Там, где раньше была реклама компьютерных игрушек и средств гигиены, теперь красуется усатый мужчина с суровым взором и красной звездой на фуражке, пишет обозреватель Die Zeit Йоханнес Фосвинкель. Его имя — Иосиф Сталин, он вернулся и разъезжает по улицам российских городов в виде портретов на общественном транспорте и автомобилях частных компаний, специализирующихся на грузоперевозках. В этот раз поводом для появления «сталинобусов» послужила 70-летняя годовщина Сталинградской битвы. Инициатива, поддержанная Коммунистической партией и рядом сомнительных организаций и, как уверяют сами организаторы, профинансированная на собранные в народе средства, стала шагом в правильном направлении для поклонников Сталина и «совершенно неприемлемым событием, которое и в голову нормальному человеку прийти не могло», для его критиков.
Между тем так получилось, продолжает автор, что даже спустя 60 лет после своей смерти Сталин по-прежнему остается фигурой, вызывающей немало споров в российском обществе. И все потому, говорится в статье, что руководство государства и его элита до сих пор не смогли или не захотели определить свое отношение к прошедшей исторической эпохе. «До сих пор в России нет единого мнения по поводу того, на какое же историческое наследие опирается постсоветская Россия, — пишет Фосвинкель. — Куда она идет и куда хочет идти».
«Владимир Путин всегда придерживался баланса по отношению к прошлому страны», — продолжает автор. То он называл развал Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой столетия», использовал победу над фашистской Германией в целях сплочения своих «подданных», возвращал старый советский гимн на волне ностальгии по прошлому, то посещал места расстрелов жертв сталинизма и склонял голову перед убитыми в Катыни польскими офицерами.
С одной стороны, рассуждает автор, победа в Великой Отечественной войне имеет в политическом плане огромное значение для Кремля, она служит неким «межевым камнем» для современной России — именно отсылка к советским временам дает право власти Путина «идти на любые выборные фальсификации». С другой стороны, подчеркивает Фосвинкель, «беспощадный анализ сталинской системы мог бы выявить параллели с нынешним режимом Путина — с его монополией на власть, с пропастью между руководством и населением». Что, пишет автор, является для власти крайне нежелательным.
«Все же история остается тактическим инструментом, из которого можно сконструировать все что угодно, и служит этот инструмент власти, — подытоживает Фосвинкель. — Историю толкуют не историки, а политики и политтехнологи из Кремля. И стоят они на пути осознания страной своего прошлого». Что и показывают такие памятные даты, в которые любые воспоминания являются бременем как для ветеранов, так и для их потомков. А непрекращающиеся споры вокруг личности Сталина лишь усугубляют положение — сужение истории на личности этого человека искажает воспоминания. Получается, что с одной стороны стоит верховный главнокомандующий, а с другой — армия. «А ведь простой солдат заслужил куда больше почестей, чем ныне принято считать».