывает.Чингиз Айтматов «Буранный полустанок» (И дольше века длится день). М., 1981 С. 106 — 107.[1]
«Манкурт не знал, кто он, откуда родом-племенем, не ведал своего имени, не помнил детства, отца и матери — одним словом, манкурт не осознавал себя человеческим существом. Лишенный понимания собственного Я, манкурт с хозяйственной точки зрения обладал целым рядом преимуществ. Он был равнозначен бессловесной твари и потому абсолютно покорен и безопасен. Он никогда не помышлял о бегстве. Для любого рабовладельца самое страшное — восстание раба. Каждый раб потенциально мятежник.
Манкурт был единственным в своем роде исключением — ему в корне чужды были побуждения к бунту, неповиновению. Он не ведал таких страстей. И поэтому не было необходимости стеречь его, держать охрану и тем более подозревать в тайных замыслах. Манкурт, как собака, признавал только своих хозяев. С другими он не вступал в общение. Все его помыслы сводились к утолению чрева. Других забот он не знал.
Зато порученное дело исполнял слепо, усердно, неуклонно. Манкуртов обычно заставляли делать наиболее грязную, тяжкую работу или же приставляли их к самым нудным, тягостным занятиям, требующим тупого терпения. Только манкурт мог выдерживать в одиночестве бесконечную глушь и безлюдье сарозеков, находясь неотлучно при отгонном верблюжьем стаде. Он один на таком удалении заменял множество работников. Надо было всего-то снабжать его пищей — и тогда он бессменно пребывал при деле зимой и летом, не тяготясь одичанием и не сетуя на лишения. Повеление хозяина для манкурта было превыше всего. Для себя же, кроме еды и обносков, чтобы только не замерзнуть в степи, он ничего не требовал…»
CHECHENEWS.COM
29.04.11.