Самая большая в Германии мужская тюрьма закрытого типа расположена в берлинском районе Тегель. Территория, на которой могли бы разместиться 17 футбольных полей, обнесена полуторакилометровой бетонной стеной пятиметровой высоты.
Город за стеной
За стеной — по сути дела, целый город, отрезанный от внешнего мира: тюремные корпуса, некоторые из них, если бы не решетки на окнах, скорее похожи на жилые новостройки, церковь, актовый и гимнастический залы, спортивная площадка, административные здания, фабрика-кухня, булочная и кондитерская, типография, мастерские, школа, училища для освоения различных профессий.
Тюрьма рассчитана на 1325 заключенных, но некоторые камеры сейчас пустуют. Обслуживающий персонал — 796 человек, из которых только 484 непосредственно надзиратели. Состав отбывающих наказание — интернациональный, свыше трети заключенных (36%) — граждане других стран. Около сотни зэков в Тегеле общаются между собой преимущественно на русском языке. Один из них — 27-летний Умар Качкаров из Карачаево-Черкесии.
Няня-убийца
Умар невысокого роста, крепыш, длинные вьющиеся волосы, аккуратная бородка, внимательные глаза. Одет, как и все обитатели Тегеля, в гражданское — свитерок и джинсы.
Как пояснил корреспонденту DW сотрудник социально-педагогического отделения Рафаэль Галеев (Rafael Galejew), администрация немецкой тюрьмы может по своему усмотрению устанавливать правила в отношении формы одежды. В Тегеле уже давно отказались от тюремных роб. Так что не сразу можно определить, кто это идет навстречу по тюремному тракту — зэк или кто-то из обслуживающего персонала. Галеев поздоровался с Умаром Качкаровым за руку, а потом оставил нас в небольшой комнате с круглым столом посередине.
В Германию Умар приехал в конце 2009 года по программе Au-Pair, устроился в семью присматривать за детьми. Вначале ходил на курсы немецкого языка, потом собирался продолжить обучение на эколога, начатое еще в России. Но довольно быстро у молодого человека из карачаево-черкесской глубинки, как он выразился, «поехала крыша». «Мой мозг, — сказал Умар, — не справился с резкой сменой образа жизни». Уже весной 2010 года Качкарова осудили за непредумышленное убийство. Срок — 12 лет.
Зэки и надзиратели
Одноместная камера Умара находится в 5-м корпусе тюрьмы. Народ здесь, пояснил он, сидит серьезный, с длительными сроками или вообще пожизненно. Особых проблем между заключенными, которые значительную часть времени могут свободно общаться друг с другом, не возникает. «Здесь отношения между людьми «сформулированы», — говорит Умар. — Каждый задумывается, прежде чем что-либо сказать другому, а вдруг тот обидится»? Почти уважительны и осторожны с обитателями дома №5 и надзиратели. Они понимают, что многим из их подопечных терять уже нечего, так что лучше лишнего себе не позволять.
С некоторыми из сотрудников тюрьмы у Умара сложились весьма доверительные отношения. Время от времени он приглашает одного из надзирателей в свою камеру «поговорить по душам». А чтобы ему не мешали, вешает на дверь табличку «Просьба не беспокоить». В остальном же Умар предпочитает общаться с русскоговорящими заключенными. «Есть разные, — рассказывает он, — есть немцы-переселенцы из Казахстана, есть из Латвии и Литвы, из России тоже достаточно. Мы ближе по менталитету».
Но клановости или вражды между различными группами заключенных, по его наблюдениям, в Тегеле нет. «Конечно, немцам приятнее общаться с немцами, туркам с турками, а русским с русскими, — поясняет Умар. — Но я, бывает, что-нибудь готовлю себе, например на ужин, то с турком, то с немцем. Плита ведь на кухне на всех в секции одна.
«Общак» и «воры в законе»
Несколько иначе оценивает своих русскоговорящих подопечных заместитель директора тюрьмы Ларс Хоффман (Lars Hoffmann). Он, не говорящий по-русски, знает, что означают такие понятия, как «общак», «вор в законе», «авторитет». «Русские зэки, — сказал Хоффман в интервью DW, — остаются особой группой, требующей повышенного внимания. Мы стараемся сделать так, чтобы не все они находились в одном корпусе, распределяем по разным домам и секциям».
В противном случае, указывает он, велик риск обособления, разрыва всякого контакта с сотрудниками тюрьмы: «Русские заключенные склонны решать все проблемы между собой». Но, в отличие от некоторых тюрем на юге Германии — в Штадельхайме, Штраубинге, Дармштадте — в Тегеле, по словам Хоффмана, «криминальных авторитетов, воров в законе, которые бы не работали и жили за счет других заключенных, сейчас нет». Он знает о многовековых русских и советских тюремных традициях, которым их носители следуют и в немецких исправительно-трудовых учреждениях. Такие традиции заметны и в Тегеле, но в целом Хоффман оценивает ситуацию как «относительно спокойную» и объясняет такое положение тем, что «эти люди перестали быть гомогенной массой, сплоченной группой. Есть грузины, есть казахи, есть литовцы. Кроме языка у них теперь не много общего. Русскими они себя не чувствуют».
Кстати, работать в немецких тюрьмах никого не заставляют. «В Германии помнят о прошлом и не хотят быть обвиненными в применении подневольного труда, — пояснил Ларс Хоффман. — Но те, кто не работает, и денег не получают. А это для заключенных сильный стимул работать». Зарплаты обитателей Тегеля составляют от 8 до 15 евро в день плюс сверхурочные.
Источник: («Deutsche Welle«, Германия)
16.02.13.