Бойня, учиненная в Москве в среду утром 29-летним юристом Дмитрием Виноградовым, сразу напомнила о деле Брейвика. Как и «норвежский стрелок», его московский последователь подвел под массовое убийство «философскую» базу. Накануне резни он оставил в социальной сети манифест, в котором признается в ненависти к человечеству. Затем надел камуфляжную форму, взял две винтовки, приехал на склад фармацевтической компании, где работал, и с двух рук расстрелял всех, кого успел. Шестеро погибших, одна девушка тяжело ранена. Полиция рапортовала, что взяла убийцу по горячим следам, но на самом деле его задержали сослуживцы, воспользовавшись моментом, когда он перезаряжал карабин.
Подобные истории время от времени случаются во всем мире. Люди, комплексующие по поводу собственной несостоятельности, пытаются привлечь к себе внимание окружающих единственным, на что они способны, – преступлением. «Философская база» всегда примерно одинакова и замешена на культе силы, комплексе собственной неполноценности, презрении к чужой жизни и инфантильных представлениях об окружающем мире. Многие люди более или менее болезненно проходят через это в 15-16 лет, и потом взрослеют, избавившись навсегда от синдрома Раскольникова. Иные застревают в этом возрасте.
Безрассудным убийцам теоретические оправдания не нужны. Они убивают бездумно, как майор Евсюков, или сладострастно, как сексуальные маньяки. Случай Виноградова из тех, когда убийство становится смыслом жизни и выходом из собственного тупика. Для самореализации им нужна идея и жестокость. И то, и другое им в избытке предлагает сегодняшняя жизнь.
Культ бесправия и насилия, который демонстрирует власть, благополучно уживается с криминальным насилием, которое воспринимается в значительной части общества со снисходительным пониманием. Кинокультура и литература добавляют к этой реальности свои художественные оправдания, а инфантильное сознание не способно отделить художественный вымысел от подлинной жизни. Еще бы ничего, если бы это было явлением только последних 20 лет, когда не слишком ответственное общество востребовало жестокость и насилие на кино- и телеэкранах. Весь ХХ век в нашей стране прошел под знаменем идеологии жестокости и сопровождался практикой всеразрушающего коммунистического насилия. Оно стало тогда нормой, и так было усвоено за десятилетия подневольной советской жизни. Это не проходит даром. Это впитывается в сознание народа и очень трудно изживается.
Форма для оправдания насилия может быть разной, это второстепенно. Существенна готовность к нему. Социалисты с национальным окрасом в своей пропаганде открыто призывают к насилию по образцу своих германских предшественников. Социалисты с красным окрасом ратуют за восстановление советских норм, которые возвели насилие в ранг текущей государственной политики. Коммунисты публично в центре Москвы празднуют 7 ноября день, который стал для нашей страны днем национальной трагедии; днем, с которого началось истребление миллионов наших соотечественников. Власть между тем размахивает омоновскими дубинками за высказанное слово и поднятый плакат, пытает в полицейских отделах и убивает в тюрьмах. В такой-то атмосфере насилия как инфантильному сознанию уберечься от соблазна войти в образ справедливого вершителя чужих судеб? Надел камуфляж, взял карабин и пошел доказывать свою значимость – чего проще?
Дмитрий Виноградов совсем не оригинален, как это ему, может быть, показалось. Человеконенавистнический манифест его незатейлив и банален. Эсэсовские молнии «зиг» на его страничке ВКонтакте свидетельствуют о приверженности нацистской идеологии. Лозунг Kill everyone («Убей каждого») столь же примитивен. Весь этот пошлый винегрет свидетельствует не об утомительном поиске правильного пути, а о поспешном приготовлении приправы для обоснования своей жажды насилия.
Другие обходятся без этого. Опасное по своим уголовным последствиям убийство людей они заменяют практически безнаказанным убийством животных. Какие-то негодяи ночами сжигают в Москве один за другим приюты для бездомных собак и кошек. В Башкирии в октябре, в день выборов, сожгли конюшню с 13 лошадьми (кстати, породистыми скакунами, гордостью конезаводчиков). Владельцы конюшни, отец и дочь Хасан и Айгуль Идиатуллины, говорят, что это было местью за то, что они наперекор «Единой России» выставили свои кандидатуры на муниципальных выборах.
Убийство животных имеет ту же природу, что и убийство людей. Нынешний охотник убивает животных не потому, что ему нужно мясо, чтобы есть, или шкура, чтобы одеться, а потому, что ему нравится убивать. Иногда это называют охотничьим азартом, но это азарт убийства. Вероятно, с таким же азартом Андерс Брейвик расхаживал по острову Утойя, расстреливая норвежских детей. Кстати, покупку своего карабина Брейвик объяснял желанием поохотиться на оленей, и это ни у кого не вызвало вопросов. Убивать животных – почему нет?
Вероятно, сейчас, после устроенной Виноградовым бойни на фармацевтическом складе, власть попытается ужесточить еще какие-нибудь законы, чтобы изобразить борьбу с преступностью. Однако насилие насилием не изживается. Об этом уже писали и говорили многие умные и талантливые люди. И вряд ли кто-то скажет больше того, что сказал об этом странствующий пророк 1979 лет назад.